Наклонившись к
видоискателю, он поймал кафианина в фокус и тут же нажал кнопку,
приводящую аппарат в действие. И, покончив с этим, принялся прихлебывать
бокка.
Высидеть вот так, давясь едким пойлом и орудуя камерой, предстояло
четверть часа. Четверти часа хватит за глаза. Через четверть часа Зеленая
Рубаха окажется на пленке. Может, и не столь исчерпывающе, как если бы
Харт применял ту же новомодную пленку, что и Анджела, но своего героя он
получит.
Камера крутилась, запечатлевая физические характеристики кафианина,
его манеры, любимые обороты речи, мыслительные процессы (при наличии
таковых), образ жизни, происхождение, его вероятные реакции перед лицом
тех или иных обстоятельств.
"Пусть не в трех измерениях, - подумал Харт, - пусть без
проникновения в душу героя и без развернутого ее анализа, но для той
халтуры, что нужна Ирвингу, сойдет и так..."
Взять этого весельчака, окружить тремя-четырьмя головорезами,
выбранными наудачу из досье. Можно использовать какую-нибудь из пленок
серии "Рыцарь голубой тьмы". Ввернуть туда что-нибудь заковыристое про
сокровища, добавить капельку насилия, притом на каком-нибудь жутком фоне,
- и пожалуйста, готово, если, конечно, сочинитель не откажет...
Десять минут прошло. Осталось всего пять. Еще пять минут - и он
остановит камеру, сунет ее обратно в футляр, а футляр в карман, и
выберется отсюда как можно скорее. Разумеется, стараясь не привлечь
ничьего внимания.
"А все получилось довольно просто, - подумал он, - много проще, чем я
рассчитывал..."
Как это Анджела сказала? "Все нынче поумнели, даже инопланетяне..."
Осталось три минуты.
Неожиданно на стол опустилась рука и заграбастала камеру. Харт
стремительно обернулся. У него за спиной, с камерой под мышкой, стоял
хозяин.
"Ну и ну, - подумал Харт, - я так старательно следил за кафианами,
что начисто забыл про этого типа!"
- Ах, так! - зарычал хозяин. - Пролез сюда обманом, а теперь фильм
снимаешь! Хочешь, чтобы мое заведение приобрело дурную славу?..
Харт опрометью кинулся прочь из кабинки в отчаянной надежде
прорваться к двери. У него еще оставался какой-то, пусть призрачный, шанс.
Но хозяин ловко подставил ему ногу. Харт упал, перекувырнувшись через
голову, проехал по полу, сшибая мебель, и очутился под столом.
Кафиане вскочили с мест и как по команде уставились на него. По ним
было видно, что они не возражали бы, если бы он свернул себе шею.
Хозяин что было силы швырнул камеру себе пор ноги. С тяжким
скрежещущим стоном она разлетелась на куски. Пленка выпала из кассеты и
зазмеилась по полу. Откуда-то, дзенькнув, вывалилась пружина, впилась в
пол торчком и задрожала.
Харт изловчился, напрягся и выскочил из-под стола. Кафиане двинулись
на него - не бросились, на разразились угрозами, а размеренно двинулись на
него, разворачиваясь в стороны, чтобы он не пробился к выходу.
Он отступал, осторожно, шаг за шагом, а кафиане все продолжали свое
неспешное наступление. И тут он прыгнул прямо вперед, нацелившись в самую
середину цепи. Издав боевой клич, он наклонил голову и боднул Зеленую
Рубаху точнехонько в живот. Почувствовал, как кафианин качнулся и подался
вбок, и на какую-то долю секунды решил, что вырвался на свободу.
Но чья-то волосатая, мускулистая рука дотянулась до него, сгребла и
швырнула наземь. Кто-то лягнул его. Кто-то наступил ему на пальцы. А
кто-то вновь поставил на ноги и метнул без промаха сквозь открытую дверь
на мостовую.
Он упал на спину и проехался по мостовой, крутясь как на салазках и
совершенно задохнувшись от побоев. Остановился он только тогда, когда
врезался в бровку тротуара напротив забегаловки, откуда его выкинули.
Кафиане всей командой сгрудились в дверях, надрываясь от зычного
хохота. Они хлопали себя по ляжкам, били друг друга по спине. Они чуть не
складывались пополам. Они потешались и издевались над ним. Половины их
жестов он не понимал, но и остальных было довольно, чтобы похолодеть от
ужаса.
Он осторожно поднялся и ощупал себя. Потрепали его основательно,
понаставили шишек, изорвали одежду. Но, кажется, ему удалось избежать
переломов. Прихрамывая, он попробовал сделать шаг, другой. Потом попытался
пуститься бегом и, к собственному удивлению, обнаружил, что может бежать.
За его спиной кафиане все еще гоготали. Но кто возьмется предугадать,
когда происшедшее перестанет казаться им просто смешным и они помчатся
вдогонку, возжаждав крови?
Пробежав немного, он нырнул в переулок, который вывел его на
незнакомую площадь причудливой формы. Он пересек эту площадь и, не
переводя дыхания, юркнул в проходной двор - по-прежнему бегом. В конце
концов он поверил, что достиг безопасности, и в очередном переулке присел
на ступеньки, чтобы отдышаться и обдумать свое положение.
Положение - в чем, в чем, а в этом сомневаться не приходилось - было
хуже некуда. Он не только не заполучил нужного героя, но и потерял камеру,
подвергся унижениям и едва не расстался с жизнью.
И он был бессилен что-либо изменить.
"В сущности, - сказал он себе, - мне еще крупно повезло. С
юридической точки зрения у меня нет ни малейшего оправдания. И сам кругом
виноват. Снимать героя без разрешения его прототипа значит грубо нарушить
закон..."
А с другой стороны - какой же он преступник? Разве у него было
сознательное намерение нарушить закон? Его к этому вынудили. Каждый, кого
удалось бы уговорить позировать в качестве героя, потребовал бы платы за
труды - платы куда большей, чем Харт был в состоянии наскрести.
И ведь он по-прежнему нуждался, отчаянно нуждался в герое! Или он
найдет героя, или потерпит окончательный крах.
Он заметил, что солнце село и город погружается в сумерки.
"Вот и день прошел, - мелькнула мысль. - Прошел впустую, и некого
винить, кроме себя самого".
Проходивший мимо полицейский приостановился и заглянул в переулок.
- Эй, ты, - обратился он к Харту, - ты чего здесь расселся?
- Отдыхаю, - ответил Харт.
- Прекрасно. Посидел, отдохнул. А теперь шагай дальше.
Пришлось встать и идти дальше.

Он уже почти добрался до своего пристанища, как вдруг услышал плач,
доносящийся из тупичка между стенкой жилого дома и переплетной мастерской.
Плач был странный, не вполне человеческий - пожалуй, и не плач даже, а
просто выражение горя и одиночества.
Он придержал шаг и осмотрелся. Плач прекратился, но вскоре начался
снова. Это был тихий плач, безнадежный и безадресный плач ради плача.
Он немного постоял в нерешительности и пошел своей дорогой. Но не
прошел и трех шагов, как вернулся. Заглянул в тупичок - и почти сразу
зацепился ногой за что-то лежащее на земле.
Присев на корточки, он присмотрелся к тому, что лежало в тупичке,
заливаясь плачем. И увидел комок - точнее не опишешь, - мягкий,
бесформенный, скорбный комок, издающий жалобные стоны.
Харт поддел комок рукой и приподнял, с удивлением обнаружив, что тот
почти ничего не весит. Крепко придерживая находку одной рукой, он другой
пошарил по карманам в поисках зажигалки. Отыскал, щелкнул крышкой - пламя
еле светило, и все же он разглядел достаточно, чтобы испытать резкую
дурноту. В руках у него оказалось старое одеяло с подобием лица - лицо
начало было становиться гуманоидным, но затем по каким-то причинам
передумало. Вот и все, что являло собой это удивительное создание - одеяло
и лицо.
Поспешно сунув зажигалку в карман, он скорчился в темноте, ощущая,
как при каждом вдохе воздух встает в горле колом. Создание было не просто
инопланетным. Оно было прямо-таки немыслимым даже по инопланетным меркам.
И каким, собственно, образом мог инопланетянин очутиться так далеко от
космопорта? Инопланетяне редко бродят поодиночке. У них на это не остается
времени корабли прибывают, загружаются чтивом и тут же, без задержки, идут
на взлет. И экипажи стараются держаться поближе к ракетным причалам, чаще
всего застревая в подвальчиках у реки.
Он поднялся на ноги, прижав существо к груди, словно ребенка, -
ребенок, и тот оказался бы, наверное, тяжелее, - и ощущая телом тепло,
которое существо излучало совершенно по-детски, а сердцем непривычное
чувство товарищества. Секунду-другую Харт постоял в тупичке, мучительно
роясь в памяти и пытаясь настичь какое-то ускользающее воспоминание.
Где-то когда-то он как будто что-то слышал или читал о подобном
инопланетянине. Но это, разумеется, чепуха - инопланетяне, даже самые
фантастические из них, не являются в образе одеяла с подобием лица.
Выйдя из тупичка на улицу, Харт вновь бросил взгляд на одеяло, хотел
рассмотреть его получше. Но часть одеяла-тела завернулась, прикрыв лицо, и
разглядеть удалось лишь смутную рябь.
Через два квартала он дотащился до "Светлой звездочки", завернул за
угол к боковому подъезду и стал взбираться по лестнице. Кто-то спускался
сверху, и он прижался к перилам, уступая дорогу.
- Кемп, - позвала Анджела Маре. - Кемп, что у вас в руках?
- Вот, подобрал на улице, - объяснил Харт.
Он пошевелил рукой, и одеяло-тело соскользнуло с лица. Анджела
отпрянула к перилам, одновременно поднося ладонь к губам, чтобы не
закричать.
- Кемп! Какой ужас!
- Мне кажется, оно нездорово. Оно...
- Что вы намерены с ним делать?
- Не знаю, - ответил Харт. - Оно горько плакало. Прямо сердце
разрывалось. Я не в силах был его бросить.
- Пойду позову доктора Жуйяра.
Харт покачал головой.
- А что толку? Он же ни черта не смыслит в инопланетянах. Кроме того,
он наверняка пьян.
- Никто не смыслит в инопланетянах, - напомнила ему Анджела. - Может,
в центре и нашелся бы специалист... - По ее лицу пробежало облачко. - Но
ничего, наш док изобретателен. Он нам хотя бы скажет...
- Ладно, - согласился Харт. - Взгляните, может, вам и в самом деле
удастся его откопать.
У себя в комнате он положил инопланетянина на кровать. Загадочное
существо больше не хныкало, а закрыло глаза и, кажется, заснуло, хотя он и
не мог бы поручиться за это. Он присел на край кровати и стал разглядывать
своего незваного гостя - и чем дольше разглядывал, тем меньше логики
усматривал в том, что видел. Только теперь он осознал, каким тонким было
это одеяло, каким легким и хрупким. Удивительное дело, как нечто столь
немощное вообще ухитряется выжить, как умещаются в столь неподходящем теле
все необходимые для жизни органы. Может быть, оно голодно? Но если да, то
какого рода пищу оно потребляет? А если оно и вправду нездорово, то разве
мыслимо надеяться его вылечить, когда ничего, ровным счетом ничего о нем
не знаешь?
Что если док?.. Да нет, док знает тут не больше, чем он сам. Док
Жуйяр ничем не лучше любого другого во всей округе - перебивается с хлеба
на воду, обожает, коль подвернется случай, выпить на даровщинку да еще
пытается лечить больных, не имея нужных инструментов и обходясь
познаниями, не обновляемыми вот уже четыре десятка лет...
На лестнице послышались шаги - сперва легкие, а за ними тяжелые,
шаркающие. Надо полагать, Анджела и Жуйяр. И уж если она разыскала его так
быстро, то, может статься, он достаточно трезв и способен действовать и
думать, не теряя координации.
Доктор вошел в комнату, сопровождаемый Анджелой. Поставил на пол свой
саквояжик, удостоив существо на постели лишь беглым взглядом.
- Ну, так что у нас здесь? - произнес он, и это был, наверное, первый
случай за всю его карьеру, когда затертая профессиональная фраза обрела
известный смысл.
- Кемп подобрал его на улице, - торопливо ответила Анджела. - Оно
плакало, а теперь перестало.
- Это что, шутка? - спросил Жуйяр, наливаясь гневом. - Если шутка,
то, молодой человек, весьма и весьма неуместная.
Харт по своему обыкновению покачал головой.
- Это не шутка. Я думал, что вам известно...
- Нет, мне неизвестно, - перебил доктор неприязненно и горько.
Он взялся за краешек одеяла, затем разжал пальцы, и существо тут же
вновь шлепнулось на кровать. Доктор прошелся по комнате взад-вперед,
повторил свой маршрут, потом сердито обернулся к Анджеле и Харту:
- Вы, кажется, надеетесь, что я могу что-либо сделать, - заявил он. -
Да, я мог бы притвориться, что произвожу осмотр. Я мог бы вести себя, как
полагается врачу. Уверен, именно на это вы и рассчитывали. Что я пощупаю
ему пульс, измерю температуру, взгляну на его язык и выслушаю сердце. Ну
что ж, в таком случае не подскажете ли вы мне, каким образом это сделать?
Где прикажете искать пульс? А если я найду пульс, то откуда мне знать,
какова его нормальная частота? Допустим даже, я придумаю, как измерить
температуру, но растолкуйте мне, какую температуру считать нормальной для
этого страшилища? И не будете ли вы любезны сообщить мне, как, не прибегая
к анатомированию, обнаружить, где у него сердце?
Подхватив саквояжик, он направился к двери.
- Но, может, кто-нибудь другой?.. - спросил Харт самым необидным
тоном. - Может, хоть кто-нибудь знает?..
- Сомневаюсь, - отрезал Жуйяр.
- Вы думаете, во всем городе нет никого, кто мог бы тут чем-нибудь
помочь? Вы именно это пытаетесь мне внушить?
- Послушайте, дорогой мой. Медики-люди лечат людей, и точка. Да и
зачем требовать от нас большего? Нас что, каждый день вызывают лечить
инопланетян? Никто и не ждет от нас, чтобы мы их лечили. Ну, время от
времени случается, что какой-нибудь узкий специалист или ученый
поинтересуются инопланетной медициной, да и то по верхам. Только по верхам
и не больше. Человек тратит годы жизни на то, чтобы кое-как овладеть нашей
земной медициной.
1 2 3 4 5 6 7 8