Помутневшее зрение отметило прыгнувшую тень. Машинально я выставил кинжал, позволив ей напороться на него, ощущая, как клинок трясется от переполнившей его силы. Кто-то вцепился мне в ноги и я, теряя сознание, активировал фигуру, созданную мной еще накануне вечером.
Земля просела от удара, взвыло, в воздухе закружились знаки, каждый из которых падал на души, впивался в их плоть, ослаблял. Ту, что сидела на моей груди, снесло. Я почувствовал, как захват на шее ослаб, саданул назад локтем, поднялся и, развернувшись, опустил кинжал на гадину.
Это потребовало от меня, порядком выпитого душами, просто нереальных сил. Так что я почти сразу упал опять, уже зная, что уцелевшая меня точно прикончит. Надвинулась чернильная тьма, с воем, криком, диким хохотом и громом барабанов. А затем мрак рассеялся, пришли серые сумерки, и я, все еще удерживая кинжал влажной ладонью, попытался разглядеть, что происходит.
Быстро начало светлеть, колдовство, упавшее на лес, стремительно рассеивалось.
И я увидел девушку.
Ее одежда была ослепительно-белой. Белый берет, короткий мужской камзол, рубашка с кружевным воротником и рукавами, штаны для верховой езды и даже сапожки. Тем более впечатляюще смотрелись красные вкрапления, словно кровь, пролившаяся на нетронутый снег. Алое фазанье перо в берете, алая рубиновая брошка на горле, алая строчка по воротнику, рукавам камзола и сапогам.
Она шла по дымящейся земле, держа в руках, затянутых в белые перчатки, черный кинжал с сапфировым набалдашником. Остановившись рядом с последней, почти развоплотившейся душой, девушка подняла на меня светло-карие глаза и спросила:
– Не возражаешь?
Я покачал головой и вытер кровь, текущую из невесть каким образом разбитой губы. Кинжал спасительницы добил последнюю из убавляющих.
– Привет, Синеглазый, – сказала девушка.
– Здравствуй, Гера, – поприветствовал я ее. – Вот уж кого не ожидал встретить, так это тебя.
– Признаться, и я не думала, что мы столкнемся. Извини, надо успокоить их. – Она убрала кинжал в ножны.
Скелеты, которых встряхнула магия и схватка, бушевали, щелкали челюстями, стучали костями, собирались в круг для танца. Король, положив фламберг на плечо и опустив забрало шлема, готовился отдать приказ начинать пляску. Не знаю, что делала Гертруда, но получалось у нее хорошо. Уже через минуту костяки вновь начали расползаться по лесу, застывать в самых нелепых позах, впадать в спячку.
Эта девушка не только страж душ, но и колдунья. Ведьма, если хотите. В классическом смысле этого слова. То есть при нужде может и метлу оседлать, и проклятие наслать.
Король вернулся на свое место, демонстративно отвернувшись от меня, и забрало поднимать не спешил. Бой на поляне и мои фигуры основательно повредили множество скелетов. Часть костей рассыпалась без всякой надежды быть собранными вновь.
Я уже поднялся, хотя меня все еще мутило и в ногах была гадкая слабость. Гера, ни слова не говоря, протянула мне маленькую фляжку.
– Только не алкоголь.
– Это молоко, Людвиг. Пей. Сразу же стало легче.
– Подумать только, Синеглазый совершил еще одно чудо – расправился за один раз с толпой убавляющих плоть? Сколько их было всего? Шестеро?
– Семь. Если считать и ту, что ты прикончила.
В ее глазах что-то сверкнуло, но я не был готов поручиться, что угадал эмоцию.
– Такие подвиги только магистрам совершать.
– Ну, я не магистр, – проворчал я. – И без тебя я бы не выжил. Ты здесь какими судьбами?
– Если честно, то совершенно случайно. Ехала в столицу, но почувствовала этих, – последовал кивок в сторону скелетов. – Решила посмотреть, что такое. А нашла тебя. Насмешка судьбы.
– Да уж… – Вот и все, что я мог сказать.
– Идти можешь? – спросила она.
– Конечно. Ты пешком?
– Оставила лошадь на дороге. Я их усыпила ненадолго. Потом начнут буянить. Не отставай.
Она пошла вперед, а я поплелся за ней, любуясь ее гибкой фигурой. За то время, что мы не виделись, Гера отрастила короткую косу, вплела в белые волосы алую ленту. Во всем остальном она ничуть не изменилась с момента нашей последней встречи. Точнее расставания. И надо сказать, расстались мы не в самых лучших отношениях. На самом деле я чудесным образом избежал превращения в жалкую гусеницу. До сих пор не знаю, что остановило вспыльчивую колдунью.
С того времени я не видел Гертруду, хотя пытался отыскать ее, но каждый раз мы оказывались в разных странах, занятые собственными делами. И вот теперь встретились.
Она обернулась и с подозрением поинтересовалась:
– Чему ты улыбаешься?
– Рад тебя видеть.
Она фыркнула, но комментировать это не стала. Сказала лишь:
– Поначалу я тебя даже не узнала. Раньше ты бороду не носил. Похож на пса. Смешного. И лохматого.
Я машинально потрогал недельную «щетину». Росла она совершенно бесконтрольно, да еще отчего-то разных цветов. От светло-песочного до темно-русого, цвета моих волос. Действительно, словно пятнистая дворняга.
– Вернусь в Вион, побреюсь.
– Не надо. Мне нравится. Ты забавный. Я озадаченно промолчал.
– Признала только по кольцу. Польщена, что ты все еще его носишь.
Кольцо сделала мне она. Я носил его на безымянном пальце левой руки – три плоских полоски из белого, красного и желтого золота, завитые несложной спиралью. На каждой полоске выбиты руны крапивы, руты и толокнянки. Ведьма говорила, что когда-нибудь это кольцо спасет мне жизнь. Я и верил и не верил. Вот уже второй год оно у меня на пальце, но пока еще ни разу не помогло. Впрочем, и не помешало тоже.
– Мне нравится.
Она резко остановилась, потянулась к кинжалу, но я поспешно сказал:
– Не тронь его. Это мой.
Пугало появилось из-за мшистых камней, подозрительно посмотрело на Геру и уже не спускало с нее глаз.
– А где Проповедник? – Она тоже наблюдала за одушевленным, и ее глаза нехорошо щурились.
Было видно, что сдерживает Геру от действий только моя просьба.
– Решил меня не сопровождать.
– Как всегда струсил. Ты хотя бы знаешь, что это такое?
– Он одушевленный. И хватит о нем. Гертруда сокрушенно вздохнула:
– Иногда я поражаюсь твоему безрассудству, Синеглазый. Ну, смотри. Как знаешь. Но я бы не очень-то доверяла этому.
– У нас с ним негласное соглашение.
– Любишь ты окружать себя странными душами, – сказала она, видя, как Пугало присоединилось к нам. – Кстати говоря, что ты здесь делаешь? Ведь не за убавляющими же плоть ты пошел в одиночку?
Я пересказал ей случившиеся события, и рассказ длился как раз до той поры, пока мы не оказались на дороге. Ее лошадь, каурая красавица, стояла не привязанная совсем недалеко от кладбища.
– Меня ждут дела в столице, но твоя история заинтересовала, Людвиг. Если позволишь, я остановлюсь на ночь в Вионе. Хочу сама посмотреть, что к чему.
– Святые угодники! – подскочил Проповедник, когда я вошел в комнату. – Во что ты, черт тебя побери, ввязался?! Иисусе Христе! А она тут откуда?!
– Привет, Проповедник, – сказала Гера, равнодушно скользнув по нему глазами. – Все еще торчишь здесь, вместо того чтобы вкушать благодать в раю?
– Не тебе говорить со мной о рае, ведьма! – возмутился тот.
– Между прочим, официально зарегистрированная ведьма. – Она села на стул, сняла перчатки, бросила их на стол. – Грамота с печатью Псов Господних прилагается.
Проповедник терпеть ее не может. Гертруда уроженка карманного герцогства Барбург, где взгляды на колдовство куда более терпимые, чем в других странах. Проповедник родом из Лезерберга, самого консервативного княжества в этом регионе. Он не может понять, почему Церковь не оттащила колдунью на костер, а стражи приняли ее к себе.
По мне, так все просто. Двоюродный дядя Геры – кардинал Барбуга. У Церкви, вопреки мнению обывателей, свой взгляд на людей, владеющих запретными чарами. Если такие люди признают власть папы, распятие, причастие и Святую Троицу, то есть шанс, что их существование одобрят. Хотя бы потому, что ведьмы на службе у Церкви гораздо лучше знают собственную магию, а значит, могут помочь справиться с теми, кто несет в мир зло и анархию. Разумеется, инквизиция накладывает на лояльных темных некоторые ограничения и обеты, да и следит за их поступками с большой тщательностью, во всяком случае, первое время.
Именно по этой причине ее взяли к нам. Гера обладает не только даром, но и магией, которая недоступна никому из нас.
– Хватит стенать, Проповедник, – сказал я, доставая бутылку вина.
Пугало село во главе стола и начало точить серп. Хотя, по мне, это являлось бесполезным занятием. Им и так уже можно было бриться.
– Касательно твоего рассказа, на мой взгляд, так нет ничего загадочного. – Гера ловко швырнула свой берет на мою кровать. – Во всяком случае, в поведении крыс и пляске мертвых.
– С интересом выслушаю.
Проповедник хмыкнул с явным пренебрежением, но на него никто не обратил внимания.
– Крыс принято считать слугами тьмы. Многие называют их тотемными зверьми мелких бесов.
– Ну, с учетом того, что они разносят чуму и губят зерно, в этом нет ничего удивительного.
– Обычное заблуждение, Людвиг, – сказала Гертруда. – Крысы пользуются бедствиями, но тьму, настоящую тьму, не переносят. Поэтому стараются держаться от нее как можно дальше.
– Считаешь, что в Вионе тьма?
– Или скоро будет. Нечто готовится, я это чувствую, но что именно – сказать тебе не могу. Послезавтра я буду в столице и сразу же пойду к Псам, сообщу им, что дело серьезное.
– Думаю, им уже доложили, – резонно заметил я. – Ты все еще оказываешь услуги клирикам?
– А разве у приличной колдуньи есть другой выбор? – усмехнулась она. – Скрываться от инквизиторов весь остаток жизни не по мне. Что касается пляски смерти, то ты ошибаешься – с кладбища их подняли.
– Но никакого ритуала там не проводили! Я уверен!
– Верно. На погосте никто ничего не делал. Смею предположить, что колдун не хотел, чтобы его волшебство обнаружили так быстро. К тому же всегда есть шанс, что делом займется кто-нибудь не слишком опытный в делах темной магии, даже если это люди инквизиции. Уже бывали случаи, когда то или иное явление списывали на стихийное проявление дьявольских козней. Но поверь мне, Синеглазый, это дело рук колдуна. Или ведьмы. Будь у меня время, я бы осталась с тобой и поискала то место, где он проводил ритуал. Следы, как их ни прячь, остаются. Главное знать, что искать.
– Я не знаю, – хмуро пробурчал я.
– А тебе это и не нужно. – Она примиряюще улыбнулась. – Ты ценишься совсем за другую работу. Оставь это дело на инквизицию. Они умеют справляться с подобным.
– Псы Господни, как видишь, не здесь. Я обещал помочь.
– Твои обещания сведут тебя в могилу, – подал голос Проповедник.
– На этот раз соглашусь с ним, – кивнула Гертруда. – Но, зная тебя, понимаю, что ты не отступишься. Ты думал, почему ушли души?
– Причин может быть тысяча. – Я пожал плечами.
– Разберись с этой причиной, и поймешь, что случилось. Удивляюсь тебе – полез к скелетам, вместо того чтобы найти того мальчишку. Он может многое знать.
– Я планировал этим заняться после обеда.
– Уже ужин. И через час начнутся сумерки. Не думаю, что разумно лезть наверх в темноте.
В ее словах был серьезный резон, так что мне пришлось согласиться и отложить поиски.
Гертруда уехала перед рассветом, даже меня не разбудив. Я просто почувствовал, что постель рядом со мной пуста, но не стал просыпаться, пока небо не посветлело. На столе лежала записка, написанная знакомым мне аккуратным почерком.
Всего лишь два слова: «Будь осторожен».
– Она что-нибудь сказала? – спросил я у Проповедника.
Тот сидел в глубокой тени, там, куда не попадал свет еще бледного утреннего солнца, и я видел лишь силуэт.
– Сказала, что оторвет мне голову, если я тебя оставлю как в прошлый раз, – недовольно ответил он.
Пугало выглядело задумчивым и смотрело в окно.
– Нам всю ночь пришлось проторчать в общем зале, пока вы тут развлекались, умники.
– Ах, прости, – сказал я, не чувствуя никакого раскаяния.
Я думал о Гере. Она была похожа на кровавый буран, что иногда несется по пустым дорогам. Прилетела и исчезла, оставив после себя одни лишь воспоминания. Наша личная жизнь с ней – настоящая катастрофа, в которой мы оба мало что понимаем.
Хозяйка внизу была наряжена в выходное платье. На улице тоже почти все люди оказались в новой, чистой одежде. Я удивленно пересчитал дни, но не смог вспомнить ни одного праздника, который могли бы отмечать в городе. Взяв проходящего мимо шорника за плечо, я спросил:
– Какой сегодня день, приятель?
– Что? – не понял он.
– Сегодня праздник? Почему улицы чистые, а одежда на всех новая?
– С луны ты, что ли, свалился? Епископ Урбан приезжает в Вион.
– Сегодня?
– Ну! Прослышал в пути, что на нас беды темные падают, мертвецы из земли встают, и свернул с дороги к Папе, чтобы быть с нами. Службу будет проводить в соборе Святого Николая. Может, хоть одним глазком увижу.
Озадаченный, я пошел дальше по улице, то и дело поглядывая на крыши.
Я много слышал про епископа Урбана. Он – достаточно серьезная фигура среди святош. Собственно говоря, старикан является наместником Папы в Фирвальдене, и его власть ничуть не меньше, чем у князя. Урбана называют святым человеком и истинным защитником Церкви. Праведные поступки и никаких грехов. В последнее время жена князя сильно к нему прислушивается, и оттого его светлость, чтобы порадовать супругу, перестал уж слишком грешить. Да к тому же выпустил несколько законов, кои были удивительно неудобны для некоторых господ. Например, для Ордена Праведности, который в последнее время начал раздражать клириков в этом княжестве. И говорили, что Урбан прижмет их к стенке, вообще выпроводив из страны.
Впрочем, и благородным от святоши тоже попало. Он не одобрял пьянства, лжи, взяток и прелюбодейства. Точно так же, как и игнорирование исповеди. А то, чего не одобрял епископ, в последнее время не одобрял и князь.
– Но если князь всегда остается князем, и его власть считается бесспорной, то епископ – пришлый чужак, назначенный Папой, – прочитал мои мысли Проповедник.
1 2 3 4 5 6 7 8