Да вы не волнуйтесь, все будет как у Клавы. Какая у них тачка?
- Светлая "шестерка" с затемненным задним стеклом. А ее госномер нам сейчас сообщит господин дядя Женя Старков. - Подойдя к генеральному мерзавцу, я носком ботинка перекатил его на спину и, тихонько наступив ему на гениталии, ласково спросил:
- Ты, земеля, не помнишь, какие там были цифирки?
- Бо-о-ольно-о!!! - вместо ответа заскулил он.
- Не переживай, будет еще больнее, не слышу номера.
- Не знаю я никакого номера!!! - крещендо форте выл Евгеша.
- Сейчас узнаешь, кулинар я искусный и любимое мое блюдо - давленые яйца, запеченные в кожаном мешочке.
С садистским наслаждением я усилил давление. Теперь он заверещал на всю округу и сквозь вопли выдал требуемую информацию:
- Ф-769, отпусти, сволочь...
- Я понял, - запуская двигатель, заверил меня Толик. - Смотрите тут за ними, как бы чего не натворили, что там Серега пропал?
- Разберемся, езжай и Бог тебе в помощь.
Старковский гараж-мастерская как будто специально оборудован для подобных целей. Удобная это штука - автоподъемник. Первым делом я подтащил к нему Фару с Андрюхой. Не спеша продел через их руки тросик и, надежно закрепив его за балку подъемной платформы, нажал на "вира". Когда мои шалунишки, согнувшись в три погибели, выпятили задницы и начали приплясывать на носочках, я прекратил подъем.
Тельфер и висящий под ним крюк тоже вызвали у меня интерес. Подогнав его к Евгеше, я сказал, что карета подана, и проделал операцию, аналогичную первой. Как агрегат, тельфер из-за своей маневренности мне понравился куда больше подъемника. С его помощью я мог не только вздыбить дядю Женю, но и таскать его бренное тело вдоль всего гаража. Правда, это занятие ему почему-то скоро прискучило и он заголосил с новой силой.
- Иваныч, - с любопытством наблюдая за происходящим, обратился ко мне Медов, - у вас в роду никого не было, кто бы носил фамилию Скуратов? Уж очень мастерски у вас получается.
- Дело мастера и должно бояться, а умелец заплечных дел Малюта был моим пращуром по материнской линии. Старик любил свою работу и правнукам своим завещал относиться к ней трепетно и нежно.
- Наверное, его дух блаженствует. В вашем лице он нашел достойного преемника. А куда умотал Толик?
- Выехал навстречу гостям на тот случай, если они вдруг передумают и решат нас навестить как-нибудь в другой раз. Ты мне, Сергей, вот что лучше скажи: зачем вы пришили этого гнуса? Кажется, могли справиться и без мокрухи.
- Иваныч, да вы что? Белены объелись? Хотите на меня труп повесить? Это довольно-таки некрасиво с вашей стороны. Я с чистым сердцем, наплевав на все возможные неприятности, летел к вам на помощь, а вы мне такой пряник с повидлом. Спасибо, не ожидал такой благодарности.
- Да подожди ты пороть ерунду. Когда вы влетели, ты видел, где и в каком состоянии находился Макс?
- Ну.
- Сиськи мну. Как по-твоему, мог он стрелять?
- Нет, конечно.
- А где в это время был я?
- Хм, лежали на полу, лицом в тазике, а сверху на вашей спине отдыхал труп.
- Может быть, стрелял кто-то из этих сволочей?
- Исключено, они всецело были поглощены увлекательнейшим действием умерщвлением моей персоны. Да и время для внутренних разборок явно неподходящее.
- Что же тогда получается?
- Не знаю. Если это не вы, значит, сам Господь пришел мне на помощь, отвел руку убийцы и покарал злодея. А если серьезно, то я ничего не понимаю. Может быть, дядя Женя сумеет пролить свет на эту жгучую тайну?
Тельфером я подтащил Старкова поближе и, развернув к нам лицом, пожурил:
- Ты зачем стрелял в своего холопа, негодник?
- Ни в кого я не стрелял. Надеюсь, вы нас доставите в прокуратуру?
- К этому вопросу мы вернемся несколько позже. В данное время мне важно уточнить, кто застрелил твоего Леху.
- Да не знаю я, мне показалось, что стреляли сверху, со стороны ворот.
- А это не мог быть кто-то из твоих дружков? Соратников по рэкету или приятелей по разборкам?
- Нет, разборки так не делаются, я вас послушал и могу сказать, что и сам толком не могу объяснить случившееся.
- Кто из твоих ублюдков имел на тебя зуб?
- Если по-серьезному, то Серый, он метил на мое место, но он же поехал к тебе на хату, значит, стрелок не он.
- Поехал ко мне на хату, - задумчиво повторил я. - Поехал и до сих пор не вернулся. Выехали они в десять двадцать, даже немного раньше. Сейчас четверть двенадцатого. Времени более чем достаточно. На дорогу туда и обратно уходит меньше получаса. Еще им потребовалось минут пять, чтобы забрать деньги. Итого - тридцать пять минут. Где они? - От предчувствия непоправимой беды сердце сжалось, превращаясь в холодную и колючую ледышку. Свирепея, я приказал: - Звони своему Серому, узнай, как дела, и немедленно вызывай его сюда. Только помни - одно твое неверное слово, и ты уляжешься рядом со своим Лехой. Я не шучу, и это ты должен знать априори. Где твой сотовый?
- В нагрудном кармане, но как я буду набирать, у меня же руки задраны.
- Пусть это тебя не тревожит, - доставая телефон, успокоил его Медов, наберу я, а разговаривать будешь ты.
После непродолжительных манипуляций и долгого ожидания ответа Серега растерянно развел руками, всем своим видом показывая, что и рад бы, да не дают. По мере этого тоскливого ожидания я непроизвольно покрывался потом.
- Не отвечает он, Иваныч. Что будем делать?
- Вы оставайтесь здесь, а я рвану к себе. Падаль, где мои документы? двинув Евгеше под зад, заорал я.
- Да там все, в столе лежит, не выбросил же я их. И пистолетик там...
Договорить я ему не дал, потому что уже открывал стол, а еще через мгновение, садясь в машину, предупредил мужиков:
- Только осторожнее, гниль эта хоть и жидкая, но опасная. Подтяни их повыше. И дождитесь меня, чего бы это ни стоило.
Просемафорив стоящему на дороге "ЗИЛу", я вышел на трассу и, наплевав на отсутствие бокового стекла, дал полный газ, так что домой домчался меньше чем за десять минут. Буквально на ходу выскочив из машины, я кастрированным орангутангом ворвался в темный тамбур подъезда.
- Костя?! - тихо и внятно окликнул меня незнакомый, дрожащий голос. Это ты? Костя, наконец-то! - От избытка чувств баба больно впилась в плечо.
- Отстань, курва! - с трудом отдирая ее цепкую лапку, выругался я. Некогда мне. Отлипни, шалава. Что тебе надо? Кто ты такая?
- Господи, Костя, да я же это, я. - С трудом сдерживая рыдания, она крепко обняла меня за плечи. - Не узнал, что же такое творится? Я это, Костя, твоя Милка.
Дальше последовали каскад слез и километры соплей. Вытирая всю эту обильно изливающуюся жидкость, я не знал, что говорить, и за неимением лучшего глупо спросил:
- Как дела?
- Хо-хо-рош-о, - заикаясь, ответила она. - Теперь хорошо.
- Ты почему здесь?
- Тебя жду.
- Почему на улице?
- Страшно.
- Пойдем домой.
Она молча кивнула, пропуская меня вперед. Возле двери также молча, с каким-то внутренним напряжением протянула ключи. В квартиру я вошел первым и сразу, уже в передней, увидел чудовищный беспорядок: разбитое зеркало, перевернутую банкетку, разбросанные туфли и оторванные дверцы шкафа. Прикрыв дверь, Милка перестала реветь и вжалась в угол, вроде намереваясь оставаться там вечно. Оценив ее состояние, я пришел к выводу, что лучше сейчас ее не трогать. Не разуваясь, я прошел в большую комнату. Отбитая крышка бара валялась под столом. Те немногие бутылки, что оставались от моих перманентных возлияний, частью перебитые, были безжалостно свалены на пол вперемешку с черными осколками стеклянного дна бара, еще недавно служившего мне тайником. Сам тайник был безобразно пуст.
В спальне моим глазам предстала аналогичная картина. Супружеские кровати тестя, на которых мы имели счастье почивать, были грубо раздвинуты, а сама постель о подушками, одеялами и простынями варварски разодрана и перекручена. Меховая джинсовая куртка, штаны и нижнее мужское белье беспорядочными комками валялись возле двери. Видимо, Милку пытались насиловать. Почему пытались?.. От этой жуткой мысли черная волна ярости захлестнула разум. Помимо своей воли, я застонал глухо и утробно, по-звериному. Чтобы как-то уравновесить рассудок, я влетел в кабинет. Кажется, Милка выполнила мой наказ, подготовила-таки мне большой новогодний презент. Серый лежал на спине под елкой, причем совершенно голый. Лежал привольно, нежась на ковре, словно на пляже, широко раскинув руки и ноги, безобразно демонстрируя свое рыжее хозяйство. Открыв темный провал рта, он удивленно таращился на меня единственным голубым глазом. На месте второго я констатировал черную дырочку, из которой еще скудно сочилась его поганая кровь. Одной ногой он упирался в елочную бочку, а головой - в книжный шкаф, стекло которого было прошито пулей и забрызгано высохшей уже кровью. Козырный подарочек, ничего не попишешь.
Тихо притворив дверь кабинета, я подошел к жене. Кажется, за все это время она не пошевелилась. Так и стояла немым изваянием, ко всему безучастная. Крепко прижав к себе холодное тело, я поднял ее на руки и отнес на кухню. Слава богу, хоть сюда не добрались мерзавцы. Не выпуская ее из рук и не зажигая света, я осторожно сел на диван. Горячими, потрескавшимися губами дотронулся до ее виска и чуть слышно шепнул:
- Это сделала ты?
- Да.
- Ну и ладно.
- Что - ладно?! Что - ладно?! Я человека убила, - вновь в нервном ознобе затряслась она. - Понимаешь, я убийца! Что мне теперь делать?
Сунув свой мокрый, холодный нос мне под мышку, она зашлась в истерике, а я тупо соображал, пытаясь найти выход из этой заведомо глухой ситуации. Несмотря на недавний ужас близкой смерти, там, в гараже, мне было легче. По крайней мере, проще и понятней.
- Костя, ты не подумай, - вдруг жарко, неистово заговорила она, - у него ничего не получилось, понимаешь, ничего! Он только зря старался ничего у него не вышло.
- Ну и хорошо. Прости, это я во всем виноват. Ты спи, малыш, ни о чем не думай, я все постараюсь уладить сам.
- Плохо мне, Костя, будто бы меня в самом деле изнасиловали. Не знаю, когда это пройдет. Костя, мы с тобой живем почти год, а я ни разу тебя не спросила: ты любишь меня?
- Конечно, дуреха, - несмотря на неуместность вопроса, живо согласился я.
- Я знаю, но только ты ни разу мне этого не говорил. А жалко, но я на тебя не обижаюсь, видно, такой ты уродился. И все же я очень, очень тебя люблю. Принеси чего-нибудь выпить.
- Не надо сейчас, у нас много дел.
- Принеси, Костя, ты так ничего и не понял.
- Наверное, но что я должен понять?
- Я много стреляла сегодня. Сначала здесь, в ту гниду, что сейчас лежит в кабинете, а потом я убила того страшного парня с ножом.
- Которого?
- Того, что резал тебя. - Неожиданная судорога, словно разряд тока, пронзила ее от пяток до плеч. - У него была страшная рука, толстая и безобразная, обмотанная каким-то грязным тряпьем. В этой жуткой руке он сжимал нож. Он хотел тебя убить. Люди, находившиеся рядом, тоже хотели тебя убить. А ты лежал, как на плахе. Еще живой, но уже мертвый. Я плохо стреляю из пистолета. Я же лучница. Ну, еще из винтовки умею, а здесь я оцепенела вдруг промахнусь. Пистолет, он ведь легкий, а там, у гаража, стал весить целую тонну. Как жутко, Костя-я-я!
Милка завыла ночной, тоскующей волчицей, а я наконец-то понял, кому обязан тем загадочным выстрелом, подарившим мне жизнь. Значит, моя дражайшая супруга всего за каких-то полчаса умудрилась загубить аж две души? Не слабо, надо отдать ей должное, тем более что и душами-то их не назовешь. Все это хорошо, но что же прикажете делать? На кого и как списать два трупа? А почему два? Почему я думаю именно так? Куда, скажите на милость, мог подеваться дружок Серого Колян? Господи, неужели же она и его угрохала? Прямо не жена, а ворошиловский стрелок. Чертова кукла, заварила кашу, а теперь расхлебывай.
Спокойно, Гончаров, без эмоций. Давай рассуждать объективно. Начнем с того, что эту кашу заварил ты. Заварил и при этом умудрился подставить ни в чем не повинную женщину. Нет, несознательно, но все равно убийство есть убийство. Что ей оставалось делать в данной ситуации? Конечно защищаться. Скотина ты, Гончаров, неблагодарная! Как ты можешь осуждать перепуганную бабу, которая, натерпевшись страха здесь, еще нашла в себе силы, чтобы мчаться к тебе на выручку. Кстати, как она узнала место моей казни? И где находится третий труп, буде таковой существует? Это плохо - три трупа хуже, чем два, а если Колян сбежал, то приятного тоже мало - свидетель Милкиных злодейств, лишняя нервотрепка.
Нацедив из кучи битых бутылок сто граммов коньяку, я влил его в Милкино горло. Когда нервный озноб, кореживший ее, немного прошел, я деликатно и тактично задал ей свой сакраментальный вопрос:
- Милок, прости, но я что-то не вижу третьего трупа. Ты его, случаем, не скушала?
- Скотина ты, Костя, - вымученно улыбнувшись, ответила она. - Женщине и без того плохо, а ты все шутить изволишь. Не было третьего трупа, уж очень он просился еще немного пожить, вот я и решила пока ограничиться только двумя. Тем более, что в отношении меня он вел себя гораздо приличнее того ублюдка.
- Ясненько, совсем как истинный джентльмен, - не скрывая огорчения, вздохнул я. - И как доброго знакомого, немного пожурив, ты отпустила его домой.
- Нет, до такого абсурда я еще не дошла.
- И какую же кару ты ему придумала? Какое наказание вынесла?
- Никакого.
- Дура, - психанул я, - ты понимаешь, что он нас заложит, если уже не заложил.
- Не заложит. Он и рта не откроет, - спокойно ответила она и жалобно добавила: - Не кричи на меня.
- "Не кричи"! - проворчал я, передразнивая. - Думать надо. Этого недоноска необходимо немедленно парализовать. А где прикажешь его искать?
- В багажнике.
- В каком багажнике? - уже что-то понимая, спросил я.
- Той "шестерки", на которой они сюда приехали.
- Очень мило, но как он там очутился? Ты что же, на своем горбу тащила этого бугая?
- Нет, Костя, он сам, более того, с большим удовольствием туда залез.
- Но как?
- Ножками вперед, да не в этом суть, подробности я тебе расскажу попозже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17