Я разбудил Максвелла, помог ему спуститься по трапу и подняться в последний автобус. Он снова погрузился в забытье.
Сидящие в нашем автобусе увлеченно следили за тем, как Джоанна поднимается по ступенькам автобуса, стоящего перед нами. Я не мог не улыбнуться, прислушиваясь к комментариям и тяжелому дыханию моих партнеров. Эммет сел перед ней, а позади стоял Скуп Золин. Стараясь помочь ей подняться по ступенькам, Скуп уперся ладонями в ее ягодицы, соблазнительно очерченные под платьем. Джоанна обернулась и двинула ему сумочкой по лицу. Наш автобус закачался от взрыва хохота.
Когда мы въехали в Манхэттен, Максвелл проснулся и посмотрел в окно.
— На этот раз она от меня не уйдет, — прохрипел Максвелл.
— Кто? — не понял я.
— Она. — От ткнул пальцем в проносящиеся мимо нас небоскребы. — За последние пять лет я проигрывал ей слишком часто. Но не на этот раз. — Внезапно лицо его перекосилось и он рухнул в кресло.
— Голова! — пробормотал он, закрывая глаза.
Мы прибыли в отель в семь часов вечера по местному времени.
Ключи от комнат были разложены на столе в вестибюле. Пока я пробивался к столу и искал наш ключ, Максвелл подошел к портье. Мы встретились у лифта и обменялись добычей.
— Тебе письмо, — сказал он. — Встретимся в номере. — Я передал ему проигрыватель и пластинки.
Я сел в глубокое кресло. Укрывшись от любопытных глаз, стал читать письмо Джоанны. Она приглашала меня встретиться в Сат-тон Плэйс в 9.30. Подписалась она буквой «Д».
Я скомкал письмо и бросил его в стоящую рядом корзину. Попасть удалось только с третьего раза. Затем поднялся и направился к лифту.
Максвелл лежал в одних трусах на крошечной кровати. Я опустился на свою, по традиции ближнюю к двери. Таково было разделение обязанностей — я отвечал на стук в дверь, а Максвелл на телефонные звонки.
— Какие у тебя планы? — спросил я его.
— Жду звонка от Хута.
Хут был старым приятелем Максвелла, четыре года тому назад переехавшем в Нью-Йорк. Никто не знал, чем занимается Хут, но у него была хорошая квартира и много денег. Я думал, что он путается с гангстерами, тогда как Максвелл считал его мужчиной-проституткой, обслуживающим пожилых дам из богатых семей.
— Слушай, Сэт, — неожиданно вспомнил я. — Что ты сделал с Хартманом?
— Я ведь сказал, что быть трехчетвертным совсем не просто, — засмеялся Максвелл. — Знаешь, мне кажется, что этот парень не годится для нашего дела. Слаб. Я уморю его девками и барами.
Он снова закрыл глаза. Я пошел в ванную, включил горячую воду и, когда ванна наполнилась, со стоном опустился в нее. Меня не покидало чувство, что когда-нибудь я умру в ванне отеля.
Занавеска отодвинулась, и появившийся Максвелл протянул мне горящую сигарету. Я вдохнул дым марихуаны и вернул сигарету Максвеллу.
— Спасибо, — сказал я. — Именно то, что мне было нужно. Тебя искал Скуп.
— Что нужно этому ублюдку?
— Не знаю. Я сказал ему: единственное, что он может обо мне напечатать, это слова «отказываюсь отвечать».
— Этот говнюк написал, что три величайших неудачника в мире — это Джо Кухарич, Шарль де Голль и я.
— Ну, он не прав. По-моему, де Голль был не так уж плох.
— Вот это видел, запасной?! Я вызову тебя со скамейки, когда рак свистнет.
— Сэт, зачем же переходить на личности. Я нужен тебе для блага команды.
Дверь захлопнулась, и я остался один. Горячая вода била меня по спине и шее. Я решил, что, если перееду к Шарлотте на ранчо, мы будем проводить больше времени в постели и меньше — занимаясь философией.
Когда я вошел в спальню, Максвелл опускал телефонную трубку.
— Хут?
— Да. Он высылает за мной лимузин. Хочешь, поедем вместе?
— Нет, спасибо. У меня свидание.
— На Саттон Плэйс? — Он прочитал письмо Джоанны.
— Да.
— Будь поосторожнее, — предостерег Максвелл. — Для деревенского парня вроде тебя воевать с деньгами — безнадежное дело.
— Я надену теплое белье, — ответил я, выковыривая из носа запекшуюся кровь.
Максвелл достал из чемодана тетрадь игрока и принялся за чтение.
— Не забудь про заслон и фланговый прорыв, — напомнил я ему.
— Точно, — кивнул он. — Гиллу придется здорово потрудиться на поле.
— Это уж точно.
Таксист вез меня на Саттон Плэйс через Сентрал-Парк. Я знал, что это не самый короткий путь, но не возража . Мне всегда нравилось в парке, я любил смотреть на конные экипажи, торжественно едущие вдоль обочины. В Далласе нет лошадей.
Было девять часов сорок минут, когда такси остановилось у подъезда. Джоанна ждала меня у лифта. На ней было мини-платье из сетчатой ткани и высокие, до бедер, сапоги. Я подошел поближе и увидел острые соски ее грудей под платьем; единственным, что разделяло ее и нью-йоркскую осень, были трусики телесного цвета: мини-платье — всего лишь сетка, простая иллюзия. Коричневое кожаное пальто, отороченное шиншиллой, было переброшено через плечо. Джоанна выглядела неправдоподобно прекрасной и до безумия желанной.
Мы вошли в лифт и начали подниматься.
— Ты потрясающе выглядишь, — сказал я с восхищением, — хотя немного непристойно.
— Спасибо, ты тоже. Хотя недостаточно непристойно.
В дверях нас встретила приветливо улыбающаяся женщина с седыми волосами.
— Добро пожаловать. Я — Маргарет Мак-Найт. Проходите и чувствуйте себя как дома.
Квартира состояла из двух этажей. В углу была винтовая лестница, ведущая в гостиную. По лестнице поднимались и спускались люди.
К нам подошел высокий худой* мужчина с растрепанными волосами.
— Хэлло, Джоанна, — сказал он. — Я так рад, что ты пришла.
— Гэри, — после механического поцелуя сказала Джоанна. — Познакомься, это Филип Эллиот.
Он сжал мою ладонь с такой силой, что ясно было — на отработку рукопожатия ушло немало времени. Я решил было упасть на колени и завопить от боли, но потом передумал.
— Меня зовут Гэри Кэссэди, Филип, — сказал он, сморщив лоб. — Я много раз следил за твоей игрой. — М он начал описывать эпизоды матчей, которые видел по телевидению. Я сразу понял, что он говорит о Вилли Эллисоне из Лос-Анджелеса. Не прерывая его рассказа, я кивал и улыбался, когда Гэри описывал мои сверхчеловеческие усилия по пути к неугасимой славе.
Время близилось к полуночи, когда из прихожей раздался неподражаемый техасский выговор Максвелла.
— Очень рад, мадам, что вы пригласили к себе простого деревенского парня, — говорил он.
С ним были Хут и толстая девушка, на голове которой покачивалась ковбойская шляпа Максвелла. Наконец на вечеринке образовался центр притяжения. К Максвеллу подходили, обменивались рукопожатиями, похлопывали по плечу.
Низенький коренастый мужчина, оказавшийся писателем, пробился через толпу и пожал руку Хуту, который представил его Максвеллу. Они заговорили о чем-то.
Внезапно мужчина подпрыгнул в воздух, поразительно неуклюже имитируя пас в прыжке. Его движения — по грациозности и элегантности — напоминали предсмертные судороги курицы, которой только что отрубили голову. Максвелл и Хут вопросительно посмотрели друг на друга, перевели взгляд на писателя, потом снова друг на друга. Хут пожал плечами. Максвелл заметил меня и Джоанну.
— А-а-а, — замычал он. — Привет. Познакомьтесь с моей подругой. Скажи им «хэлло», крошка. А где тут туалет?
— По-моему, вон там, — показал я.
Максвелл сорвал свою шляпу с головы девушки и дружески подтолкнул ее в нужном направлении.
— Хочу убедиться, что твоя репутация — не пустой звук. — Он подмигнул мне, и они скрылись в коридоре.
Хут подошел к нам. Он был пьян не меньше Максвелла, однако лучше владел собой.
— Привет, мистер Эллиот, — прохрипел он, доставая изо рта огромную изжеванную сигару. Максвелл рассказывал, что Хут — близкий друг Клинтона Фута и хорошо знаком с руководством лиги, регулярно снабжает их девочками.
Минут через двадцать в дверях показался Максвелл, обнимая девушку, на голове которой снова красовалась его шляпа. На их лицах были широкие улыбки.
— Хут, ты был совершенно прав, — сказал Максвелл и повернулся к нам. — Поехали, — пригласил он. — У подъезда нас ждет большой черный «кадиллак» с большим черным шофером. Будем веселиться. — Он наклонился к девушке и снял шляпу с ее головы. — Видишь того парня, крошка? — сказал он, указывая на коренастого писателя. — Это — знаменитый драматург, и он хочет познакомиться с тобой. А завтра я тебе позвоню. — Не обращая внимания на ее расстроенное лицо, Максвелл пошел к лифту.
Через несколько минут мы сидели в автомобиле, мчавшемся по ночным улицам Нью-Йорка. Сначала мы заехали в изысканную дискотеку, где встретили Алана Клариджа. С рубашкой, расстегнутой до пояса и открытой ширинкой, он отчаянно отплясывал с сорокалетней женщиной. За соседним столом сидел Энди Кроу-форд, щупая чью-то девушку. Когда мы вошли в зал, музыка и танцы прекратились. Глаза всех были прикованы к Максвеллу.
Кларидж приветливо махнул нам рукой и начал снимать с себя брюки.
— Вон там сидит Кроуфорд, — сказал я Сэту. — Они уже дошли до точки. Хорошо бы отправить их в отель.
Максвелл помог Клариджу одеться, затем проводил его и Кроуфорда к лимузину, пообещав встретиться в отеле.
Когда Максвелл вернулся к столу, Хут достал капсулу с наркотиком и раздавил ее. Мы передавали ее из рук в руки, глубоко вдыхая пары. Через мгновение мы все покраснели и начали хохотать, как безумные. Как только веселье уменьшалось, Хут доставал очередную капсулу, и истерический смех продолжался. Джоанна вскочила на стол и завопила, что все в зале, кроме нас, дерьмо. Мы уже истощили весь запас, когда к нам подошел официант и предложил или прекратить швырять в окружающих раздавленными капсулами, или покинуть дискотеку.
Максвеллу принесли записку. Сидящие за длинным столом в глубине зала приглашали его выпить вместе с ними.
— Ага, они хотят выпить с Королем, верно? — произнес хриплым голосом Максвелл. — Разве я могу отказаться? Ведь я — простой человек.
Он поднялся и двинулся, пошатываясь, к пригласившим. Пожилой мужчина встал и пожал ему руку. Затем Сэт вскарабкался на стол и пошел по нему, стараясь ступить ковбойскими сапогами из крокодиловой кожи в каждую тарелку. То и дело он наклонялся, пожимал руки и называл себя «любимым мальчиком Марты». Кто-то нервно засмеялся. Сэт добрался до конца стола и спрыгнул на пол.
— Рад был с вами всеми познакомиться, — сказал он и запрыгал к нам на одной ноге.
— Теперь они могут рассказывать детям, что познакомились со звездой, — засмеялся Максвелл, опускаясь в кресло и вытирая сапоги скатертью.
После дискотеки мы заехали в бар. Он был празднично украшен, и на сцене играл оркестр. Выпивка стоила 3,75 за стакан. После нескольких стаканов (я потерял счет после пяти) мы выбежали из бара и умчались, не заплатив по счету.
Около пяти утра мы подъехали к отелю, высадили Джоанну перед входом и несколько раз объехали квартал. Затем мы с Максвеллом с трудом вылезли из «кадиллака» перед въездом в гараж. Пока я прощался с уже бесчувственным Хутом, Максвелл сел на бордюр тротуара и начал стаскивать сапоги, потом подарил их шоферу.
— Ты — превосходный нигер, — сказал Максвелл. — Посылай всех, кто с этим не согласен.
— Спасибо, мистер Максвелл, — улыбнулся чернокожий водитель.
Огромный черный автомобиль исчез в грязных предрассветных сумерках, унося с собой спящего Хута.
Мы пересекли вестибюль и остановились у лифта. Когда двери раздвинулись, мы увидели на полу тренера Бадди Уилкса. Бывший свободный защитник, включенный в символическую команду Америки, сидел в углу. Он был настолько пьян, что не мог двигаться. Невидящие глаза Бадди были широко открыты и наполнены слезами.
— Мерзавцы, — бормотал он. — Мерзавцы.
— Привет, Бадди, — сказал Максвелл, входя в лифт и хлопая его по плечу.
Тренер поднял голову и попытался посмотреть на трехчетвертного.
— ...ребята ненавидят меня, верно? — едва выговорил Бадди. Из его рта на подбородок текли слюни.
— Нет, Бадди, — успокоил его Максвелл, — мы тебя любим.
— ...они... ненавидят меня... паршивые ублюдки... завидуют. — Уилкс вытер нос тыльной частью руки. Когда он убрал ее, из носа к руке потянулись сопли.
— И Б. А. тоже... — Он медленно соскользнул на бок. — Я им покажу... всем покажу...
Дверь открылась на нашем этаже, и мы вышли, оставив Бадди спать в лифте.
Суббота
После нескольких телефонных звонков я понял, что Максвелл не собирается выполнять свои обязанности, и снял трубку.
— Доброе утро. Десять часов. — Телефонистка мгновенно исчезла, и я понял, что ее пожелание не было искренним.
Стоящая рядом кровать пустовала, и я вспомнил, что где-то в середине наполненного болью тумана, именуемого сном, Максвелл встал и пошел в туалет. Постанывая от боли, я медленно поднялся. Похмелье увеличило мои обычные утренние страдания по крайней мере раз в десять.
Максвелл лежал на ванном коврике, упершись головой в унитаз и накрывшись полотенцами. Его лицо было измазано кровью. Я устал стоять и опустился на унитаз, обхватив голову руками. Собравшись с силами, я пнул неподвижное тело большим пальцем ноги. Не открывая глаза, Максвелл быстро сел. Он прижал колени к груди и положил на них голову.
— Господи, зачем только я покинул родной Гудспет? — Он провел рукой по лицу, открыл глаза и увидел кровь. — Язва желудка, — сказал он.
— Боже мой, это правда?
— Не знаю, по крайней мере, кровотечение остановилось. — Он посмотрел вокруг, пытаясь понять, где мы находимся. — Неужели я действительно нажрался червей?
Я кивнул.
— А-а-а, — застонал он. — И кто-то мощно оправился мне в рот.
— А ты не спи в туалете. Вставай, автобус уходит в одиннадцать.
Мы поделились таблеткой кодеина. Затем мы оделись и отправились искать кофе. С утренним туалетом придется подождать до окончания тренировки.
Я любил бродить по стадиону «Янкиз», разглядывая фотографии великих игроков, висящие на стенах, — Рут, Гериг, Ди Мад-жио, Мэнтл. Сам стадион быстро приходил в упадок, но память о прошлой славе жила в гниющих деревянных перегородках и вонючих лужах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26