-
- Что ты хочешь? - спросил я понятным мне смыслом.
- Солнце, - ответил мне голос.
Но никакого солнца не было. Была только тьма.
Неожиданно я понял, что падаю. Вокруг не было ничего, воздух
проносился мимо меня, вверх, залепляя мне рот, мешая дышать. Я хотел
закричать, и не мог - не получалось вздохнуть. Снизу приближалось, что-то,
огромное, шелестящее, теплое. Я упал в воду, последний воздух вышел из меня
бесшумно, я чувствовал, что меня сворачивают, выжимая остатки жизни.
И все стихло. Я снова мог дышать. Снова вдали слышался шелест воды.
Доктор склонялся надо мной.
- Что же это, Евгений Рудольфович, я Вам гостя оставил, а Вы так
опозорились.
Еще не все ожило во мне, и я не мог ответить на чужой вопрос.
- Это, доктор, у него, оказывается, сердце слабое. А может, он на
диете - не ест ничего. Как я все равно. По идеологическим соображениям.
Неувеличение энтропии пространства - времени. Ну, натурально, пришлось
искусственное дыхание делать. Как утопленнику. Не виноват я. Я, может, спас
его даже.
- Да не виноват он. Это все любопытство мое, - охрипшее горло уже
устало от постоянных встрясок.
- Ну, куда пойдем дальше, Дмитрий Александрович?
- К Вам в кабинет.
- Поговорить хотите?
- Может, и поговорить.
Я поднялся, от этого на пол посыпались снимки.
- Не волнуйся, сынок, я сам подниму. У тебя теперь новая жизнь Ты
теперь знаешь.
- Простите меня, - я хотел было обнять старика, но подумал, что в этом
слишком много пафоса, - И спасибо, - старик уже подбирал с пола фотографии
и даже не обернулся.
В кабинете доктора мы молчали минут пять. Не зная как начать, я решил
подойти издалека:
- Доктор, вы срубили бы тополь во дворе. Рухнет он у Вас, все стекла
на втором этаже выбьет.
Во дворе раздался резкий треск разрываемого дерева, посыпалось битое
стекло.
- Ну, Дмитрий Александрович, Вы просто как в воду смотрите... Или
подпилили по дороге?
- Бросьте, профессор, я даже не офицер.
- Ладно, не офицер... Может, поедите со мной? Нам принесут.
Я вспомнил, что не ел со вчерашнего утра, и согласился. Что-то важное,
что только-только было рядом, уходило из под пальцев.
- Ну как Вам наш старичок? Я его подозреваю в симуляции. Хотя - зачем
ему?
- Он у Вас что, самый сложный?
- Нет, что Вы! Это, так сказать, норма. Если можно так выразиться,
конечно. Вот покойный Евгений Петрович - вот тот был действительно крепкий
орешек. И то - удалось достичь определенного прогресса. И тут эта
нелепость.
- Да, расскажите мне про этот случай...
- Нечего там рассказывать, все рассказано уже, да Вы и читали. Вы себе
лучше салат берите, не стесняйтесь.
- А что, его и впрямь тот шизофреник застрелил?
Доктор поперхнулся черным хлебом, прокашлялся и как-то по-новому
посмотрел на меня.
- ... А как же? Кто же еще, Вы мне скажите?.. Ну да ладно, Вы сегодня
пойдете еще куда?
- Нет, пожалуй. Теперь завтра, - я уже не знал, что мне здесь делать,
и говорил это скорее из вежливости.
- Я позвоню тогда... Степан Теодорович, у Вас машины свободные есть?
Да нет, не мне, гость у нас. Да, высокий. Опять проверяли. Ну где-то на
полчасика, наверное. Ну и отлично. Вы доедайте, минут через двадцать будет
машина, Вас подвезут.
Во дворе дома я присмотрел широкую доску - столешницу от старой парты.
Кто-то очень кстати выкинул. Теперь будет что подложить под сетку кровати,
а то спать совершенно невозможно. Я прихватил доску, удивляясь, что никто
не стащил ее для дачного сортира.
Около двери моей квартиры лежал, свернувшись большой черный пес. Я не
удивился его появлению.
- Что, друг, падали ждешь? Не дождешься.
Пес поднял голову и посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом. Я
понял, что обознался. Это была другая собака. Я протянул ему руку. Пес
понюхал мои пальцы, подумал, и прошелся по ним теплым шершавым языком.
Затем поднялся, пропуская меня к двери.
Без меня в квартире кто-то побывал. Они поставили рядом с кроватью
тумбочку со старым телевизором, даже поменяли саму кровать, так что доска
была теперь не нужна. Спускаться вниз - снова выбрасывать столешницу - не
хотелось, я прислонил ее к стене около вешалки. Шинели на вешалке так и
висели. Я обернулся в открытый еще дверной проем и увидел, что пес стоит и
смотрит на меня пристально и со вниманием.
- Ну заходи. Только вот жрать у меня нечего - я предупреждаю.
Пес послушал меня и лениво вошел. Не останавливаясь, собака повернула
в сторону кухни, словно всю жизнь жила здесь. Может, оно так и было.
На кухне появился холодильник. И в холодильнике была еда. Какой-то
комплексный обед из ресторана. В судках. Из неплохого, впрочем, ресторана.
Так - салатик, суп, какие-то котлеты. Стояли еще неведомые коробки и банки.
Есть не хотелось.
Пес устраивался на полу под столом, свертываясь в уютное упругое
кольцо, и гремя твердыми когтями по линолеуму.
Я огляделся с тем, чтобы найти, куда положить еду собаке и заметил
грязное блюдце в углу. Видно, пес здесь, действительно, за хозяина. Я
положил в миску одну котлету. Собака даже не посмотрела в эту сторону. Я не
стал настаивать и вышел в комнату.
Около новой кровати, там же где я ее оставил, лежала книга в черном
супере без названия. Я открыл ее наугад - и попал на ту же самую страницу,
которую уже видел вчера вечером в медпункте.
¬...Из тела (Хет), души (Ба)- - бросилось в глаза. Мне стало ясно, что
путь мой уже означен. Я вышел на лестничную клетку, спустился на пол-этажа
к мусоропроводу и выкинул книгу. В железной трубе загрохотало, удаляясь,
ненужное знание. Я уже знал все что нужно наизусть.
Пес стоял на пороге, изучая меня. Увидев, что я возвращаюсь, он побрел
в кухню.
Все в комнате показалось мне до смешного банальным.
И тут я почувствовал приближение чего-то необычного - защемило в
груди, захотелось закрыть руками глаза - они болели, как от яркого света.
Было трудно дышать. Мир начал медленно распадаться на составляющие -
сначала предметы отдали в окружающее пространство свою форму, потом начали
терять цвета. Оттенки осыпались со стен, со стоявшего на облупленной тумбе
телевизора ¬Рекорд-, они отслаивались большими пластами, как штукатурка,
наложенная неумелым учеником. Стало терять глубину небо, оконное стекло и
даже грязно - белая краска подоконника стала как-то ровнее выглядеть на
старом дереве, невыразительно. Предметы роняли свои названия, как листья -
слово ¬окно- и окно существовали в одном месте, но раздельно. Единственным
предметом, сохранявшим цвет, силу и единство была черно-белая фотография
особняка в стиле модерн, лежащая на расплывающемся подоконнике. Я схватил
ее, пытаясь остановить разложение Вселенной, силясь понять, что в этой
простой фотографии может быть столь стабильным и уверенным, и обнаружил,
что мир вновь спокоен и зыбкости больше нет. Боль в глазах прошла, но я
никак не мог понять, что мне мешает.
Звонили в дверь.
Только облавы мне не хватает. Пусть что хотят делают - я открывать не
стану. Хорошо еще собака на кухне не лает.
Звонившие отчаялись, и уже ворочали непослушным ключом в замке.
Рисковать было нельзя. Я спрятался за шинели, висевшие на вешалке.
Шинели пахли сырой землей и чем-то еще - возможно, порохом. Дверь, наконец,
открылась.
- Дмитрий!! - Сашенька прошла по коридору и почти что коснулась меня.
В руках у нее была голубая папка, с желтыми тесемками. - Дмитрий!!!
- Да здесь я, здесь.
Она отпрыгнула от вешалки, готовясь принять удар, но подвели высокие
каблуки - подвернув ногу, Саша стала падать и я едва успел подхватить ее.
- Дмитрий, Вы меня очень напугали... Вы не звонили мне - пришлось
самой...
Я вспомнил разорванную визитку, подумал, что надо бы вымести ее из под
кровати.
- Отпустите же меня!
- Да пожалуйста...
Ее духи мне понравились. Отпускать ее совершенно не хотелось.
- Дмитрий, я принесла Вам настоящее досье.
- Настоящее?
- Ну конечно же! Да отпустите Вы меня наконец! - я был почти что
отброшен. Вероятно, это было что-то вроде айкидо.
- И что, для этого и пришли?
- Ну, если тебе все равно, если ты хочешь сдохнуть, то я пойду! - она
кричала на меня, обозленная моим невниманием.
- Ну, ничего, не сдохну я, не волнуйся! Не сумею я сдохнуть.
- Дима, они подставили тебя, они же тебя используют!
- Да я знаю все это, что ты суетишься. Что им от того, что я сдам им
этого докторишку? Таких, как он тысячи! Может быть, даже миллионы!
- Они не доктора хотят поймать. Они твоего отца ищут.
И в этот момент, уже второй раз за сегодняшний день, я услышал, как
меня зовут с другой стороны, шум волн был ясен и свеж. Свет был еще более
ярок. Все плыло, меняя цвет и имена. Саша дергала меня за рукав:
- Дмитрий, что с тобой?!
Собака в кухне заворчала. Застучали когти по полу, и в дверном проеме
показалась голова проницательного пса. Саша в недоумении выпустила мою
руку.
- Он что, живет у тебя?
Голоса неожиданно умолкли, как и не было вовсе. Рассеялся свет,
потерялись звуки.
- Ему больше негде. Давай свою папку.
---------------------------------------------------------------------------
1 Встреча на Березине - неофициальное название события, положившего конец
Второй Мировой Войне. После двухлетнего противостояния, немецкие и
советские части, измотанные бесплодными боями, стихийно начали брататься,
что послужило поводом к подписанию сепаратного мира в мае 1945 года и
дальнейшему слиянию великих держав в Империю.
2 Судьбоносное решение - решение о приостановлении военных действий,
практически одновременное свержение диктатур Сталина и Гитлера и подписание
сепаратного мира. Позднее Судьбоносным Решением стали называть интеграцию
СССР и Германии. ( все события происходили в 1945-1949 гг., что отражает
неточность в словах либо проф. Шепелева, либо Дмитрия Александровича).
4. Книга об Именах
В образованном обществе
держатся того правила,
что человек только с той
минуты начинает для нас
существовать, как нам его
представили.
¬Хороший тон¬,
С.-Петербург, 1881г.
Мы сидели на кухне - Сашенька разобралась в холодильнике, и стояла у
плиты - варила кофе. Пес внимательно наблюдал за процессом из своего угла.
- А кофе откуда взяла? - спросил я. Папка лежала передо мной,
неоткрытая.
- С собой принесла. Не знаю, думаешь, что сюда нести нужно? Это же я
тебе перестановку с утра заказывала.
- Что же тебя на такую работу понесло, дорогая?
- А что, предложения есть?
- Так я думаю, что тебе после этого визита и так придется новую работу
искать.
- Ну, это мы еще посмотрим. Не совсем я еще дурочка. Кое-чего понимаю.
- Так может, расскажешь, зачем они меня кололи вчера? А то я, видно,
совсем дурачок. Еще не все понимаю.
- Слушай... - она отвернулась от плиты. Одной рукой она поправляла
волосы, другой придерживала турку, - Тебе что, важно, кто конкретно это
сделал? Воинское звание? Зарплата? Сколько таких, как ты, в день ему
приходится колоть? Правда нужно? - на плите зашипело, запах кофе стал еще
более резким, - Ну, конечно, сбежало, козел! Теперь плиту мыть.
- Это ведь шофер? Я правильно догадался?
- Ну и что с того? По-моему, хоть экскаваторщик. Держи свой кофе. С
такими вопросами немного узнаешь. Хоть посмотри, что я тебе принесла.
- А что, унесешь?
- Да нет, не унесу... Не заметят все равно. Бардак. Это дело они уже
закрыли. Твое теперь пополняют.
Я открыл папку. На первом листе, как название рукописи, стояло:
Дело о разрушителе
- Ну, а папа мой покойный тут причем, можешь мне сказать?
- Дима, ты не волнуйся, не покойный он у тебя. Живой.
- Слушай, ну я себя сегодня неважно чувствую - ладно. Я за собой не
слежу совсем. А ты - девушка современная... Хочешь, я тебе прием у доктора
Шепелева устрою? Вот кофе у тебя вкусный получается. Это да. А фантазии
какие-то странные.
- А ты не смейся. Ты читай.
На первом, полуистлевшем листке, похожем на папирус, было написано
несколько строк. Записку начинали писать шариковой ручкой, и где-то в
середине продолжили карандашом.
¬Это у меня с самого детства.
Ничего долго не может продержаться. Все, к чему я прикасаюсь -
разваливается.
Мой папа умер, когда мне было семь месяцев от роду, бабушек и дедушек
не помню вовсе - не привелось познакомиться - говорят, эпидемия чумы (мне
что-то не верится).
Чем я старше - тем сильнее это видно. Хоккейная команда, в которой я
тренировался, была расформирована, тренер застрелился - никаких надежд
найти работу. Молодежный хоккей в стране пришел в упадок. Я уже тогда
догадался, что все дело во мне. Ну к чему все это рассказывать кому-то -
все равно не поверят, скажут - бред.
Ну натурально, когда подрос, мои барышни... Одна принимала снотворное,
другой вздумалось повеситься, почему бы нет. Правда, и той и другой не
удалось - это, наверное, потому что и лекарства, и веревка тоже потеряли
свое качество.
Да, конечно, действует это не только на людей. Любимый письменный стол
рассохся. Пока записываю это - под окнами прорвало канализацию, наш слесарь
бросился в поток спасать уносимую коляску с младенцем. Слесарь, кажется,
утонул. Ребенка, правда, спасли. Странно. Ну вот, кстати, и ручка
кончилась.
Вчера любимая чайная кружка распалась в руках - хотел налить воды из
под крана - попить - а она рассыпалась в серую пыль, прямо в раковину.
Раковина, кстати, тоже подтекает.
Самой стойкой оказалась мама. Болеет, но держится. В последнее время
старается, правда, пореже бывать дома. Жалко. Я ее люблю. Все просит меня
жениться, внука родить - не рассказывать же ей, в самом деле, что со мной
происходит.
А наш дом давно пора на капитальный ремонт ставить. Только семь лет
вселились, а несущие перекрытия - ни к черту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14