Конан - 51


«Конан и клеймо змея»: Северо-Запад; 1999
Аннотация
К морским воротам Херриды на рассвете подошла галера «Орел», на палубе которой стоял могучий киммериец. Конан занял свою каюту на этом небольшом маневренном судне в Аргосе накануне утром – с ветрами повезло, и не успел он осушить пузатый бочонок темного мессантийского, как на горизонте показалась Зингара…
Джордж Брейген
Клеймо змея
(Конан – 51)
(«Северо-Запад», 1999 г., том 51 «Конан и клеймо змея»)
Глава первая
Следом за первым на дворцовые врата обрушился новый мощный удар. Гигантский дубовый ствол врезался в центр ворот, обе половины которых состояли из тесно пригнанных друг к другу обожженных брусьев. Створы устояли, но затрещали и слегка покачнулись.
Порывы ветра все усиливались, точно вдыхая невероятную силу в новые таранные атаки. Черные тучи смыкались над Дворцовым Холмом, и небо приобретало цвет разверстой могилы.
Врата выдержали еще лишь несколько ударов. Потом они распахнулись, обе половины разлетелись в стороны, они были сорваны с петель и снесены напрочь, отброшены от стен. В это же мгновение внутрь вкатились клубы густой серой пыли, в которых металась толпа обезумевших от опасности атлантов.
Все они торопились ворваться в дворцовый двор, поэтому в проеме ворот мгновенно возникла невероятная давка – плотная людская масса сгущалась около прохода, беспорядочно колыхаясь в завихрениях пыли.
Некоторые безумцы пытались преодолеть защитные ограждения с помощью тросов, и кому-то это удавалось сделать, хотя многие обрушивались вниз, не достигнув верхнего края стен. Они срывались, чтобы не подняться уже никогда, – тот, кто падал под ноги такой толпы, мог сразу попрощаться с жизнью, поскольку шансов встать снова у него не оставалось никаких.
Кости несчастных хрустели под ногами их соплеменников, снизу, от земли, доносились вопли и последние хрипы, но никто не обращал на них внимания, думая только о спасении собственной жизни.
Приближалось Великое Наводнение. Холодные волны шаг за шагом безжалостно пожирали столицу Валузии, и каждый стремился прорваться за дворцовые стены, где на вершине Холма чернел мраморный дворец, внутри которого только и оставалось надеяться на спасение.
Цеенор-Зера, Владыка Змеиного Скипетра, смотрел на беснующуюся толпу сверху, из узкого дворцового окна, напоминающего, скорее, продольную прорезь в острой грани кристалла.
До его слуха доносились яростные крики, заглушаемые завываниями безжалостного ветра, несущего тучи пыли. С каждым мгновением небо чернело все больше, и гигантская тень надвигалась на дворец, подобно неумолимой длани, готовой прихлопнуть его, словно навозную муху.
Рожденный во дворце владыки, и сам Цеенор-Зера был призван со временем править плодородной Валузией. Но нет предела вероломству богов! Все чаще властитель думал, что двенадцать богов сговорились между собой и ополчились против царственного народа людей-змей.
Сначала на побережье высадились атланты. Эти смердящие звериным потом дикари вторглись в пределы Цеенор-Зера и захватили валузийские земли, почти не встретив отпора. Змеелюди плохо воевали, они не были рождены для ратного дела, а разводили цветущие сады, строили великолепные дворцы и покрывали затейливыми буквами-графемами страницы толстых книг.
По всему королевству было разбросано множество храмов, огромных, как скала, и маленьких, наподобие охотничьей хижины в лесу. Валузийцы трепетно любили своих богов и более всего почитали семиглазого Цатогуа, ведь именно он сошелся во тьме времен с прекрасной Земелой, и от их союза на брачном ложе и пошел царственный народ людей-змей.
Атланты относились к ним с омерзением. Победители глумились над пленными валузийцами, срывали с них одежды и раскаленными докрасна топорами обрубали руки и ноги. Обезумев от боли, несчастные ползали в грязи, извиваясь всем телом, а гогочущие дикари дергали их за чешуйчатые хвосты и кричали, что снова превратили их в змей.
Но потом пришельцы поняли, что обладают лишь грубой силой, а валузийцы владеют мудростью и многими тайнами жизни. Династии Змеиного Скипетра было позволено жить во дворце из черного мрамора. Как и прежде, в храмах стали совершаться службы, и по жертвенным желобам снова потекла густая кровь черепах. Но и теперь боги словно не слышали печальных песнопений, их не удовлетворили богатые жертвоприношения, и они решили ради своей потехи отдать земли Валузии во власть новой беды.
Первыми заговорили об этом жрецы храма Цатогуа. Сначала шепотом, а потом и в голос они стали сообщать о приближении конца света, о наступлении в самом скором будущем Великой Катастрофы.
И жрецы не ошиблись.
Небеса заволокли черные тучи, напоминающие клубы дыма исполинского пожара. Море, отстоящее от валузийской столицы на расстояние двух дней пути, внезапно вышло из берегов и начало пожирать плодородные земли, принадлежавшие валузийской династии.
Первым делом погибли прибрежные поселения, под водой оказались цветущие сады и многочисленные пасеки – змеелюди считали пчел самым изысканным лакомством, а мед вместе с рыбьими костями и смолой входил в состав особого строительного клея, состав которого хранился в строжайшем секрете.
Следом за пасеками волны поглотили леса. Даже огромные валузийские дубы, вздымавшиеся к небесам как башни, оказались под водой, над поверхностью которой покачивались лишь верхушки их крон. Ветер свирепствовал и гнал ненасытные волны все дальше и дальше вглубь королевства, оставляя за собой лишь вспенивающуюся рябью пустыню.

* * *
… Повернувшись, Цеенор-Зера бросил взгляд на свое отражение в жемчужном зеркале, привезенном ему в подарок послами от владыки королевства Грондар. По обе стороны от полированной жемчужной пластины с волнистыми краями полыхали факелы. Языки пламени раскачивались гулявшим по дворцу ветром, и в неясном мерцающем свете Владыка Змеиного Скипетра видел свое узкое удлиненное лицо, совершенно лишенное растительности. Раньше он всегда любовался собой, ему нравилось смотреть, как переливается чешуя на подбородке и шее – от розового и золотистого цветов к бирюзовому, а порой и малахитовому, в зависимости от падавшего на лицо света. Узкий изящный нос ничем не отличался от человеческого, но тонкая переносица плавно переходила наверху в витой гребень, разделяющий голову надвое.
В мгновения душевной смуты Владыка Скипетра призывал к себе своих маленьких сыновей и гладил их по головкам. Тонкие руки Цеенор-Зера с перепончатыми ладонями скользили по теплым, чуть влажноватым гребням наследников, покрытым изящной росписью золотистых прожилок, и спокойствие постепенно ниспускалось на него, как дар всемогущих богов.
И сейчас, когда толпы атлантов ворвались во двор, властитель Валузии понял, что помочь ему может только прикосновение к своим сыновьям. Он пересек комнату и подошел к одной из треугольных дверей.
В каждом из покоев дворца из черного мрамора таких дверей можно было насчитать восемь, все они были треугольной формы и абсолютно черного цвета. Дворец, снаружи напоминавший кристалл, стоящий на острие, и внутри представлял собой кристалл. Мудрейшие валузийские архитекторы разрабатывали его проект, сохраняя в полном секрете головоломную планировку. Из одной залы можно было попасть в четыре других, но расположенных в разных уровнях. Эти покои соединялись между собой наклонными лестницами-туннелями, а четыре других двери вели в запутанную паутину лабиринта, серпантином проходящего внутри дворца. Незнакомый со всеми секретами скорее сошел бы с ума, нежели выбрался бы когда-нибудь из темных коридоров, скрывавшихся за множеством дверей.
Цеенор-Зера приблизился к мраморному треугольнику, нажал одну из многочисленных змеиных головок – эти медные медальоны с обеих сторон окаймляли грани проема, – и дверь послушно подалась, отъехав в сторону.
– Цес! Зеер! Отец ждет вас! – резким скрипучим голосом крикнул он наверх по-валузийски. – Спускайтесь к Владыке Скипетра!
Атланты запрещали простым валузийцам говорить на своем родном наречии, и только члены правящей династии могли спокойно произносить слова на древнем языке, не опасаясь немедленной кровавой расправы. После того как завоеватели однажды заблудились в лабиринте, они старались не переступать порога дворца-кристалла. Тогда они искали Сокровищницу, небольшую залу без окон, вместившую в себя все несметные богатства Валузии, и Цеенор-Зера приказал сложить сотую часть всех драгоценностей в обыкновенную комнату, представив ее именно Сокровищницей. Атланты сначала обрадовались, обнаружив эту залу, но потом их вождь, черноволосый гигант с голубыми глазами, заподозрил что-то неладное, он приказал своим людям обыскать дворец, и эти атланты сгинули бы в лабиринте, если бы Цеенор-Зера не позволил себе спасти их от смерти. С тех пор во дворце можно было спокойно разговаривать на родном наречии, не опасаясь быть услышанным.
Раздался легкий шелестящий шум, и сверху из своей опочивальни по лестнице сбежали его сыновья, похожие друг на друга как две капли росы.
Иаг-Алта сразу после рождения близнецов с прискорбием сообщил Владыке, что это недобрый знак. Цеенор-Зера тогда вспылил и приказал посадить придворного мудреца в бамбуковую клетку, но вскоре после этого пришло известие о том, что первые широкогрудые корабли атлантов показались у берегов королевства.
Глядя на близнецов, Цеенор-Зера вспомнил свое детство.
«Ты самый красивый… ты самый счастливый…» – шептала ему тогда мать, и ее тонкий, чуть раздвоенный язык так сладко трепетал около его ушка. Полулюди-полузмеи думали, что созданы для радости и блаженства, но боги жестоко посмеялись над ними – в вихре кровавого веселья они сначала отдали Валузию на разграбление жестоким атлантам, а потом бросили в пасть Катастрофе.
Цеенор-Зера стоял перед узким окном и гладил гребни своих сыновей-близнецов. Он не смог бы рассказать им, когда именно началась история царственного народа, когда именно Великолепный Цатогуа сошелся на ложе с обыкновенной девушкой Земелой. Но Цеенор-Зера предчувствовал, что история Валузии может завершиться очень и очень скоро.
Внезапно близнецы вскрикнули от ужаса и прижались с обеих сторон к отцу.
Ошеломляющий удар грома точно расколол могильное небо надвое, и из огромной трещины в небесах вырвались огненные потоки. Молнии обрушились на деревянные постройки, вспыхнувшие в одно мгновение, как сухие листья. Ветер стремительно начал раздувать пожар, и потоки жирного дыма, смешиваясь с пылью, уже заволакивали все вокруг.
Цеенор-Зера почти ничего не мог различить и плохо понимал, что происходит. Невольно он отодвинул от себя сыновей, и его острые овальные ногти в бессильной ярости скользили по черному мрамору, не оставляя, конечно, ни малейшего следа на гладкой поверхности полированного камня. Едкий дым и пыль вызывали у него судорожный кашель, глаза Владыки слезились, но он не мог заставить себя отойти от окна и продолжал всматриваться в серо-черное марево, наполненное жутким воем ветра и яростными криками атлантов, рвущихся на Холм из Нижнего города.
Дворец, словно выточенный из одного колоссального куска черного мрамора в виде многоугольного кристалла, стоял на самой вершине холма. Никто не мог объяснить, как это гигантское сооружение может удерживаться на одной точке, остром угле, в котором сошлись восемь треугольных плоскостей. Но дворец всегда возвышался над городом, вселяя в его жителей веру в священную силу королевской династии.
А сейчас атланты рвались на вершину холма, чтобы спастись от воды, от беспощадных волн, преследовавших все живое на свете. Сначала над валузийской столицей потянулись огромные косяки птиц, улетавших прочь от моря. Потом все стали замечать, что зверье из прибрежных лесов, словно обезумев, бежит вглубь страны, уже ничего более не опасаясь.
У берега была поймана даже огромная черепаха, длина которой составляла почти десять шагов. По наростам на ее мощном панцире жрецы определили, что она провела в пучине вод не меньше пяти сотен лет.
С величайшими почестями черепаху доставили в столицу, тридцать самых крепких валузийцев день и ночь несли ее по дубовым лесам, постоянно поливая морской водой и обкладывая мокрыми водорослями.
Живая черепаха прибыла к храму Цатогуа. Плоская крыша этого храма сейчас была плохо различима Цеенор-Зера из-за дыма и пыли, хотя его строение располагалось совсем недалеко от дворца.
Верховный Жрец собственноручно вырезал черепахе глазки алмазным ножом и раздавил их на жертвенном алтаре Бога-Прародителя. Цатогуа получил и теплой крови, струя которой стекала по каменному желобу так тягуче и долго, что бог, наверное, должен был бы разозлиться от нетерпения. А вот из черепашьего мяса жрецы сварили особый суп, вкушать который дозволялось только посвященным, то есть им самим, дабы не разрушить таинство жертвоприношения. Несколько дней они никого не пускали в храм, даже Владыку Скипетра, не имеющего права и взглядом коснуться священного мяса.
Цеенор-Зера лишь знал, что огромный панцирь пятисотлетней черепахи жрецы положили в храмовый костер. От огня панцирь треснул и покрылся причудливой паутиной кривых линий, по которым Верховный Жрец обязательно должен был прочитать будущее Валузии.
Что именно сообщили трещины, Цеенор-Зера пока не знал. Верховный Жрец, носивший на груди маску Цатогуа – змеиную морду с семью алмазными глазами, таинственно понизив голос, на валузийском наречии сказал, что Бог-Прародитель велел воздвигнуть над храмом большой шатер. Об этом сообщили священные трещины на панцире черепахи.
Вскоре после того, как над плоской крышей взметнулась белая ткань, в храм стали поступать балки и доски, из шатра все время слышался стук топора, но на все вопросы Цеенор-Зера жрецы покорно опускали глаза, не произнося в ответ ни слова.
На крышу не пускали никого из слуг Владыки, и как Цеенор-Зера ни бесился, он не хотел пока открыто ссориться с Верховным Жрецом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36