Если бы не толпа горожан, то суеверных хауранцев сюда бы не заманили даже богатствами всего мира. Подбоченившийся Конан ехал по улицам Левиса бок о бок с принцессой.
Шея варвара разболелась, устав отвечать на бесконечные приветствия, поэтому он поднял руку в традиционном жесте и не опускал ее до самого дворца, рука занемела, но это было лучше, чем острая боль в затылке.
Левис не произвел на варвара впечатления: немощеные улицы, убогие дома, тощие бараны во дворах, нехватка древесины, тканей и железа. Город был отрезан от мира, и это чувствовалось буквально во всем.
«Вот, куда нужно приводить караваны с награбленным, — размышлял киммериец, — а не гонять их в Туран, постоянно рискуя жизнью».
Со слов Меровы, Конан знал, что левисцы нашли недалеко в горах серебряные жилы и немного меди — прекрасный товар, чтобы отправиться в Стигию.
«Интересно, чем они кормят свою скотину?»
Пару раз он заметил крохотные клочки огородов и восхитился трудолюбием горожан — варвар был далек от забот землепашцев, но знал, что сами по себе овощи на песке не растут.
Город разрастался и строился, Конан видел множество новых домов и фундаментов, а это вселяло надежду, что Левис не умрет и не станет еще одной жертвой пустыни.
Обилие мелких лавочек и мастерских поразило киммерийца, но он не мог себе представить, чем стали заниматься их владельцы в условиях нехватки самых простых материалов.
Дворец тоже не отличался роскошью — во всех деталях обстановки и незатейливых украшений безраздельно господствовал камень, прикрытый кое-где коврами и шкурами диких зверей. В светильниках горел топленый жир, запах которого уже въелся в вещи и стены. Но все-таки было видно, что это королевское жилище. Здесь слонялось без дела и шепталось по углам огромное количество народа в весьма заношенных, но дорогих нарядах, сновали озабоченные слуги, с неприступным и бесстрастным видом за суетой двора следили стражники — по два у каждой двери. Конан насчитал их двенадцать, прежде чем перед ними распахнулись тяжелые медные створки просторного тронного зала.
Королевский трон, простой деревянный стул без спинки с резными подлокотниками, стоял на невысоком подиуме посреди помещения.
Зато, увидев женщину на троне, у киммерийца перехватило дыхание. Это было настоящее творение богов.
Раав оказалась изящна и стройна, не уступая юной принцессе ни в свежести нежной кожи, ни в плавности линий лица, ни в мягкости черт. Ее формы выглядели более совершенными, по сравнению с девической угловатостью Меровы, а в черных, словно крылья ночи, глазах, сверкали звезды мудрости и силы.
Волосы, заплетенные в косу, были закреплены на затылке золотой заколкой, словно на голове королевы свернулась толстая змея. Но это зрелище не отталкивало, наоборот, оно притягивало киммерийца, словно манящая тайна, прикрытая покровом колдовства.
При их появлении Раав порывисто сорвалась с кресла и с открытыми объятиями бросилась навстречу дочери. Мерова упала ей на грудь, не скрывая счастливых слез радости.
Варвар почувствовал себя здесь лишним, да и придворные, что находились в зале, не знали, куда деть глаза.
Дочь и мать, не ослабляя объятий, не могли насмотреться друг на друга, о чем-то вкрадчиво шепчась.
— Конан из Киммерии, подойди к нам! — вдруг обратилась к нему королева, так что варвар даже вздрогнул от неожиданности.
Он приблизился, поклонился и замер в немом ожидании.
— Благодарю тебя за то, что ты сделал для Левиса и за то, что спас мою дочь, — сказала Раав, пристально изучая киммерийца с ног до головы. — Я прикажу увеличить твою награду.
— Я только выполнял свою работу, — с достоинством поклонился Конан, и вспомнив, что он во дворце поспешно добавил. — Ваше Величество…
— Прекрасный образец мужества и бескорыстия, — по достоинству оценила его ответ королева. — Сейчас ты можешь отдохнуть с дороги, а вечером устроим пир в вашу честь. Я хочу, чтобы ты был моим личным гостем, и поселился во дворце. Слуги покажут твои комнаты.
Голос Раав был слаще музыки, но по лицу ее блуждала загадочная улыбка, насторожившая варвара — когда женщина смотрит так на мужчину… Радость погасла в глазах Меровы, она рассеянно переводила взгляд с матери на киммерийца, и королева, почувствовав тревогу дочери, мягко взяла ее за руку и успокаивающе прибавила:
— Будь нашим гостем…
На этом церемония представления была закончена. Лопающиеся от гордости за свое поручение слуги отвели киммерийца в его покои — прекрасные светлые комнаты, затем проводили в горячую парную, против чего Конан ничуть не возражал. Темнокожие девушки-рабыни поливали его тело щелоком и тщательно скоблили кусочками пемзы. Конан пребывал на вершине блаженства и мурлыкал, как довольный кот, но странное чувство, будто кто-то тайно наблюдает за ним, ни на миг не покидало киммерийца.
Впрочем, он был настолько счастлив, что не придал этому большого значения.
Под вечер в пиршественной зале собрался цвет левисской знати. Были приглашены все шемиты и хауранцы, принимавшие участие в походе, рассевшиеся на почетных местах, недалеко от королевы и принцессы. Только теперь караванщики по-настоящему почувствовали себя героями, и сидели с важным, напыщенным видом, принимая дорогие подарки и пространные речи вельмож в свою честь. Товий благословил трапезу короткой молитвой, и пир начался.
Разнообразные кушанья с аппетитными запахами сменяли друг друга на столах, прекрасная музыка услаждала слух гостей, а танцовщицы в просторных полупрозрачных одеяниях развлекали мужчин искрометными плясками.
Но Конан чувствовал себя в роли осла, разрывающегося между двумя охапками сена: едва успевал ответить на страстный взгляд принцессы, как тут же приходилось вымучивать улыбку на лице в ответ на подчеркнутое внимание королевы.
Гостям подавались чудесные вина, хотя Конан знал, что сами левисцы не выращивают виноград. Непривыкшие к таким крепким напиткам хауранцы очень быстро охмелели и под восторженное одобрение шемитов исполнили воинственный танец с завидным мастерством, отразив в буйной пляске все трудности недавнего похода.
Чествование героев затянулось далеко за полночь. А после слуги сбились с ног, разводя по домам и покоям, не в меру подгулявших гостей.
Хауранцы нагло приставали к танцовщицам и девушки, получив строгий приказ королевы ни в чем не отказывать героям, поломавшись для виду, охотно поддавались их настойчивым уговорам.
Конан вернулся к себе в комнаты и с блаженством повалился на чистое мягкое ложе. Он был рад подчиниться настойчивым нашептываниям сна, как вдруг в дверь его спальни тихонько постучали.
Раздраженный киммериец поднялся с постели. На пороге стояла черная рабыня и робко улыбалась.
— Ты послана ко мне украсить эту ночь? — увидев стройную фигурку, смягчился варвар. — Входи же…
— О, нет, мой господин, такая честь не для меня, — смутилась девушка, благодарно сверкнув жемчужной белозубой улыбкой. — Прошу вас, идемте со мной.
— Но кто послал тебя, красавица?
— Не нужно задавать вопросов, — укорила его рабыня. — Идем же, вас кое-кто ждет.
Конан пожал плечами, принимая ее игру в загадочность, и покорно последовал за рабыней. Шли они тайным путем, где их никто не мог заметить, даже стража, и киммериец догадался, куда они идут. Но вот какая из двух пожелала увидеть его?
Рабыня приоткрыла перед ним незаметную дверцу в стене и посторонилась с полупоклоном, пропуская киммерийца вперед.
— Прошу вас, господин.
Конан с трудом смог протиснуться в крошечный лаз и оказался в затемненной спальне. Задрапированные коврами стены и пол, маленький резной столик с большим серебряным зеркалом, круглое просторное ложе под балдахином, слабо освещенное светом свечей из черного воска. У кровати стояла маленькая медная жаровня и затейливая курильница, наполняющая спальню ароматом сандала. Полуприкрытая шелками и утопая в мраморе подушек, на кровати возлежала Раав. В тусклом свете свечей она выглядела еще прекрасней, намеренно демонстрируя округлые прелести своего восхитительного тела, не стесняясь своей наготы. Томная улыбка играла на влажных губах королевы приглашая варвара отведать их сладостный вкус.
— Ты удивлен, киммериец? ~ спросила она, и лукавые лучики зажглись в колодцах ее глаз. — Что ж ты молчишь?
Конан проглотил комок в горле.
— Я восхищен твоим Совершенством королева, — правдиво ответил он.
— Раав, зови меня просто Раав… Иди же ко мне, киммериец, — она чарующе улыбнулась, оставшись довольна его ответом. — Ночи так коротки…
— Зато жизнь длинная, — мудро заметил варвар, сбрасывая с плеч халат…
Рано утром всю ночь вздыхавшая у дверей королевской спальни темнокожая рабыня тем же тайным путем проводила варвара в его покои.
После завтрака к нему явился мальчишка-шемит.
— Меня зовут Аром, господин, сын смотрителя королевских бань, — с важным видом представился паренек. — Я должен выполнять твои приказы.
— Прекрасно, а мое имя Конан. Ты можешь показать мне город, Аром?
— С большим удовольствием, Конан, — сбросил он свой напыщенный вид.
Весь день они гуляли по Левису: ходили на городской пруд, побывали на рынке и в королевском зверинце. Повсюду киммерийца узнавали и оказывали самый радушный прием. Конан поражался изобретательности шемитских мастеров, создававших из глины все необходимые в обиходе вещи.
А уж о причудливости многообразной керамики с затейливыми орнаментами и говорить было нечего. Люди трудились в поте лица, чтобы хоть как-то улучшить свой быт и украсить город.
Аром привел его на храмовую площадь, и варвар уже собирался войти внутрь святилища, но мальчик вовремя поймал киммерийца за рукав.
— Тебе туда нельзя, Конан. Ты чужеземец и не нашей веры, — предупредил мальчишка.
— И что с того? Дверь открыта, — удивился варвар, останавливаясь на ступеньках каменной лестницы.
— Откуда мне знать?! Нельзя и все… Жрецы не велели пускать в храм чужеземцев, — надулся парнишка.
Конан пожал плечами, но спорить не стал.
Перекусив свежеиспеченными лепешками в какой-то лавке, они пошли к крепостной стене, и стражники разрешили им подняться на башню, откуда открывался прекрасный вид на горы и заливные поля, где под палящим солнцем работали и горожане, и рабы.
Ближе к вечеру их прямо на улице разыскала Мерова.
Рядом с киммерийцем остановились шестеро шемитов, опустивших на землю позолоченный паланкин, и из-за занавески выглянуло недовольное личико принцессы.
— Отправь домой мальчика и быстро садись! — коротко приказала она.
Попрощавшись с пареньком, Конан забрался в носилки, и паланкин тронулся вверх по улице. Не дожидаясь пока варвар устроится поудобнее, принцесса бросилась к нему на шею и стала горячо целовать.
— Бессовестный, — надулась Мерова, когда страсть ее немного улеглась. — Как ты можешь спокойно гулять по городу, когда я просто горю от желания.
Конан промолчал, но Мерова и не ждала ответа. Измученная разлукой, она была счастлива, вновь обретя его, и говорила за них двоих.
— Можешь не рассказывать, где ты был прошлой ночью. Я все знаю… Тебе было с ней хорошо?
— Да, — честно признался Конан, не боясь вызвать гнев своей спутницы.
— Моя мать знает, как доставить радость мужчине. — Она, казалось, совсем не обиделась и добавила с легким волнением: — Но сегодняшнюю ночь ты будешь со мной, если, конечно, этого пожелаешь.
Вместо ответа Конан закрыл ее уста долгим и страстным поцелуем.
— Я хочу, чтобы ты остался со мной и принял нашу веру, — попросила принцесса, прощаясь утром с киммерийцем.
Конан ничего не ответил — те же самые слова сказала ему королева Раав прошлой ночью.
После полудня за ним пришел слуга и проводил в маленький садик, где в окружении придворных прогуливалась королева.
— Оставьте нас, — строго приказала она, и по жесткости в ее голосе, Конан догадался, о чем пойдет разговор.
— Я для тебя недостаточно хороша? — напустилась на него Раав чуть ли ни с кулаками.
Она была восхитительна в своем благородном негодовании, и варвару с большим трудом удалось не поддаться ее колдовским чарам.
— Разве я мог отказать? — ответил он вопросом на вопрос. — Чего здесь стоит жизнь чужеземца?
Раав, понимая его правоту, закусила губу от досады и нервно заходила по аллее.
— Хорошо, — наконец согласилась она. — Но сегодня не обещай ничего принцессе. Ты согласен?
— Как же я могу отказать королеве? — усмехнулся варвар, но женщина не заметила его иронии.
— Раав, мы, кажется, договорились, — смягчилась она. — До вечера, мой друг.
Так прошло несколько скучных дней, а по ночам Конана рвали на части две прекрасные женщины, которые никак не могли поделить его между собой. Накануне он простился с хауранцами и остался совсем один. Воины пустыни покинули город, получив богатые дары, щедрую награду чистейшим серебром и выгодно продав лишних лошадей и верблюдов. Они звали его с собой, но варвар решил немного подождать, не желая огорчить сразу двух любовниц.
Он погулял по саду, затем вернулся к себе, надел лучшие свои одежды и решил навестить Раав. Каково же было удивление киммерийца, когда стражники остановили его перед дверью на королевскую половину, которую он уже привык открывать ногой.
— Сейчас туда нельзя. — Воин мягко придержал Конана за плечо. — Королева совещается с принцессой.
Из-за двери слышались визгливые женские крики и звон бьющейся посуды.
— Серьезный разговор, — варвар заговорщически подмигнул шемиту. Стражник понимающе улыбнулся в ответ, но тут же вновь посерьезнел.
Конан вздохнул и ни с чем вернулся к себе.
Заметные перемены произошли тем же вечером. Мимо дворца, поднимая за собой клубы пыли, пронесся отряд верховых. Киммериец долго глядел им вслед и никак не мог понять, что вдруг ему показалось в них столь поразительным. А потом понял, и ответ варвару не понравился: воины были облачены в туранские доспехи. Кстати, стражники во дворце тоже одели кольчуги!
В городе что-то происходило. Потом над северными окраинами занялось багровое зарево, а через какое-то время заполыхал и запад.
1 2 3 4 5 6 7