Карлайл оставил меня в покое, переключившись на другую официантку, и я смогла завершить инспекцию великолепного особняка.
В тот вечер я узнала все, что мне требуется, даже побывала в кабинете хозяина, где смогла в течение нескольких минут изучить сейф. Правда, потом в кабинете возник сам Карлайл вместе с рыжеволосой официанткой, и мне пришлось ретироваться на карачках. Но могла бы, собственно, и не прятаться, они меня все равно бы не заметили, поскольку были увлечены друг другом до чрезвычайности.
Оставалось только подождать, когда хозяева покинут особняк, и я знала, что рано или поздно этот момент наступит. Лето в Вашингтоне – пора затишья, политическая и финансовая элита уезжает на отдых куда-нибудь подальше. Филипп Карлайл сам сообщил в своей колонке (которую я каждый раз читаю с большим удовольствием), что уходит в отпуск на две недели и уезжает в Европу, где хочет собрать материал о госпоже президенте Кэтрин Кросби Форрест (та в свое время жила и училась во Франции и Германии).
Я думала, что Джинджер отправится в Старый Свет вместе с супругом, но ошиблась: она осталась в Штатах, но тоже покинула Вашингтон, направившись в Лос-Анджелес, где у Карлайлов имеется вилла. Без особых усилий мне удалось узнать, что ближайшие полторы недели особняк в Александрии будет стоять пустым, а значит, я спокойно смогу привести в исполнение свой план.
...Итак, прислонив велосипед к могучему стволу вяза, я вытащила из заплечного мешка крошечный прибор, похожий на бинокль, но являющийся прибором ночного видения, и закрепила его на голове. Изучив обстановку, я пришла к выводу, что особняк в самом деле необитаем и никого поблизости нет. Полиция совершает объезд каждый час – я видела автомобиль из зарослей, в которых притаилась на подъезде к особняку Филиппа Карлайла. Наверняка бы полицейские очень удивились, заметив одинокую фигуру на велосипеде, ведь обитатели этого квартала разъезжают на европейских машинах ручной сборки, да и то по большей части возит их шофер.
В моем распоряжении пятьдесят две минуты – когда полицейский автомобиль в следующий раз появится около ворот особняка мистера Карлайла, я буду уже далеко. Вместе с драгоценностями милой Джинджер.
Я закрыла глаза, набрала в легкие воздуха и на мгновение представила, что нахожусь далеко отсюда, в поле, среди одуванчиков. Напряжение как рукой сняло, и я почувствовала, что готова отправиться на дело. Но какое-то странное предчувствие не давало мне покоя. Погруженный в темноту особняк выглядел не то чтобы зловеще, но как-то неприветливо. Можно, конечно, смеяться над подобными суевериями, но у меня имеются свои приметы. Кстати, говорят, регбисты или игроки в американский футбол тоже соблюдают массу примет, например, во время удачной серии игр надевают одни и те же носки или кладут под пятку серебряный доллар, чтобы не спугнуть удачу. Ну, носки я предпочитаю всегда чистые, и серебряный доллар в туфле только мешал бы ходьбе, однако у меня имеются собственные примочки. Сегодня на небе тучи, и я всегда считала пасмурную погоду благоприятным знаком, однако, с другой стороны, за завтраком я разбила тарелку, что, несомненно, плохо. Но самое важное – аура дома. А она казалась мне плохой. Даже очень плохой.
Не стоит смеяться над моими ощущениями и называть их нелепицей и чушью. Когда-то я тоже так думала, но один мудрый человек, выходец с Востока, научил меня вслушиваться в душу дома, куда ты собираешься забраться. Ведь любой особняк или квартира обладают характером и аурой – у одних она хорошая, а у других – дурная. В последнем случае это значит, что дом может помешать твоим замыслам – ты заблудишься, случайно приведешь в действие сигнализацию, или, еще хуже, дверь комнаты-сейфа вдруг захлопнется, и ты окажешься в мышеловке.
Что самое странное, когда я была первый раз в особняке, то не почувствовала этой враждебности, которой сейчас так и лучился похожий на затонувший испанский галеон дом журналиста Карлайла. Такая резкая перемена могла означать только одно – дом предупреждает меня: сегодня в нем что-то случится, и это что-то будет весьма неблагоприятным, а значит, я должна отказаться от своих планов.
Пара минут ушла на принятие решения. Возможно, как сказал бы мой сенсей, то, что я принимаю за враждебную ауру дома, в действительности является отражением моих собственных страхов. Не исключено, что из дома исходит злая энергия, оставшаяся после ссоры хозяина с хозяйкой, или я ощутила сейчас реликтовое излучение прошлых десятилетий – особняк, как мне было известно, был построен в конце девятнадцатого века, сменил нескольких хозяев, а в сороковые годы здесь произошло кровавое убийство какой-то голливудской знаменитости, до сих пор так и не раскрытое. Любое зло можно перехитрить и нейтрализовать, и мне ли отказываться от подобной возможности!
Да, так и есть, успокаивала я себя, просто я почувствовала голоса прошлого. Однако с настоящим это никак не связано, и я могу наконец-то приступить к тому, ради чего прибыла сюда, – к ограблению.
Перебравшись через высоченный забор, я двинулась к особняку. Мистер Карлайл отличался некоторой самонадеянностью, поэтому камер слежения и датчиков перемещения у себя в особняке не установил, что было мне на руку – иначе бы пришлось потерять некоторое время на то, чтобы вывести их из строя.
Я оказалась перед массивной дверью из мореного дуба, но проникать через нее я и не собиралась. Вытащив из заплечного мешка свой верный арбалет, хорошенько прицелилась и спустила курок. Раздался свист, сопровождаемый шуршанием, затем легкий чпок – и к моим ногам упал конец веревки. Я дернула ее, удостоверившись, что наконечник плотно вошел в камень (дом-то построен из песчаника), и принялась карабкаться вверх.
Мистер Карлайл оберегал свое жилище, поэтому дверь, окна первого и второго этажей и три террасы находились под защитой сигнализации. Но никак он не предполагал, что я проникну в его жилище сверху!
Подошвы спортивных туфель бесшумно касались потемневших стен. Я ухватилась рукой в перчатке за рельефный выступ крыши, потянулась – и вскрикнула, едва не выпустив веревку. Если бы это произошло, вернувшиеся через полторы недели хозяева обнаружили бы меня с разбитым черепом и переломанными костями у подножия своего жилища. Но реакция у меня отменная, поэтому я снова схватилась за выступ.
На меня глазела страшная черная морда – зубастая, с высунутым языком и поднятыми в угрожающем жесте когтистыми лапами. Страх, сковавший мое сердце, улетучился, уступив место нервной дрожи. Ну конечно, особняк построен в неоготическом стиле, поэтому на крыше и присутствуют все эти гарпии, химеры и горгульи. Надо же, ведь на какое-то мгновение я приняла каменного монстра за настоящего!
Оказавшись наверху, я потрепала чудище по загривку и снова ощутила странное беспокойство. Дом в очередной раз призывает меня уйти, и это был его знак! Но отступать было поздно, и я шагнула к овальному оконцу, что вело на чердак. Страх внезапно отступил, и я поняла: беспокоиться нет причин. Дому наверняка не нравится, что я вторглась на его территорию, притом с такими злодейскими планами, вот он и пытается изгнать меня. Ну что же, милый, придется потерпеть, я долго не задержусь. Только заберу драгоценности крошки Джинджер – и оставлю тебя в покое.
Оконце старинной работы в последние годы, а то и десятилетия не открывали, так что пришлось повозиться, но все необходимые инструменты были у меня в заплечном мешке. Наконец рама поддалась, я потянула ее на себя, и раздался протяжный скрип, больше похожий на стон или плач. Так и есть, чертов дом не хочет впускать меня! Дома, как и люди, обладают разными характерами, один холерик, а другой флегматик, третий ленивый увалень или капризная дамочка. Этот особняк, похоже, истеричное андрогинное создание, но что поделать...
Я скользнула в открытое оконце и, схватившись за балку, осторожно спустилась по ней с потолка. Пользоваться фонариком не стоило, его свет могут заметить снаружи, но мне свет и не требовался, ведь у меня имелся прибор ночного видения.
Чердак был завален старыми, пропахшими пылью вещами. Я направилась к двери. Чтобы вскрыть ее, мне потребовалось меньше двадцати секунд. Стандартный замок, богатому журналисту и писателю иметь такие в своем особняке стыдно. Но, как я убедилась, многие из толстосумов, к которым я наведывалась, почему-то считают, что сам факт богатства делает их неприкосновенными. Что же, пора доказать мистеру Карлайлу обратное!
Я ступила на лестницу, спустилась вниз и очутилась в коридоре. Мне требовалось свернуть направо. Я скользнула по темному коридору, еще дважды свернула, миновала нечто белое в нише, оказавшееся мраморной статуей, и остановилась около кабинета литературной знаменитости.
Дверь, конечно же, не была заперта, это только облегчало мою задачу. Я взглянула на часы на левом запястье – у меня в запасе больше сорока пяти минут. Ну что же, начнем-с...
Сейф располагался за большим портретом, на котором был изображен хозяин (Филипп Карлайл сидел в роскошном кресле) вместе со своей пятой женой Джинджер (она в лимонно-желтом платье и с великолепными жемчугами вокруг тонкой шейки стояла подле супруга, держа его за морщинистую руку). Сейчас меня заинтересовали два вопроса: во-первых, заказывает ли Карлайл каждый раз, когда разводится с предыдущей женой и вновь сочетается браком, новый портрет, с очередной супругой, и, во-вторых, находятся ли жемчуга в данный момент в сейфе. С собой в Калифорнию она много не взяла, там у нее имелся еще один склад побрякушек, но самое ценное хранилось здесь, в Александрии.
Портрет, как я успела выяснить, работая официанткой на приеме, отодвигается посредством нажатия потайной кнопки, вмонтированной в левый нижний угол рамы семейного портрета. Всего одно легкое нажатие – и изображение отошло в сторону, открыв моему взору дверцу из бронированной стали. Сейф больше походил на солидных размеров холодильник, что позволяло предположить: мне придется попотеть, прежде чем в моем заплечном мешке окажется его содержимое.
Я принялась за работу. Конструкция сейфа была сложная, но тем не менее с ним можно будет справиться – все же я не какая-нибудь дилетантка! Первым делом отключив сигнализацию и разложив инструментарий на столе мистера Карлайла (на том самом столе, сидя за которым он создает свои бестселлеры), я начала трудиться. Хорошо, что хозяев нет дома, можно и пошуметь, не опасаясь, что это привлечет внимание.
Я так увлеклась, что, услышав голоса, вначале даже не сообразила, что они доносятся из коридора. Затем я подумала, что, наверное, явилась парочка разгневанных привидений (честное слово, во время своих вылазок мне приходилось сталкиваться с призраками, а однажды – с весьма нелюбезным домовым), и только потом сообразила, что все гораздо хуже – в доме, кроме меня, кто-то есть! От неожиданности я выпустила из руки особую стамеску, изготовленную по моим чертежам одним гениальным пропойцей из штата Висконсин, но, слава богу, звук от ее падения заглушил толстый ковер.
Я нырнула под стол и прислушалась, мельком подумав: не зря дом пытался предупредить меня, а я проигнорировала его знаки...
У меня имелось с собой оружие, отличный «смит энд вессон» тридцать восьмого калибра, но за всю свою преступную карьеру я еще не использовала его, хотя меня неоднократно заставали на месте преступления – четыре раза хозяева, три раза любовницы хозяина, два раза любовники хозяйки и по одному разу любовник хозяина, старательная горничная и китайская болонка. Но тогда мне сказочно везло, и я улепетывала до того, как мне успевали продырявить череп или схватить, чтобы затем сдать на руки полиции. Так кто сказал, что сегодня все должно быть иначе? Только бы в кабинет не зашла наглая собаченция, иначе поднимет такой лай, что проблем не оберешься, с людьми все же как-то проще.
Затаившись под столом, я попыталась разобрать, кто и о чем говорит. Два голоса, мужские. Неужели повторится то, что произошло со мной в доме одного сенатора, известного своими архиконсервативными взглядами, когда на меня наткнулся его любовник? Занятно, что о попытке ограбления сенатор в полицию не сообщил. Еще бы, иначе бы ему пришлось объяснять, что он делал в своем загородном доме с чертовски привлекательным и, кажется, несовершеннолетним брюнетом в то время, как пожилая супруга сенатора, родившая ему семерых или восьмерых детей, считала, что ее муж находится на благотворительном вечере.
Хорош, оказывается, и мистер Филипп Карлайл! Даром что женат в пятый раз и пристает к официанткам во время приема в собственном особняке! Что ж, седина в бороду, бес в ребро...
Однако, прислушавшись, я пришла к выводу, что ни один из голосов не принадлежит знаменитому журналисту. Неужели полиция, увидев открытое окно, решила проверить, все ли в порядке? Чушь, его с земли ночью не видно. Да и до появления полицейского патруля еще по крайней мере двадцать минут.
Тогда кто? Вывод был малоутешительный – я столкнулась с коллегами по цеху. Проще говоря, с такими же, как и я сама, грабителями. О подобном мне приходилось только слышать. Ведь как велика вероятность того, что на один и тот же дом захотят совершить нападение в одну и ту же ночь не подозревающие друг о друге бандиты? Гм, если пораскинуть мозгами и учесть, что особняков, где можно отхватить большой куш, не так уж много, а число любителей легкой наживы в Америке растет не по дням, а по часам, то не такое это уж и невероятное явление – встреча с коллегами. Весь вопрос только в том, как мы разойдемся. Приличные люди, обнаружив, что явились вторыми, согласились бы уйти восвояси, малоприличные потребовали бы половину добычи, а вот те, что относятся к разряду «шибанутых», могут пристрелить на месте. Да уж, перспектива не из блестящих. Как бы узнать, с кем я имею дело?
На всякий случай прижав к груди «смит энд вессон», я стала чутко вслушиваться, стараясь понять, что же происходит в коридоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9