ОНА. Но почему?
ОН. Не спрашивал. Мне хватило того, что он закрыт.
ОНА. И ты почувствовал облегчение.
ОН. Признаюсь, что да, но клянусь, что говорю правду. Ради тебя я был бы готов на все, но не стану скрывать, что почувствовал облегчение.
ОНА. Жаль.
ОН. Жаль, что мне стало легче?
ОНА. Нет, что закрыто.
ОН. Какая разница!
ОНА. Ты знаешь, как мне нравятся экзотические ресторанчики.
ОН. А я не люблю пьяных матросов. Но тут я не виноват, не я закрыл бар.
ОНА. А ты не мог бы его открыть?
ОН. У меня есть для тебя другое предложение, не менее романтичное. Вот, послушай. (Садится на кровать рядом с ней.) Легкий бриз колышет огоньки свечей в канделябрах. На белоснежной скатерти коралловый лангуст... то есть не прямо на скатерти, а на блюде, но косвенно на белоснежной скатерти. Отражение свечей в серебряном ведерке, где хрустит лед и стынет шампанское, придает жемчужный оттенок лебединой шее и округлым плечам... Кстати, ты захватила платье без бретелек?
ОНА. Захватила, но неплохо бы погладить.
ОН. ...Итак... придает жемчужный оттенок округлым плечам красивой женщины...
ОНА. Почему округлым, разве я поправилась?
ОН. Не упрощай. Придает жемчужный оттенок округлым плечам красивой женщины и не столь красивого, правда, но, тем не менее, весьма привлекательного мужчины.
ОНА. Как, и у тебя округлые плечи?
ОН. Не прерывай, ты разрушаешь образ... Подчеркивает благородные морщины его изборожденного отметинами страданий лица, опирающегося на мускулистый торс.
ОНА. Без шеи?
ОН. С шеей. К тому же весь его облик исполнен таинственной силы, а взгляд, прикованный к Красавице, выражает восхищение, верность и преданность. Что скажешь?
ОНА. Это означает, что мы не пойдем на прогулку?
ОН. Пойдем, но только по вертикали. Ресторан внизу, в трапезной.
ОНА. И ты называешь это прогулкой?
ОН. Даже неплохой -- шесть этажей по винтовой лестнице.
ОНА. По этой лестнице?
ОН. Я отнесу тебя вниз и внесу в ресторан на руках.
ОНА. Большое спасибо!
Стук в дверь.
Меня нет! (Вскакивает на кровать и задергивает портьеру.)
Мужчина выходит за кулису, чтобы открыть воображаемую входную дверь.
Пауза. Женщина высовывает голову из-за портьеры, прислушиваясь.
Пауза. Мужчина входит, неся корзину, прикрытую полотняной салфеткой в бело-красную клетку (шахматную).
Кто это был?
ОН. Старик-портье.
ОНА. Чего хотел?
ОН. Принес сообщение и корзину.
ОНА. Какое сообщение?
ОН. Сообщение, что по причинам, как он выразился, независимым, ресторан внизу будет закрыт.
ОНА (спрыгивает с кровати, оставляя портьеру задернутой). А что за корзина?
ОН. С продуктами. Чтобы клиенты не остались голодными, дирекция приносит извинения и шлет аварийный запас питания.
ОНА. Очень мило с его стороны.
ОН. Правда? Не хватает только канделябров, оркестра и легкого бриза с моря. Зато есть свечи.
ОНА. Свечи? А зачем?
ОН. На случай, если выключат электричество.
ОНА. Почему должны выключить свет?
ОН. Этого он не сказал. Зато предупредил, чтобы свечи экономили, так как неизвестно, когда он сумеет доставить новые.
Женщина берет корзину, идет на балкон и ставит корзину на столик. Достает из нее бутылку.
Шампанское?
ОНА. Сам посмотри. (Подает ему бутылку.)
ОН (оглядывая бутылку). Здешнее, местное, колоритное вино. Точно такое, как ты желала. (Отдает ей бутылку, Она ставит ее на столик и продолжает опорожнять корзину.)
ОНА. Салями...
ОН. Тоже местная.
ОНА. И хлеб.
ОН. Вернее, лепешки. Традиционные балканские. Еще что?
ОНА (заглядывая в корзину). Только два бокала, штопор и нож.
ОН. И больше ничего?
ОНА. Это все.
ОН. Так я и думал.
ОНА. Я хочу есть.
ОН. Потерпи, это предназначено на ужин!
ОНА. Но мы не обедали.
ОН. Монахи ели только раз в день.
ОНА. Знаешь что? Давай устроим пир так, как ты хотел.
ОН. Без канделябров?
ОНА. ...Без бриза, без оркестра, но зато в вечерних туалетах.
ОН. Вечерних? В пять пополудни?
ОНА. Да. Я надену то платье без бретелек.
ОН. По правде, или только обещаешь?
ОНА. По правде. Вот только утюга нет.
ОН. Ерунда! То, что для меня важнее всего, не нуждается в утюжке. Прекрасная идея!
ОНА. Пойду переоденусь.
ОН. А я тем временем накрою на стол!
Она -- уходит в ванную, захватив по дороге чемодан, тот, что уже наполовину распакован. Он -- дождавшись пока она уйдет, отодвигает портьеру и открывает кровать под балдахином. Снимает с кровати покрывало, проверяет простыни, поправляет подушки. Снова задвигает портьеру. Затем переносит с балкона столик и оба кресла. Расстилает на столике салфетку, ставит на нее бутылку и два бокала, кладет салями и лепешку. Берет со стола бинокль.
Входит Она, в черном облегающем платье без бретелек. Впрочем, это зависит от физических данных актрисы. Так же хороша может быть блузка с широким вырезом и юбка-клеш, затянутая в талии.
ОН (не сводя с нее глаз, очарованный, машинально кладет бинокль на столик). Наконец-то!
ОНА. Тебе нравится? (Демонстрирует ему себя, как манекенщица на показе мод.)
ОН. Нравится? Не то слово. Я... я просто... Слов не нахожу.
ОНА. Аж так?
ОН. Женщина в брюках, это тоска пустыни, а женщина в платье - океан.
ОНА. О!
ОН. Закончился штиль и первый, легкий порыв ветра шевелит паруса. Замершее судно оживает, паруса радостно наполняются ветром, и корабль вновь, рассекая волны, устремляется к новым горизонтам.
ОНА. А когда видишь женщину в брюках, ощущаешь себя верблюдом.
ОН. Нет. Тогда ощущаешь себя кораблем без мачты.
ОНА. Тебе это не грозит.
ОН. Агой! (Издав матросский возглас, он отдает честь. Затем отвешивает ей глубокий поклон и церемониальным жестом приглашает к столу.)
ОНА. А почему здесь, в уголке...
ОН. На балконе может быть прохладно.
ОНА Прохладно? В такую жару?
ОН. Вот именно. Жара -- штука предательская.
ОНА. У тебя какая-то странная мания. Сначала не разрешаешь открывать окна в машине, а потом запираешь меня в монастыре. Почему мы не можем посидеть на свежем воздухе?
ОН. Здесь тоже свежий воздух.
ОНА. А вид? Где вид?
ОН. Там... На балконе.
ОНА. Так в чем же дело?
ОН. На балконе мы будем не одни, нас может кто-нибудь увидеть.
ОНА. Кто? Чайки? Жаворонки? Луна?
ОН. Может прилететь вертолет.
ОНА. Ты невропат.
Мужчина переносит столик обратно на балкон. Возвращается за креслами и ставит их между столиком и зрительным залом, повернув спинками к залу.
ОНА. Спиной к пейзажу?
ОН. Все равно скоро стемнеет.
ОНА. Что с тобой?
ОН. О чем ты?
ОНА. Ты считаешь, что ведешь себя нормально?
Мужчина ставит кресла по противоположным сторонам столика, на этот раз повернув их передом к зрительному залу, но только на три четверти. Потом берет со стола бинокль.
Не убирай, оставь.
ОН. Что?
ОНА. Да бинокль этот!
ОН. Ах, этот... Он мешает.
ОНА. Но я тоже хочу посмотреть!
ОН. После ужина.
ОНА. Когда стемнеет, да?
ОН. Он неисправен. (Выходит с балкона и запирает бинокль в чемодане.)
ОНА. Ты иногда бываешь очень странный.
ОН. Принимаю это за комплимент. (Открывает бутылку.)
Женщина разламывает лепешку и нарезает салями.
ОНА. Принесу салфетки. (Уходит в ванную.)
Пользуясь ее отсутствием, мужчина переставляет кресла так, что теперь они повернуты сиденьями к столику, то есть -- в полный профиль относительно зрительного зала. Затем наполняет оба бокала, садится и ждет.
Женщина возвращается из ванной с коробкой косметических бумажных салфеток. Мужчина берет оба бокала и встает.
ОН (с напускной торжественностью). За здоровье матушки настоятельницы! (Протягивает к ней руку с бокалом.)
ОНА. Ах, прекрати.
ОН (ставит оба бокала обратно на столик). Я только хотел поднять настроение.
ОНА (разворачивает салфетки). Ну и как, удалось?
ОН. Не слишком. Из-за недостатка взаимопонимания.
ОНА. Думаешь, это остроумно? Ты становишься скучным.
ОН. Да, признаю, острота не удалась. Теряю форму.
ОНА. Что-нибудь случилось?
ОН. Насколько мне известно, пока ничего.
ОНА. Плохо себя чувствуешь?
ОН. Нет, но немного устал. Десять часов за рулем.
ОНА. Только из-за этого?
ОН. Разумеется.
Женщина внимательно смотрит на него.
Не веришь?
ОНА. Чему не верю?
ОН. Не знаю. Так спрашиваю, на всякий случай.
Женщина встает, подходит к нему, берет его за подбородок и притягивает его голову к себе.
ОНА. Посмотри мне в глаза.
Он выполняет ее желание.
Совсем красные.
ОН. Это от пыли.
Женщина берет коробку с косметическими салфетками, вынимает одну, подходит к мужчине, вытирает ему лоб и осторожно, как тампоном, осушает кожу вокруг глаз.
ОНА. Зато теперь можно отдохнуть.
ОН. О, да!
ОНА (отходит от него и отбрасывает салфетку). Мы уже никуда не спешим. Здесь идеальное место для отдыха.
ОН. Пожалуй, только немного высоковато.
ОНА (лицом к залу). Но зато какой вид, какая тишина... (Вдруг обеспокоенно.) А почему так тихо?
ОН. Тихо?
ОНА. Да, не слышно никаких голосов.
ОН. Это естественно. Маленький городок, жара...
ОНА. Ни единой живой души.
ОН. На юге все спят после обеда.
ОНА. Так долго?
ОН. Наверное, заспались.
ОНА. А дети?
ОН. Дети тоже люди.
ОНА. Всегда столько детей, играют во дворах, на улицах, а сейчас -- ни одного.
ОН. Возможно, уехали в летние лагеря. К чему обращать внимание, давай наслаждаться тишиной. Ведь мы тоже на отдыхе.
ОНА. Ты прав. (Садится.)
Пауза.
ОН. Хорошо бы соли.
ОНА. Соль повышает холестерин.
ОН. Все равно пригодилась бы.
ОНА. Для чего, для салями?
ОН. Нет, но пусть будет хоть какой-то признак цивилизации.
ОНА. Вечно ты недоволен. А если уж зашла речь о цивилизации, то цивилизация началась с хлеба и вина. Так что возвращаемся к истокам.
ОН. Но я бы предпочел что-нибудь менее допотопное.
ОНА. Что может быть лучше простого, деревенского хлеба,
ОН. Лангусты.
ОНА. Наслаждайся минутой. В том, что мы едим и пьем, есть нечто библейское, античное...
ОН. О, да! Греция, Рим... Албания...
ОНА. Неужели ты совсем не настроен на античность?
ОН. Нет, зато сожалею, что не говорю по-албански.
ОНА. Отчего же?
ОН. Мог бы подскочить в Албанию и попросить соль. Тут рядом.
ОНА. Постмодернистская ирония. Неужели не надоело?
ОН. Чрезвычайно.
Пауза.
ОНА. Солнце... Я сыта по горло тучами, дождем, холодом... Как ты думаешь, у нас опять дождливо?
ОН. Скорей всего. Когда мы выезжали, шел дождь.
ОНА. Как мне осточертела наша северная мрачность. Хочу остаться здесь навсегда.
ОН. В этой гостинице без лифта?
ОНА. Мы бы могли бы купить дом.
ОН. Я не тороплюсь на пенсию.
ОНА. Но подумать об этом можно уже сейчас.
ОН. Время терпит.
ОНА. Время проходит быстро. Почему бы нам уже сейчас что-нибудь не приискать. Коли уж мы здесь...
ОН. Проходит, почему бы, коли уж мы...
ОНА. Значит, решено! Переселяемся!
ОН. Немного повременим. Пока викинг возвращается на родину.
ОНА. А может, викинг вернется, а его жена останется.
ОН. Викинг охотно выпил бы еще.
ОНА. А жена викинга закурила бы.
Мужчина подает ей сигарету, щелкает зажигалкой. Наполняет оба бокала, свой выпивает и тоже закуривает. Оба удобно устраиваются в креслах.
Пауза.
ОНА. Какая тишина... (Пауза.) ...и это небо...
ОН. И твое океаническое платье.
ОНА. У тебя навязчивая идея.
ОН. Что делать, я раб чувств. Но к свободе не стремлюсь. Хочу служить на галерах, прикованный к веслу.
ОНА. У тебя сегодня ярко выраженные маринистские ассоциации.
ОН. Не только.
ОНА (кладет ногу на ногу). Я даже не хочу знать, какие.
ОН. Словами этого не выразить.
ОНА. Жаль. (Гасит сигарету.)
ОН. Без иллюстрации не получится.
ОНА (вытягивается в кресле, сплетя руки на затылке). Иллюстрации могут быть интересны.
ОН (гасит сигарету). А вернее... без демонстрации. (Становится позади ее кресла, кладет руки ей на плечи.)
Пауза, заполненная соответствующими действиями, по усмотрению и желанию актеров.
ОНА (замирает, прерывая действие). Там кто-то есть...
ОН. Где?
ОНА. На крыше.
ОН. Тебе показалось.
ОНА. Да нет же, я его ясно вижу.
ОН. Где?!
ОНА. Между антенной и белой простыней на веревке, стоит, опустившись на одно колено, перед балюстрадой.
Пауза.
ОН. Я ничего не вижу.
ОНА. Где бинокль...
Мужчина приносит бинокль. Женщина берет его и подносит к глазам. Смотрит.
Не двигается. (Отдает ему бинокль.)
Он -- смотрит в бинокль.
Пауза.
Видишь его?
Пауза.
ОН. В самом деле.
ОНА. Что он делает?
ОН. Ничего.
ОНА. Смотрит?
ОН. Не в нашу сторону.
Пауза.
(Опуская бинокль.) Нам нечего волноваться.
ОНА. Но кто это?
ОН. Снайпер.
ОНА. Кто?
ОН. Специально обученный стрелок для выполнения особых заданий. Вооружен винтовкой с оптическим прицелом. Охотится из засады.
ОНА. ...И ты говоришь: нечего волноваться?
ОН. Конечно же, нет. Он не на нас охотится.
ОНА. А на кого?
ОН. На кого-то, кто пройдет по улице с другой стороны дома, потому он и притаился. (Смотрит в бинокль.) Это же ясно, он стоит к нам спиной. (Опускает бинокль.) Мы его не интересуем.
ОНА. А кто?
ОН. Не знаю, но он наверняка знает.
ОНА. Что будем делать?
ОН. Ничего, не будем вмешиваться. (Кладет бинокль на столик.)
ОНА. Но ведь он кого-нибудь убьет!
ОН. Несомненно.
ОНА. И ты говоришь это так спокойно?
ОН. А как мне говорить? На то он и снайпер.
ОНА. Нужно его предостеречь.
ОН. Кого? Снайпера? Он прекрасно знает, чем рискует.
ОНА. Не его, а того, кто будет проходить.
ОН. А откуда нам знать, кто будет проходить. Это может быть кто угодно.
ОНА. Как это, кто угодно...
ОН. ...Мусульманин, католик, православный, молодой, старый, грек, турок, славянин или полукровка. Это гражданская война.
ОНА. Какая война...
ОН. Я тоже не знаю точно, какая. Никто не знает. Когда мы выезжали, нас никто не предостерегал. Война начинается неизвестно когда и как. Они сами не знают.
ОНА. Война... А как же наш отпуск?
Мужчина не отвечает.
Уезжаем отсюда!
ОН. Пока что ничего не происходит. Мы можем переночевать и выехать на рассвете.
ОНА. Ты хочешь здесь ночевать?
ОН. Да.
ОНА. А этот -- на крыше?
ОН. Кровать стоит вне зоны обстрела. Скорее уж здесь, на балконе может быть небезопасно. (Пауза.) Можем сразу же лечь в кровать.
Пауза.
Что скажешь? (Пауза.)
ОНА (приближается к нему, останавливается).
1 2 3 4 5 6