Ну, конечно... Да нет же, ничто не помешает. Пожалуйста, присылайте машину. (Кладет трубку.) Сейчас за тобой приедут.
АНАТОЛЬ. Слушаюсь, лягушонок. Они всегда за мной приезжают.
АНАБЕЛЛА (отбирает у него рюмку). Потом напьешься.
АНАТОЛЬ. Когда? Жизнь коротка.
АНАБЕЛЛА. А как вернешься, пойдем ужинать в "Кристалл".
АНАТОЛЬ. А мой друг?
АНАБЕЛЛА. Пойдет с нами. А потом в бар "Котелок".
АНАТОЛЬ. Почему в "Котелок"?
АНАБЕЛЛА. Там играют "Розовые пантеры".
АНАТОЛЬ. А-а, тогда другое дело.
АНАБЕЛЛА (к Бартодию). Давайте будем на ты. (К Анатолю.) Ты ведь не хочешь, чтобы мы с твоим другом были на вы?
АНАТОЛЬ. О, нет! Конечно же, нет!
АНАБЕЛЛА. Ну, я бегу. (Выходит.)
АНАТОЛЬ. Сама жизнь, правда?
Сцена 2 - Бартодий, Анатоль, Анабелла.
Возвращаются из ночного бара "Котелок". Бартодий и Анатоль под хмельком, поют.
БАРТОДИЙ, АНАТОЛЬ.
В ритме марша, - юность мира
Мы шагаем дружно вперед.
Грозные минуют годы,
Всех, кто молод, к борьбе он зовет.
БАРТОДИЙ. Фальшивишь.
АНАТОЛЬ. Чего ты от меня хочешь, я же раньше никогда этого не пел. Пою в первый раз в жизни.
БАРТОДИЙ. Зачем тогда сейчас поешь?
АНАТОЛЬ. За компанию. А ты?
БАРТОДИЙ. Я - другое дело. Это была моя любимая песня.
АНАБЕЛЛА. Перестаньте дурачиться.
АНАТОЛЬ. А ты, детка, помолчи, когда старшие поют.
БАРТОДИЙ. Не обращай внимания, киска.
АНАТОЛЬ. Не киска, а лягушонок.
БАРТОДИЙ. Не обращай внимания, лягушонок, просто у твоего слоника головка слабенькая. Это он с непривычки.
АНАТОЛЬ. Но я еще привыкну. Честное слово - привыкну.
БАРТОДИЙ. Он все для этого сделает. Уже начал.
АНАБЕЛЛА. Хотите кофе?
БАРТОДИЙ. Мы не хотим кофе. Мы хотим счастья всего человечества.
АНАТОЛЬ. А я - нет. На меня не рассчитывай.
БАРТОДИЙ. Он правду говорит, кузнечик, он никогда не хотел счастья всего человечества.
АНАТОЛЬ. У меня был скверный характер. Зато он так хотел, что буквально из штанов выскакивал навстречу этому самому счастью. Ангел в штанах.
БАРТОДИЙ. Это откуда?
АНАТОЛЬ. Из Маяковского.
БАРТОДИЙ. Не ангел в штанах, а "Облако в штанах". Впрочем, это его дореволюционная поэма, то есть - еще декаданс. А после декаданса он уже перешел на твердые идейные позиции, в соответствии с неумолимыми законами диалектического материализма.
АНАТОЛЬ. Что ж, пожалуйста, пусть будет так.
АНАБЕЛЛА. Какие же вы скучные. (Уходит.)
Сцена 3 - Бартодий, Анатоль, Анабелла.
АНАТОЛЬ (кричит вслед Анабелле). Я скоро приду! (К Бартодию.) Хороша, да? Сейчас кое-что покажу. (Достает из бумажника несколько фотографий, поочередно показывает их Бартодию.) На пляже. (Показывает следующую.) Тут она с подругой. Тоже ничего, а? Вот эта, в цельном купальнике. Лучше бы в бикини. (Подает следующую.) Ест мороженое. А вот здесь... (Подает следующую.) Без лифчика.
БАРТОДИЙ. Ты попросил снять?
АНАТОЛЬ. Сама сняла. (Пауза.) Хороши, правда?
БАРТОДИЙ. Да, очень.
АНАТОЛЬ (перебирает фотографии в бумажнике). А, вот! (Подает Бартодию фотографию.) На велосипеде.
БАРТОДИЙ. Ну и что - на велосипеде...
АНАТОЛЬ. Как это что. Присмотрись получше. (Пауза.) Видишь?
БАРТОДИЙ. Ты снимал?
АНАТОЛЬ. А кто же еще? Как, ничего?
Бартодий отдает Анатолю все фотографии.
БАРТОДИЙ. Интересные.
АНАТОЛЬ. Это еще что. Погоди, у меня сеть и другие, целая серия, восемнадцать на двадцать четыре...
БАРТОДИЙ. Куда ты?
АНАТОЛЬ. Они в письменном столе. Представляешь, у меня уже есть письменный стол?
БАРТОДИЙ. Оставь.
АНАТОЛЬ. Не хочешь?
БАРТОДИЙ. Лучше поговорим.
АНАТОЛЬ. Тогда выпьем.
БАРТОДИЙ. Тебе уже хватит.
АНАТОЛЬ. А тебе?
БАРТОДИЙ. И мне тоже, нам уже не по двадцать лет.
АНАТОЛЬ. Мне - двадцать.
БАРТОДИЙ. А мне - нет.
АНАТОЛЬ. Еще бы, ты ведь жил дольше. А вот мне сократили жизнь на пятнадцать лет, и я - как новенький.
БАРТОДИЙ. Наверное, обижаешься на меня?
АНАТОЛЬ. За что?
БАРТОДИЙ. Что тебе сократили, а мне не сократили. У меня даже наоборот вышло: это были прекраснейшие годы моей жизни.
АНАТОЛЬ. Тебе необходимо говорить об этом?
БАРТОДИЙ. Необходимо. Ведь я отдаю себе отчет.
АНАТОЛЬ. В чем? В чем ты можешь отдавать себе отчет?
БАРТОДИЙ. Ну, в этих твоих пятнадцати.
АНАТОЛЬ. Вот как? И в чем же еще.
БАРТОДИЙ. И в этом моем, так сказать, научном мировоззрении.
АНАТОЛЬ. А не поздновато?
БАРТОДИЙ. Что ж, ты имеешь право так говорить.
АНАТОЛЬ. Имею. И что с того?
БАРТОДИЙ. И считаю, что мой долг объяснить, почему тогда было у меня это самое...
АНАТОЛЬ. Научное мировоззрение.
БАРТОДИЙ. Вот именно.
АНАТОЛЬ. Не надо.
БАРТОДИЙ. Но я обязан.
АНАТОЛЬ. Ты мне уже тогда объяснял. Аж блевать тянуло - не мог остановиться. Молол до бесконечности, все хотел обратить меня в свою веру. К чему повторять? Я тогда уже все это наизусть знал.
БАРТОДИЙ. Но тогда я считал, что это было единственно...
АНАТОЛЬ. Знаю, знаю, я же сказал - знаю. Единственно правильное решение, для нас, для всего человечества и так далее. Что ты можешь сказать нового?
БАРТОДИЙ. То, что я переменился.
АНАТОЛЬ. Ну и что?
БАРТОДИЙ. И что теперь смотрю на все иначе.
АНАТОЛЬ. Ну и что?
БАРТОДИЙ. Ну, и хотел сказать, что тогда я был неправ.
Пауза.
АНАТОЛЬ. А я бы так не утверждал.
БАРТОДИЙ. Что?
АНАТОЛЬ. Я бы так уж окончательно не отрекался. В конце концов, налицо определенные успехи. Восстановили нашу родину...
БАРТОДИЙ. Нашу родину?
АНАТОЛЬ. Образование, тяжелая промышленность... В особенности тяжелая промышленность.
БАРТОДИЙ. Ты это серьезно?
АНАТОЛЬ. А наш международный авторитет... Как можно это недооценивать. Но, прежде всего - устранение социальных различий, преобразование общества, ликвидация остатков феодализма.
БАРТОДИЙ. Дай чего-нибудь выпить.
АНАТОЛЬ. С удовольствием. Этого или того?
БАРТОДИЙ. Того.
АНАТОЛЬ (наполняет рюмки). Ты знаешь, что такое одиночка?
БАРТОДИЙ. Догадываюсь.
АНАТОЛЬ. Этого мало. Начнем тогда с другого конца: ты долго оставался девственником?
БАРТОДИЙ. Ты политику имеешь в виду?
АНАТОЛЬ. При чем тут политика. Я спрашиваю: как долго пришлось тебе ждать, пока не удалось. В первый раз.
БАРТОДИЙ. Мне?
АНАТОЛЬ. Не валяй дурака. Это мы тогда изображали друг перед другом старых развратников - ты передо мной, я перед тобой, - но теперь-то мы же взрослые люди. Когда ты начал?
БАРТОДИЙ. Я? Да вроде нормально.
АНАТОЛЬ. Перед окончанием школы?
БАРТОДИЙ. Что-то около того. И женился рано.
АНАТОЛЬ. Ты ее не знал. Тебя взяли в сорок девятом, а мы познакомились уже позднее.
АНАТОЛЬ. А я был сначала харцером[3]. Чистым в речах, мыслях и поступках. Но, если честно, только в поступках, да и то не во всех. Во время лесных походов на всякое насмотрелся, хоть и не принимал в этом участия. Был всегда активен, но вообще-то - настоящий харцер. И набожный, знаешь, такой - с образком на шее.
БАРТОДИЙ. Когда мы познакомились, ты таким не был.
АНАТОЛЬ. Так то было уже позднее, после войны. Тогда я уже наловчился болтать про эти дела. А я говорю о самом начале сороковых. Сперва я хотел чистоты, а потом - чтобы было, но романтично. С любовью, значит. Что, смешно?
БАРТОДИЙ. Нисколько.
АНАТОЛЬ. Зато тогда умирал бы со смеху. Короче говоря, только во время восстания чуть не свершилось. Звали ее Галина и была она, конечно, связной, только чуть старше меня, но уже довольно опытная, так что все складывалось как надо. Очень красивая. Ужасно мне нравилась, да и я ей тоже, и все было романтично.
БАРТОДИЙ. Дождался, значит, своего счастья.
АНАТОЛЬ. Но пока то да се, ей осколком разворотило живот, миномет - сто пять. Несем мы ее к санитарам, я тоже нес, держал носилки сзади и потому мог видеть ее, видел внутренности, целую кучу потрохов, ее располосовало от пояса до самого низа, и я смотрел, смотрел.
БАРТОДИЙ. А поменяться не мог?
АНАТОЛЬ. Мог, но не захотел. Хотел видеть. Она скончалась, прежде чем мы ее донесли. А потом я уже не мог. Война закончилась, а я все не мог. Но хотел, так хотел. И когда мы с тобой познакомились - не мог, и позднее все так же не мог, а потом меня взяли. И просидел пятнадцать лет. (Пауза.)
АНАБЕЛЛА (за сценой). Анатоль!
АНАТОЛЬ. Да, котик! Сейчас приду!.. Уже на процессе я знал, что дадут мне вышку, и думал: лучше уж так. Но я ошибался: когда огласили приговор, стало еще хуже. Умереть и даже не знать, как это бывает... Я был девственником, но не Орлеанским. Два года ожидал я своей вышки, изо дня в день, из ночи в ночь - и плохо мне было. Когда же, наконец, заменили на пожизненное, я подумал: так лучше. И снова ошибся - стало еще хуже. Я думал: сколько можно так жить - десять, пятнадцать, может, тридцать лет, - человек способен долго прожить. Но разве это означает, что я не хотел жить? Тоже нет. Как видишь, трудно мне угодить. Я привык, но не мог привыкнуть к тому, что привык. (Пауза.) Как по-твоему, о чем я думал все эти пятнадцать лет. Об идеалах? О Конституции Третьего мая? О Польше от моря до моря? Ну, возможно, в самом начале, может, те первые два года. А потом? Ну, угадай. И ты думаешь, я себе нравился? Целый год просидел я вместе с одним таким, ну, неполитическим, он говорил, что признает только одну партию, ППП. Да ты знаешь - попить, поесть и еще то, третье. Я был готов убить его. А сам о чем думал? Разве я лучше был?
БАРТОДИЙ. Может, все же лучше?
АНАТОЛЬ. Да что ты можешь об этом знать, ты - со своей женой в небольшом домике и, конечно, с садиком. Какие сны могли тебе сниться.
БАРТОДИЙ. Не такие, как тебе.
АНАТОЛЬ. Вот именно, что не такие.
БАРТОДИЙ. Но тоже не лучше. Если ты думаешь, что я спал спокойно...
АНАТОЛЬ. ...То не ошибаюсь. Эти твои угрызения политической совести... Политическая совесть, а что это такое? Да мне просто смешно.
БАРТОДИЙ. Не только политическая.
АНАТОЛЬ. Какая же еще? Ты всегда был только политическим, так уж устроена твоя голова, одна только голова без живота. И без потрохов.
БАРТОДИЙ. Не только политическая.
АНАТОЛЬ. Абстракция!
БАРТОДИЙ. Были и потроха. И есть.
АНАТОЛЬ. А-а, перестань морочить голову.
БАРТОДИЙ. Это я донес на тебя.
АНАТОЛЬ. Что?
БАРТОДИЙ. Я написал донос. Знал, чем ты занимался, и донес. Тот смертный приговор, те два года в камере перед расстрелом и те пятнадцать все это было из-за меня.
Пауза.
АНАТОЛЬ. Зачем ты мне это говоришь?
БАРТОДИЙ. Я всегда хотел тебе об этом сказать.
АНАТОЛЬ. Нет, не всегда.
БАРТОДИЙ. Хорошо, пусть не сразу, но вскоре...
АНАТОЛЬ. Как - вскоре?
БАРТОДИЙ. Уже немного спустя...
АНАТОЛЬ. Сколько - немного?
БАРТОДИЙ. Ну, через несколько лет.
АНАТОЛЬ. Сколько лет?
БАРТОДИЙ. Два, три...
АНАТОЛЬ. Четыре? А может - пять, а если точно - семь? Когда иметь совесть уже разрешалось? И даже полагалось?
БАРТОДИЙ. Ну, ладно, не сразу, но раньше, чем ты думаешь. Не такой уж я баран. Сам начал понимать, что происходит.
АНАТОЛЬ. Ага, значит, сперва начал понимать, а уж потом вспомнил обо мне. А до того полагал, что ты в порядке. Совесть с поздним зажиганием.
БАРТОДИЙ. Анатоль, мне трудно все это тебе объяснить. Я и сам не знаю, что раньше произошло - изменились мои убеждения, или появился твой призрак. Изменил ли я убеждения из-за призрака, или твой призрак появился потому, что я сменил убеждения. Мне в этом никогда уже не разобраться. Честное слово.
АНАТОЛЬ. Возможно.
БАРТОДИЙ. И потому я не знаю, как тебе все это объяснить.
АНАТОЛЬ. А разве я тебя прошу?
БАРТОДИЙ. Но мне хотелось бы тебе объяснить.
АНАТОЛЬ. Да меня это не интересует!
БАРТОДИЙ. Тебя не интересует, почему я...
АНАТОЛЬ. Да ни капли! Почему ты так поступил - твое дело. Я спрашиваю только об одном: почему ты говоришь мне об этом - сейчас. Сегодня. В данный момент. Мне лично.
БАРТОДИЙ. Я даже специально приехал.
АНАТОЛЬ. Час от часу не легче. Тогда мне тем более интересно.
БАРТОДИЙ. Потому что я хочу, чтобы ты знал.
АНАТОЛЬ. Вот именно! Почему, почему ты хочешь, чтобы я знал.
БАРТОДИЙ. Я хочу, чтобы ты меня судил.
Пауза.
АНАТОЛЬ. Ну, хорошо. Предположим, я буду тебя судить. Ты ведь, наверное, не надеешься, что суд будет к тебе снисходителен.
БАРТОДИЙ. Не надеюсь, и не это для меня важно.
АНАТОЛЬ. Ладно, уже сужу. Готово - осудил. Что дальше?
БАРТОДИЙ. Вынеси приговор.
АНАТОЛЬ. Какой приговор...
БАРТОДИЙ. Но это же только от тебя зависит, от твоего суда.
АНАТОЛЬ. Что за комедию ты разыгрываешь... Я ведь не судебная инстанция.
БАРТОДИЙ. В том-то и дело! В моем деле любая инстанция бессильна, даже акт обвинения нельзя предъявить. Так что мы сами должны, между собой. Ты человек, которого убили, а я - тот, кто убил. "С человеком человек", как поется в песне. Помнишь ее?
АНАТОЛЬ. Случайно -- помню.
БАРТОДИЙ. Иначе говоря, дело решается между нами двумя, неофициально. Ты уже осудил меня, теперь вынеси приговор. Каков твой тариф за убийство?
АНАТОЛЬ. Тарифа не существует. В зависимости от обстоятельств.
БАРТОДИЙ. Есть, должен быть, сам знаешь, что есть.
АНАТОЛЬ. Так что мне - повесить тебя, что ли?
БАРТОДИЙ. А если бы даже и так?
АНАТОЛЬ. Слушай, а может, ты, случайно, ненормальный?
БАРТОДИЙ. Нет, только убийца.
АНАТОЛЬ. Чего ты, собственно, от меня хочешь?
БАРТОДИЙ. Правосудия.
АНАТОЛЬ. В каком смысле...
БАРТОДИЙ. Чтобы ты привел в исполнение приговор.
АНАТОЛЬ. Приговорами я уже сыт по горло!
БАРТОДИЙ. Я требую!
Пауза.
АНАТОЛЬ. А-а, какой там приговор, ты просто хочешь, чтобы я тебе отомстил.
БАРТОДИЙ. Да.
АНАТОЛЬ. Ну, конечно, я же вижу. Болтаешь о приговоре, о суде, о правосудии, а сам хочешь, чтобы я обыкновенно дал тебе по морде.
БАРТОДИЙ. Нет, по морде недостаточно. Должна быть подлинная месть.
АНАТОЛЬ. Значит, не как у нас, а более по-корсикански.
БАРТОДИЙ. Да.
АНАТОЛЬ. Из двустволки, да? Крупной дробью. Мог бы пригласить тебя на охоту и как бы случайно...
БАРТОДИЙ. Вот! Вот, вот.
АНАТОЛЬ. Что ж, можно бы, я это умею.
БАРТОДИЙ. Согласен?
АНАТОЛЬ. Только к чему все это.
БАРТОДИЙ. Чтобы я ощутил, что совершил подлость.
АНАТОЛЬ. А ты не извращенец?
БАРТОДИЙ. Никакой я не извращенец. Мне это нужно не для удовольствия, а совсем для другого.
АНАТОЛЬ. Тогда я не понимаю.
БАРТОДИЙ. Помнишь, ты говорил об одиночке?
АНАТОЛЬ. Говорил.
БАРТОДИЙ. Так вот, у меня тоже есть своя одиночка.
1 2 3 4 5 6 7 8