Вскоре во мне не осталось никаких чувств: ни любви, ни ненависти, одна лишь пустота. У меня уже не было ничего общего с той девушкой. Чин Лин прекратила свое существование, а ее место заняла мадам Блю.
– И это случилось тридцать лет назад? – спросила Сарина.
– Да, – кивнула она, – тридцать лет. А сегодня ночью мне пришлось вспомнить то, что я так долго старалась забыть.
– Сейчас вы снова увидели Во, – прошептала Сарина. – Как вы думаете, вы все еще любите его?
Мадам Блю рассмеялась.
– Человек, моя дорогая Сарина, не может в одно мгновение забыть всю свою прошлую жизнь. Нет, – она покачала головой, – к Во Шукэну я не испытываю ни любви, ни ненависти. Возможно, когда ты станешь достаточно доверять мне, то расскажешь о своих отношениях с мужчиной, которого я знала только юношей. И пожалуйста, дорогая, прогони страх: из моих уст он никогда не узнает о том, что ты здесь. Я люблю тебя как дочь, которую я могла бы родить, если бы боги направили меня иным путем. Позволь мне немного побыть здесь, а потом я вернусь вниз.
– Вы шутите?! – в ярости воскликнула Сарина. – Я не позволю вам снова подвергать себя этой пытке!
– Болит только мое тело, Сарина, – сказала мадам Блю, – это оно предало меня сегодня, погнав к тебе в комнату, словно слабого и глупого ребенка.
– Пожалуйста, не упрямьтесь! Вы не можете вернуться вниз!
– Есть кое-что, что я должна сделать, прежде чем закончится ночь и боги потребуют назад то мгновение, что они подарили мне. Все в мире не случайно, моя дорогая Сарина, а значит, есть смысл и в этой предначертанной судьбой встрече.
Сарина смотрела на мадам Блю и пыталась побороть бушевавшее внутри нее пламя. Могла ли она когда-нибудь признаться этой женщине, относившейся к ней как к дочери, что Во Шукэн и ее хотел превратить в свою наложницу? А Мэй? Должна ли она рассказать мадам о Мэй – девушке, которую любил сын Во и на которой он не смог жениться, потому что отец нашел ему богатую невесту? Девушке, которую Во выгнал из дома и отправил в пристанище разврата, где доживала свой век его бывшая любовь. Это сумасшествие, подумала она, настоящее сумасшествие!
В дверь тихо постучали, и женщины тревожно переглянулись. Стук повторился, и Сарина, встав с кровати, тихо подошла к двери.
– Да? – отозвалась она шепотом. Так она разговаривала, когда исполняла роль Цветка Дракона.
– Это Дженсон, – последовал такой же тихий ответ.
Сарина замерла.
– Я уже сплю.
Мадам Блю попыталась объяснить ей что-то жестами, но Сарина оставалась непреклонна.
– Я не верю тебе, – негромко сказал Дженсон. – Открой дверь.
– Спокойной ночи, Дженсон.
– Я думаю, тебе лучше впустить меня, Цветок Дракона. – Он почти с ненавистью произнес ее фальшивое имя.
Мадам Блю начала с трудом подниматься на ноги.
– Я устала, Дженсон, и, последовав твоему совету, выпила бренди, прежде…
– Ты знаешь, кто сейчас сидит внизу в зале для игр? – Его голос остался таким же тихим, но в нем зазвучало раздражение. – Он этим вечером пришел ко мне в контору прямо во время встречи с другими поставщиками шелка. Я должен был прервать дела, чтобы поговорить с ним, потому что…
– Ты знал, что Во в Гонконге?
– Он разгневался на меня за то, что я не предупредил его, и почему-то решил, что, приехав сюда лично, сможет убедить меня передумать. Я практически вышвырнул его вон…
– Ты знал, что он в Гонконге и не сказал мне!
– Во не был в Гонконге почти тридцать лет. Откуда, черт побери, мне было знать, что он приплывет сюда, заявится ко мне в контору, а потом отправится прямиком в заведение мадам Блю?
Мадам дернула Сарину за руку.
– Не будь такой упрямой, как когда-то была я.
– Кто там с тобой? – прошипел Дженсон.
– Не твое дело! – бросила Сарина.
– Не играй сердцем гордого человека, – предупредила мадам Блю, но Сарина отказалась последовать ее совету.
Он заставил ее ждать, он заставил ее волноваться, и, что хуже всего, он знал, что Во в Гонконге, и не предупредил ее.
– Сарина, – отчаянно прошептал Дженсон, – если ты решила наказать меня за опоздание, я прошу прощения, но я ничего не мог поделать. У меня шли переговоры, когда появился Шукэн, и я должен был закончить их, да еще успеть выяснить отношения с Шукэном. Я сразу же поехал сюда и, увидев его внизу, поднялся к тебе. С тобой все в порядке?
Она промолчала, и он легонько постучал в дверь.
– Шукэн не узнал тебя? – Он подождал мгновение и продолжил: – Сарина, ты слышишь меня? Ты в безопасности. Он не знает, где ты, он даже пытался выудить что-нибудь о тебе у меня. Сарина! Черт побери, скажи хоть что-нибудь!
Она услышала, как он с силой пнул дверь, затем последовал удар кулаком, и тут, прежде чем она успела вмешаться, мадам Блю отперла.
– Пожалуйста, не надо, – вскричала Сарина, но было уже поздно.
Дверь распахнулась. Коридор был пуст – Дженсон ушел.
– Сарина! – Мадам повернулась к ней, пылая от гнева. – Как ты глупа!
Глава 24
Во Шукэн приподнял голову с голубой шелковой подушки, чтобы принять вторую трубку с опиумом, которую она лично подала ему. Она задернула занавеси, окружив их стеной чистейшей синевы и отделив этой шелковой границей от внешнего шума, и он чувствовал, как спокойствие этого маленького мира постепенно проникает ему в душу и наполняет его. Во глубоко вдохнул, впуская едкий дым в легкие, а затем выдохнул его через нос. Глянув поверх струйки выпущенного дыма, он заметил, что мадам наблюдает за ним, готовая выполнить любое его пожелание. Возраст ее невозможно было определить – подобная красота не знает возраста, но следы увядания были заметны в легкой угловатости ее рук, в дрожи кистей, которую она и не пыталась скрыть.
Она не разговаривала с ним с того момента, как вернулась в игровой зал и дала знак следовать за собой. Он догадался, кто она такая, по тому уважению, которое ей оказывали остальные, а когда она дважды хлопнула в ладоши и помещение мгновенно освободилось от других клиентов, он уже не сомневался в своей догадке.
Во зевнул и поудобнее устроился на подушках, чтобы в полной мере насладиться своей победой. Ему прислуживала женщина, чье имя стало легендой в последние тридцать лет, и хотя он впервые в жизни расстался с деньгами, чтобы получить удовольствие, он знал, что эта необычайная женщина достойна самой высокой цены. Он был доволен: мужчина его положения вправе рассчитывать на услуги куртизанки такого уровня, как мадам Блю.
Она придвинулась к нему, и ее лицо казалось мерцающим светлым овалом, впечатанным в голубизну неба. Он закрыл глаза и позволил опиуму унести себя вдаль. Ее легкое дыхание, словно весенний ветерок, обдувало его лицо, и он, вдохнув полной грудью, повернул голову навстречу этому ветерку.
Кончики ее длинных выкрашенных в алый цвет ногтей, слегка царапая, начали медленно обрисовывать каждую черточку его лица, и Во вздрогнул. Следом за ее пальцами его коснулся огонь.
Он отвернулся, когда ее дыхание согрело его щеку, и ставшее внезапно очень чувствительным ухо. Ее язык описал круг около ушной раковины, прежде чем проникнуть в ее узкий проход, пробуя на вкус, отодвигаясь и снова проникая туда. Во задрожал. Ее дыхание становилось все теплее и теплее. Он застонал, и она отодвинулась. Она лениво обвела языком контур его губ, и он попытался поймать его, но она рассмеялась глубоким грудным смехом и отпрянула.
Она поцеловала уголки его губ, а затем осыпала легкими поцелуями его верхнюю губу. Он застонал, приподнимаясь, а затем вновь опускаясь на подушки.
Она все еще не коснулась его тела, а он уже был так возбужден.
Когда она сняла с него халат, Во окатила волна желания, столь неистового, что его тело начало непроизвольно покачиваться вверх-вниз, будто на настоящей волне. Он потерял себя среди голубых газовых облаков, где бесплотные духи покусывали, гладили и щипали его плоть и каждый дух делал это исключительно мастерски. Один тянул волоски на его груди, другой касался его затвердевших сосков, а третий поглаживал его живот прикосновениями столь легкими, как будто это было птичье перо.
Он задержал дыхание. Его тело ожидающе выгнулось. Сверху его накрыла какая-то нежная оболочка. Очень-очень медленно эта шелковистая влажность спускалась, приноравливаясь к форме его тела, поднимая его все выше и высасывая оставшийся у него в легких воздух. Во застонал, когда вокруг него сжались бархатные тиски. Прошло мгновение, их хватка ослабла, высвобождая его, а потом все началось снова. Он последовал за ними по этому манящему пути, умирая от желания самому исследовать их дразнящую сладость.
Он задыхался, пытаясь ответить на каждый их выпад, и ревел от ярости, его голова металась из стороны в сторону. Он кипел, охваченный безумием, сжимая зубы, цепляясь ногтями за ожидавшую его синеву. В последнем сильном рывке он приподнялся навстречу, закричав, когда взрыв выдавил медовый сок экстаза из всех пор его распростертого тела, поднимая его в бесконечную вышину. А когда он истратил свой гнев и свое семя, она отпустила его, чтобы он в одиночестве пережил свое падение на землю.
Во проснулся несколько часов спустя и потянулся к ней, но его руки сомкнулись в пустоте. Его окружала мерцающая синева шелкового тента, подсвеченная одинокой масляной лампой, свисающей с потолка. В голове было странно пусто, тело наполняла такая усталость, словно он недавно участвовал в поединке. К его огромному удивлению, он был полностью одет.
Он приподнялся и сел, гоня прочь последние остатки сна, и только тогда заметил женщину, сидящую рядом, но не на шелковой подушке, а на низком, покрытом подушками стуле. Ее руки поникли, словно раненые птицы. Глаза Во приковало великолепное кольцо на ее указательном пальце, и внутри него что-то зашевелилось.
Кольцо было сделано из редчайшего розового нефрита, вырезанного в форме цветков сливы. В центре каждого цветка находился маленький бриллиант, а между цветами извивался улыбающийся дракон. Его царственная голова и длинное тело блестели изумрудами, а глазами ему служили два рубина. Во уже видел такое кольцо и считал, что оно единственное в своем роде. Сейчас же его страшно заинтересовало, каким образом оно оказалось в руках этой женщины.
От кольца его глаза медленно поднялись к ее лицу и прищуренным глазам, которые мрачно разглядывали его. За пеленой дымчатых теней ночи, скрытые парами опиума, ее глаза казались не более чем темными прорезями на бледном лице. Сейчас же, когда она не смущаясь встретила его взгляд, они распахнулись достаточно для того, чтобы свет отразил их поразительную голубизну. В этот момент огонек лампы вдруг погас.
– О нет! – Протяжный хрип, сорвавшийся с его губ, исторгся, казалось, из самой глубины его души, эхом отразившись в его ушах, снова и снова возвращаясь, чтобы причинить ему боль. – Этого не может быть! – Что за насмешка богов: он заплатил, чтобы лечь рядом с женщиной, которую когда-то любил со всей невинностью юности и которой, как залог любви, подарил то самое кольцо. Почему боги, которым он так верно служил, обманули его?
– Нет, Чин Лин, нет! – застонал он, закрывая лицо руками и отгораживаясь от женщины, которую потерял более тридцати лет назад, женщины, чей образ потускнел в его памяти, но не исчез совсем. Он искал ее все эти годы, но не додумался заглянуть в сточные канавы Гонконга, ни разу не заподозрив, что скандально известная мадам Блю была той самой Чин Лин, которая, как он когда-то поклялся, должна стать матерью его сыновей.
Мадам Блю дважды хлопнула в ладоши, и голубой шелковый занавес раздвинулся. Во отчаянно забился в руках подбежавших слуг, но они с легкостью подняли его и потащили к выходу. Она же сидела с непроницаемым лицом и молча смотрела, как они уносят его прочь.
– Чин Лин! – Его ноги волочились по полу, как корявые ветви дерева. – Ты использовала меня так же безжалостно, как это сделали боги. Но мы еще встретимся, Чин Лин! Это еще не конец!
Его голос затих. Она услышала, как хлопнула входная дверь, и позволила себе расслабиться. Она занималась с ним любовью, а сама осталась равнодушной; в представлении участвовало одно тело – отдельно от ее разума, – словно он был всего лишь очередным из мириада безликих мужчин, с которыми она делила краткие мгновения своей жизни.
Только подумать, что прошлое, которое они прожили раздельно, могло стать их совместной жизнью, если бы боги поступили по справедливости! «Это еще не конец», – сказал он. Должна ли она верить его словам? Посмеет ли он вернуться сюда? Она вздохнула. Все было закончено тридцать лет назад, а рана, когда-то кровоточащая и болезненная, зажила, не оставив даже шрама.
Медленно поднявшись со стула, она покачнулась на нетвердых ногах, не отрывая глаз от маленьких нефритовых цветов на своем пальце, напоминающих о невинности розового весеннего утра. Ей показалось, что она прожила две жизни, с тех пор как некий юноша отдал ей это кольцо в залог своей любви весенним утром тридцать три года назад, когда сливовые деревья были в полном цвету, а впереди их ждало замечательное будущее.
Пробираясь по спящему дому, она напомнила себе, что сливовые деревья скоро снова зацветут, но никогда больше не расцветет такой любви, какая была у них.
К тому времени как она добралась до своей спальни, ее сладко-горькие воспоминания снова вернулись в дальний уголок памяти, чтобы остаться там навсегда. Шукэн ошибался: между ними все кончено.
Сарине с трудом удалось поспать несколько часов. Ее разрывало желание позаимствовать у Мэй трубку и стремление доказать себе, что она может справиться без Дженсона. Краткие мгновения сна были наполнены мешаниной из халатов с черными драконами, указующих пальцев, стучащих в ее дверь кулаков и алых губ, говорящих, как она глупа. А она затыкала уши, закрывала глаза и кричала им, чтобы ее оставили в покое.
Она проснулась и посмотрела сквозь неплотно задвинутые занавески на бледно-серое небо. Сарина рассеянно погладила пустое место рядом с собой. Оно было холодным, таким холодным, как и она сама, без жарких объятий Дженсона, твердыни его груди, на которой так уютно было голове, и успокаивающего, нежного голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44