Низкие голубые кушетки и широкие кресла с такой же обивкой располагались вокруг квадратных белых лакированных столиков, стоящих на бело-голубых шелковых коврах. Единственным исключением из сине-белой гаммы являлись голубые фарфоровые вазы в форме тыквы с букетами из серых ивовых веток, желтых роз и гвоздик.
Все в этом интерьере навевало покой. Уличный шум не проникал сюда, и дом, казалось, являл собой островок спокойствия, предлагавший мир и радость любому, кто, устав от потрясений и жестокости окружающей жизни, войдет в эту дверь.
– Вы кого-то ищете?
Сарина обернулась, услышав за спиной цоканье каблуков. В дверях стояла поразительно красивая девушка в узком синем платье, плотно облегавшем каждый изгиб ее стройного, соблазнительного тела. Густые каштановые волосы были убраны наверх в замысловатую прическу и украшены синими шелковыми цветами, а веки ее холодных серых глаз оттенены в тон платью.
– Вы уверены, что не перепутали адрес? – поинтересовалась девушка, демонстративно оглядывая поношенное и испачканное муслиновое платье Сарины.
– Это дом мадам Блю, не так ли? – вспыхнув от столь неприкрытой грубости, спросила Сарина.
– Да.
– Живет ли здесь девушка по имени Мэй?
Внезапно глаза ее собеседницы сузились, и то, что раньше можно было принять за любопытство, сейчас превратилось в подозрительность.
– Пожалуйста, – заторопилась Сарина, – если она здесь, не могли бы вы ей сказать, что ее спрашивает Сарина.
– Сарина? – переспросила девушка, и выражение ее лица вновь изменилось. – Да, – она кивнула. – Мэй здесь.
– В таком случае не могли бы вы отвести меня к ней? – обрадовалась Сарина.
Девушка помедлила.
– Не думаю, что на вашем месте я хотела бы встретиться с ней, – сказала она наконец. – Боюсь, что сейчас она вас может и не узнать.
– Не понимаю.
– Она плохо себя чувствует. Проводит все время, запершись в своей комнате и, так сказать, мечтая. – Девушка беспомощно всплеснула руками. – Видите ли, Сарина, ваша подруга Мэй не может больше жить без опиума.
– Боже мой, только не Мэй! – воскликнула Сарина.
– Поэтому я и знаю ваше имя, – объяснила красавица. – Мэй не разговаривала ни с кем со дня своего приезда, но ее комната примыкает к моей, и когда она накурится опиума, то видит сны и произносит имена тех, с кем, очевидно, была близка прежде. Она постоянно упоминает ваше имя, так же как и какого-то Чена.
– Вы должны позволить мне повидать ее, – настаивала Сарина. – Она узнает меня, я не сомневаюсь.
– Возможно, мне стоит разбудить мадам Блю…
– Нет! – Сарина была тверда. – Я хочу видеть ее. Если вы не отведете меня к ней, я сама найду дорогу.
Девушка, пожав плечами, сдалась.
– Хорошо, в таком случае следуйте за мной.
Они поднялись по лестнице на второй этаж и повернули налево по коридору, отделанному таким же синим шелком, как и комнаты внизу, и освещаемому такими же лампами. В коридор вели несколько дверей. Девушка остановилась у последней из них, дважды постучала, затем приоткрыла дверь и сделала Сарине знак заходить.
Как только Сарина оказалась внутри, в нос ей ударил сладковатый запах опиума.
Тяжелые синие шелковые занавеси были наглухо задвинуты, и единственным источником света служила маленькая бронзовая керосиновая лампа, стоявшая на белом лакированном прикроватном столике, где также лежали пустая трубка для опиума и небольшой стилет. Как и комнаты внизу, спальня Мэй была отделана голубым шелком. Два кресла, стоявшие около окна, были обиты такой же тканью, а низкую широкую кровать, на которой лежала хрупкая фигурка, застилало толстое синее покрывало.
При виде Мэй, затерявшейся в широких складках синего шелкового халата, у Сарины сжалось сердце. Фигурка на кровати казалась тенью той Мэй, которую она когда-то знала, – девушки, чей нежный голос так часто прогонял мрачные мысли и чье присутствие всегда поддерживало ее. Встав на колени около кровати, Сарина нежно погладила спутанные волосы, упавшие на впалую щеку Мэй. Не просыпаясь, Мэй махнула рукой, словно отгоняя какое-то воображаемое насекомое.
– Мэй, – позвала Сарина. – Мэй, проснись, это Сарина! Я пришла повидаться с тобой.
Фигурка на кровати внезапно пошевелилась.
– Мэй! – Сарина легонько встряхнула ее. – Проснись, Мэй, это Сарина!
Безуспешно подергав ее за плечо еще несколько раз, Сарина встала и, подойдя к окну, раздвинула занавески. Как только яркое утреннее солнце залило комнату, с кровати донеслось неразборчивое бормотание. Сарина поспешила назад и снова встряхнула Мэй за плечи, столь худые и костлявые, что она боялась повредить их.
Длинные ресницы дрогнули, и Мэй медленно открыла глаза. Под ее раскосыми глазами залегли фиолетовые тени, а белки казались желтоватыми, кроме того, их покрывала тонкая паутинка кровеносных сосудов. Мэй приподнялась на локте и уставилась на Сарину так, будто видела ее впервые. Сарина наклонилась.
– Мэй, это Сарина, – повторила она медленно и четко, пытаясь пробить стену защитного кокона, в котором укрылась от действительности ее подруга. – Посмотри на меня, Мэй, и вспомни. Я – Сарина.
– Сарина, – тупо повторила Мэй прерывающимся голосом – следствие сна и употребления наркотика. – Сарина… – Она улыбнулась раздражающе пустой улыбкой, словно увидела свою подругу в одном из навеянных опиумом снов.
– Мэй, посмотри на меня! – настойчиво потребовала Сарина. – Я здесь, с тобой, сейчас, Мэй! Открой глаза и посмотри на меня!
Внезапно дымка, застилавшая взор Мэй, исчезла. Она заморгала, а потом вскрикнула от радости и обняла Сарину за шею. Она приникла головой к груди подруги, ее тело сотрясли сильнейшие рыдания. Сарина прижимала ее к себе, пока рыдания не прекратились.
– Сарина, сестра моя, – пробормотала Мэй, – ты пришла за мной. Чен прислал тебя за мной. Я чувствовала это своим сердцем.
Сарина покачала головой, решив пока не говорить правды.
– Скоро, Мэй. Он скоро пришлет за тобой, я обещаю.
Но Мэй внезапно отстранилась и села, скрестив ноги, на кровати. Она потерла глаза, а потом голосом, похожим на шепот, спросила:
– Ты пришла сюда сказать, что Чен мертв?
– Нет, Мэй, нет! – отчаянно запротестовала Сарина, хотя к тому моменту это могло быть и правдой. – Когда я покинула поместье, он был болен, но жив. Ты слышишь меня, он был жив!
– Но ты здесь, в Гонконге, – настаивала Мэй. – Зачем ты здесь, сестра, если не для того, чтобы принести мне новости о Чене?
– Я сбежала, – пояснила Сарина. – Во Шукэн решил сделать меня своей наложницей, чтобы я родила ему сыновей, и я убежала. Но так как здесь у меня есть кое-какие дела, мне придется пока пожить в Гонконге. Мне нужна твоя помощь, Мэй. Я боюсь, что люди Во ищут меня, и я пришла просить тебя, чтобы ты помогла мне найти надежное убежище.
– Ты не расскажешь мне о том, что должна сделать? – тихо спросила Мэй, но Сарина покачала головой, и девушка улыбнулась и кивнула. – Тогда я больше не буду об этом спрашивать.
– Ты клянешься никому не рассказывать, кто я и откуда пришла?
– Клянусь жизнью. Мы все незнакомки в этом доме, сестра, и никто не рассказывает здесь о своем прошлом.
Мэй неуверенно поднялась с кровати и протянула трясущуюся руку Сарине.
– Пошли, – сказала она. – Я отведу тебя к мадам Блю.
Сарина взяла Мэй за руку.
– Она поможет мне спрятаться?
Что-то похожее на веселье на секунду промелькнуло в тусклых черных глазах Мэй.
– О да. – Она кивнула. – Она знает такое место. Она спрячет тебя там, где никто тебя не найдет, сестра моя. Она спрячет тебя среди нас.
Глава 20
Прежде чем Сарина успела оправиться от удивления, ее уже ввели в элегантную спальню женщины, содержащей один из самых известных и роскошных домов терпимости на Востоке. Сарина ошеломленно смотрела, как к ней приближается изящная фигурка в голубом. Под тщательно наложенной рисовой пудрой кожа приобрела цвет слоновой кости, а изящные черты лица соединили в себе лучшие черты европейской и азиатской рас. Иссиня-черные волосы с необычной седой прядью над правым виском были забраны назад и заплетены кольцами, в которых сверкали три огромные бриллиантовые заколки в виде птиц. Облегающее тело голубое шелковое платье с высоким воротом и короткими рукавами было отделано серебром, а по бокам узкой юбки струились вызывающие разрезы.
Когда мадам Блю подошла ближе, Сарина обнаружила, что у нее самые прекрасные голубые глаза, которые она когда-либо видела. Они походили на безоблачное небо в летний день и имели тот самый оттенок, что доминировал во всем убранстве дома. Хозяйка сложила ладони и приложила их в знак приветствия к груди. Сарина заметила, что ее руки сильно трясутся, суставы на пальцах покраснели и опухли, а сами пальцы слегка искривлены. Но даже если мадам Блю испытывала боль, это никак не отражалось на ее спокойном лице или в ее великолепных, подобных драгоценным камням глазах.
Пока Мэй что-то тихо рассказывала мадам, глаза владелицы заведения не отрываясь изучали Сарину.
Сарина неловко переминалась с ноги на ногу, стесняясь своей потрепанной одежды, особенно бросающегося в глаза на фоне вызывающей элегантности наряда мадам. Но в отличие от девушки, встретившейся ей внизу, в открытом взгляде мадам не было снисходительности. Когда Мэй закончила свой рассказ, мадам Блю кивнула, а затем мягким взмахом руки отпустила ее. Мэй поклонилась сначала мадам, потом Сарине и поспешила из комнаты, оставив двух женщин наедине.
– Мэй сообщила мне, что ты скрываешься и нуждаешься в защите, – сказала мадам Блю глубоким грудным голосом.
Сарина была несказанно поражена безупречным английским мадам, но ей удалось быстро овладеть собой и она, кивнув, объяснила:
– Я, к сожалению, поиздержалась и поэтому соглашусь на любую работу… в безопасном месте. – Она надеялась, что Мэй не говорила мадам Блю о том, чтобы Сарине остаться здесь, в этом доме.
– Пожалуйста… – женщина указала на одно из двух обтянутых голубым шелком кресел, стоящих по обе стороны чайного столика из черного дерева с искусной резьбой. Сарина с благодарностью приняла приглашение и опустилась в глубокое и удобное кресло. Мадам Блю напряженно застыла на краешке другого, и Сарина мгновенно прониклась к ней симпатией: хозяйку, видимо, беспрестанно мучила боль.
– Позволь мне сразу успокоить тебя, моя дорогая. Я ничего не знаю о тебе и о том, почему ты боишься за свою жизнь. Так и будет, пока ты сама не захочешь рассказать мне об этом. Как Мэй, очевидно, уже сказала тебе, в этом доме о прошлом забывают навсегда.
Сарина вздохнула. Похоже, Мэй все-таки говорила с мадам о том, чтобы оставить Сарину здесь.
– Я знаю о девушках, переступающих мой порог, не больше, чем они знают обо мне, – продолжала мадам, – и это залог моего спокойствия в течение последних тридцати лет. Большинство из них пришли сюда по собственной воле. Когда агенты из всех частей света рекомендуют мне девушек, единственное, что я знаю, – это имена самих агентов. Девушки же часто выбирают для себя псевдонимы, стараясь защитить свое драгоценное прошлое.
Это было сказано с ноткой горечи, и Сарина подумала: каково же было прошлое мадам Блю и какое имя она носила тридцать лет назад?
– Значит, вы не знаете, кто прислал к вам Мэй? – спросила Сарина и облегченно вздохнула, когда ее собеседница покачала головой.
– Я знаю только, что ее направил ко мне мой агент из Сингапура, и больше мне ничего не нужно знать.
– Понимаю. – Сарина кивнула.
– Не сочти меня грубой, дорогая, если я спрошу: бывала ли ты раньше в таком доме, как мой?
Сарина закашлялась.
– Нет, – воскликнула она с невольным возмущением, – разумеется, нет! Почему вы об этом спрашиваете?
Мадам рассмеялась глубоким грудным смехом.
– Я спросила потому, что ты похожа на человека, остановившегося у закрытой двери, которому одновременно и страшно, и любопытно, что же там внутри. Пожалуйста, не обижайся на мою прямоту, дорогая. У девушки твоего происхождения едва ли были причины предполагать, что в один прекрасный день она окажется в публичном доме. В юности меня самое всячески ограждали от грубых реалий жизни, и я бы возмутилась, если бы кто-то предположил, что судьба забросит меня в подобное место. Но, – мадам Блю улыбнулась и обвела широким жестом комнату, – не прошло и тридцати лет, как я привыкла к этому окружению и к своей роли.
Сарина почувствовала неожиданную симпатию к этой искренней и загадочной женщине.
– Скажите мне, мадам Блю, – лукаво блеснув глазами, спросила она, – как бы вы оформили помещение, если бы ваши глаза были черными?
В ответ она услышала уже знакомый грудной смех.
– Моя дорогая, задрапировать этот дом в траур было бы несправедливо по отношению к моим девочкам, олицетворяющим собой всю прелесть жизни.
Вторя беззаботному смеху мадам Блю, Сарина поверила, что в этой женщине она нашла друга.
– Как вы, без сомнения, уже заметили, я не столь хорошо себя чувствую, как хотелось бы. – Мадам протянула вперед руки, и Сарина увидела, как они изуродованы. – Мои руки и мое тело съедает болезнь, мне становится все труднее спускаться и подниматься по ступеням, и я уже с трудом встаю с кровати без посторонней помощи. – Хотя в глазах мадам мелькнуло озорное выражение, рот ее искривился в горькой усмешке. – Существенное неудобство для женщины моей профессии, ты не находишь?
Щеки Сарины запылали от столь явного намека.
– Моя дорогая, как ты смотришь на то, чтобы нам заключить некую сделку? – внезапно спросила мадам.
– Сделку?
– Да. – Мадам Блю наклонилась к Сарине. – Не останешься ли ты в этом доме, чтобы принимать гостей вместо меня? – У Сарины перехватило дыхание. – Ты будешь играть роль хозяйки – ничего более, это я обещаю. В черном парике, подходящих гриме и платье – да тебя не узнает самая закадычная подруга! У тебя будет идеальное убежище, моя дорогая.
– Я не знаю… – Сарина заерзала в кресле.
– Согласившись, ты очень обяжешь меня, – тихо сказала мадам. – Видишь ли, моя дорогая, в этом доме шестнадцать красивых женщин, за которых я несу определенную ответственность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44