Бучер Энтони
Они кусаются
Энтони Бучер
ОНИ КУСАЮТСЯ
Перевод с англ. Н. Савиных
Не было совсем никакой тропки, только почти вертикальный подъем. Несколько ярдов осыпающихся скал с немногочисленными побегами шалфея, укоренившимися в скудной, сухой почве. Далее шли зубчатые обнажения грубой скалистой породы, иногда с уступами и выемками для рук и ног, иногда с нависающими над головой и не внушающими доверия скользкими ветками кустарника, а порой и вообще абсолютно голые камни, где ни зацепиться, ни опереться нечего и думать, и приходилось надеяться исключительно на свои мышцы, чувство равновесия, мастерство и изобретательность.
Шалфей был настолько же грязно-зеленым, насколько грязножелто-коричневыми были утесы. Единственным живым цветом ярко-розовым - радовали глаз только редкие свечки пурпурных ферокактусов.
Хьюг Таллант качнулся и, подтянув тело на последнюю остроконечную площадку, огляделся. Причудливые формы скал производили впечатление, что кто-то построил все это специально и бросил - изваянная в камне крепость лилипутов, бастион пигмеев. Усевшись на одну из башенок завоеванного им форта, Таллант вынул из футляра полевой бинокль.
Внизу раскинулась пустынная равнина. Сбившиеся в кучку крошечные домики - это Оазис, свое название городок получил от растущих там пальм, помимо имени они давали городу и его палатке, а также и хижине, которую он строил, прохладу и тень. Никуда не ведущая автомобильная трасса заканчивалась тупиком, загаженные дороги, пересекаясь друг с другом на перекрестках пустых кварталов, создавали видимость инфраструктуры.
Но Таллант ничего этого не видел. Бинокль его был направлен за Оазис, за пальмы, туда, где виднелось высохшее озеро. Отсюда он ясно различал планеры, они казались живыми. Миниатюрные человечки в униформе сновали вокруг них туда-сюда и напоминали муравьев под стеклом. Особенно всех заинтересовал один, этого планера Таллант раньше не замечал. Человечки подходили к нему, внимательно осматривали и, оглядываясь, сравнивали с другими.
Новый планер поглотил все его внимание. Лишь краешком глаза Таллант видел, что происходит на скале, и вот в этом-то краешке, уголке его зрения что-то вдруг промелькнуло - что-то маленькое, тонкое и коричневое, как земля вокруг. Кролик? Но кролики меньше. А человек гораздо крупнее. Краешек глава ухватил только, как это что-то промелькнуло и скрылось, помешав Талланту сконцентрироваться на планерах и заставив отвлечься.
Отложив бинокль, Таллант обвел взглядом узкую и плоскую поверхность скалы, над которой его башенка возвышалась на несколько футов. Ни единого движения. Нигде ничего, лишь серые камни и один-единственный розоватый шпиль кактуса. Таллант возобновил наблюдение. Когда работа была сделана, он аккуратно занес результаты в маленькую черную книжечку.
Его рука все еще была белой. В пустыне зимой холодно и часто нет солнца. Но твердости рука не потеряла. Такая же отлично натренированная, как и глаза, она верно записывала и регистрировала все формы, контуры и размеры, которые глаза снимали и передавали ей.
Однажды, правда, рука дрогнула, и ему пришлось стирать и перерисовывать. Осталось грязноватое пятно, и это его расстроило. В секторе бокового зрения вновь шевельнулось и пропало смутное, коричневатое нечто. Пропало за восточным уступом, он мог бы поклясться, и ушло дальше в восточную сторону. Туда, где неровные каменные валуны образовывали гигантскую цепочку, напоминающую хребет стегозавра.
Но он уступил любопытству только после, того, как все пометки были сделаны, да и то с циничным самоупреком. Наваливалась усталость, элементарная физическая усталость. Состояние для него крайне редкое. Очевидно - следствие длительного лазанья по горам, наложившегося к тому же на нудную, утомительную работу по расчистке места для будущей хижины. Глазные мышцы утомились и начинаются фокусы подрагивающих нервов. За броней стегозавра ничего быть не может.
Там ничего и не было. Ничего живого и никакого движения. Только разорванный на части и наполовину общипанный труп какой-то птицы, как будто его долго грызло и глодало неизвестное маленькое животное.
Таллант уже спустился вниз почти до половины скалистого утеса - утеса, конечно, по западной терминологии, потому что в любой части к востоку от Хребта такой утес считался бы настоящей горой, - когда краем глаза он вновь засек передвигающуюся фигурку.
Ни о каком фокусе утомленных нервов на этот раз не могло быть и речи. Существо не такое уж и маленькое, нельзя сказать, чтобы тощее, да и не совсем коричневое. Высокое, широкое в плечах и облаченное в красно-черную ветровку лесоруба.
- Таллант! - прокричало оно здоровым, бодрым голосом.
Таллант подошел к незнакомцу и поздоровался.
- Добрый день. - И после небольшой паузы добавил: - Сдаюсь. Не могу припомнить.
- Что? Ты меня не знаешь? - Незнакомец широко усмехнулся. - Впрочем, десять лет - действительно немалый срок, а Калифорнийская пустыня даже отдаленно не напоминает рисовые поля в Китае. Как дела? Никак не развяжешься с "Секретами на Продажу"?
Не реагируя на последний выпад, Таллант напрягся и наморщил лоб.
- Неужели Морган? Прости, не узнал. Этот костюм исследователя любого собьет с толку.
Собеседник Талланта сощурил глаза.
- Я, как всегда, шучу. И впрямь, разве может у тебя быть какаято серьезная причина, чтобы лазать по горам в окрестностях планерного центра, нет, конечно. К тому же, чтобы следить за этими милыми птичками, тебе бы понадобился сильный полевой бинокль.
- Я здесь дышу воздухом. Лазаю для здоровья. - Голос Талланта звучал неубедительно даже для него самого.
- Естественно. Само собой разумеется. Ты всегда занимался этим исключительно ради здоровья. Но представляешь, мое здоровье в последнее время тоже начало барахлить. И я тоже завел себе правило совершать пешие прогулки. И я небросаю кое-каких своих скромных исследований. Но сдается мне, что сегодня - удачный день, Таллант. Похоже на то, что я наконец-то напал на неплохую жилу.
- Брось, старина. Ерунда все это.
- Нет, ты не подумай даже. Я терпеть не могу этих армейских там, внизу. С чего это вдруг я стану им рассказывать о своей жизни в Китае и о людях, с которыми я там встречался? Да им это и не понравится, готов поспорить. Хотя, впрочем, если меня подпоить, то язык может и подразвязаться...
- Я тебе вот что скажу, - оборвал его Таллант, - сейчас уже почти вечер, а моя палатка не приспособлена для поздних приемов. Приходи-ка лучше с утречка, тогда и поговорим. Вспомним, как говорится, былые времена. Ты по-прежнему питаешь слабость к рому?
- Конечно, себя не переделаешь. Ром стал, правда, дороговат, но...
- Ничего, для тебя я разорюсь. Место найти легко - сразу за оазисом. Мы сядем и... поговорим. И о твоих самостоятельных изысканиях тоже.
Таллант решительно сжал губы и, повернувшись, пошел.
Бармен открыл бутылку пива и грохнул ее на стойку. Мокрые кружочки от донышек других бутылок не успевали высыхать, как на них появлялись, накладываясь, все новые и новые.
- Двадцать центов, - сказал он, - может быть, желаете стакан? Некоторые туристы так не пьют.
Таллант посмотрел на сидящих за стойкой посетителей. Небритый старик с красными глазами; сержант авиации, с невеселым видом потягивающий "кока-колу" - армейским для пива было еще рано; молодой парень с недавно отпущенной бородой и трубкой в зубах, в длинной грязной шинели. Из стаканов никто не пил.
- Я, пожалуй, не буду туристом.
Для Талланта это был первый визит в "Дэзерт-Спорт-Спот", но он зашел не только выпить. Необходимо, чтобы его видели в обществе. Иначе люди начнут удивляться и спрашивать: "Кто такой? Почему поселился рядом с оазисом и никогда никуда не выходит?"
В "Спорт-Спот" этим вечером было тихо. Четверо за стойкой, несколько армейских за бильярдом и человек десять гражданских из городка, за круглым столом для покера. Те из гражданских, что играли, спокойно и без лишних слов обчищали какого-то рабочего со стройки, чьи мысли, казалось, далеко уже ушли от карт и полностью утонули в пиве.
- Проездом у нас? - дружелюбно спросил бармен.
- Нет, - Таллант покачал головой, - я сюда переселяюсь. Списали из армии из-за легких, вот и приходится что-то соображать. А здесь, я слышал, отличный климат. Решил попробовать, чем черт не шутит.
- Климат - класс, - кивнул бармен. - До того, как построили эту планерную школу, иди в пустыню, и каждый второй встречный гуляет там, потому что хочет поправиться. У меня нос совсем не дышал, а теперь посмотри - другой человек. Все дело в воздухе.
Таллант вдохнул запах сигаретного дыма и пивных паров, но не улыбнулся.
- Надеюсь на чудо.
- И правильно. Чудеса будут. Где ты остановился?
- Вон в ту сторону, там моя палатка. Агент назвал это "местечком старого Каркера".
Талланту показалось, что все сразу замолчали и прислушались. Он нахмурился. Собравшийся уже что-то сказать бармен решил подождать, молодой парень с бородой посмотрел как-то странно, а небритый старик уставился на Талланта красными слезящимися глазами, в которых засветилось на мгновение что-то похожее на жалость. По спине у Талланта пробежал холодок, не имеющий ничего общего с ночной прохладой пустыни.
Допив свое пиво судорожными глотками, старик наморщил лоб и как будто тоже хотел начать говорить. Наконец, промокнув щетину на подбородке засаленным рукавом, он прокашлялся и спросил:
- Уж не думаешь ли ты занять глинобитную будку?
- Нет. Она во многих местах разваливается. Легче для меня соорудить новую хижину, поменьше, чем восстанавливать и приспосабливать для жилья эту старую будку. А пока есть палатка.
- Хм, может быть, и так. Но послушай совет - не суй нос в будку. Держись от нее подальше.
- Честно говоря, я и не собирался. Но почему нет? Еще по пиву?
Старик лениво помотал головой и сполз со стула на пол.
- Больше не хочется, благодарю. Не знаю, стоило ли мне начинать...
- Что начинать? Я слушаю.
- Да нет, это я так. Все равно спасибо.
Старик повернулся и заковылял к выходу.
- Но что такого в глинобитной мазанке? - крикнул Таллант ему вслед. - Почему я должен держаться от нее подальше?
Загадочный старик что-то пробормотал.
- Что-что? - переспросил Таллант.
- Они кусаются, - донесся ответ. Старик поежился и исчез в темноте ночи.
Бармен стоял там же, где и раньше.
- Я рад, что он отказался. Я имею в виду от того пива, что ты ему предложил. Обычно к этому часу как раз наступает момент, когда мне приходится ему говорить, что хватит, больше обслуживать не буду. Сегодня как-то до него дошло.
Таллант толкнул по стойке пустую бутылку.
- А может, это я его отпугнул?
- Как знать, мистер, может, ты и впрямь спугнул этого старого сыча. Скорей всего, так оно и есть. Он не захотел пива, которое хоть как-то, пусть даже упоминанием, связано с местечком старого Каркера. Ох уж мне эти старожилы, они многие на этом словно тронулись.
- Там водятся привидения?
- Не совсем так. В полном смысле привидениями их не назовешь. Я, по крайне мере, о привидениях, не слышал. - Он вытер стойку с таким видом, будто одновременно сметает в мусор и предмет разговора.
Сержант авиации оттолкнул в сторону бутылку с "кокой", нашарил в кармане несколько медяков и отошел к игральным автоматам. Освободившийся стул тут же занял молодой парень с бородой.
- Надеюсь, старина Джейк не слишком вас расстроил?
Таллант рассмеялся.
- По-моему, в каждом городке существуют заброшенные домишки, окутанные предрассудками и суевериями. Но у вас здесь что-то новое. Привидений нет, а они кусаются. Кто они! Тебе что-нибудь известно?
- Очень немного, - ответил парнишка вполне серьезно, самая малость. Но хватит, чтобы...
- Я угощаю, - Талланта заело любопытство, - расскажи мне.
У игральных автоматов грязно выругался сержант ВВС.
Пиво весело потекло сквозь бороду в молодую, крепкую глотку.
- Видите ли, мистер, пустыня настолько велика и необъятна, что оставаться в ней одному практически невозможно. Вы не замечали? Вроде бы кругом пустота и ничего не видать, но там всегда что-то движется. Там, где, казалось бы, нет ничего, кроме песка и камней, всегда есть что-то очень тонкое, очень сухое и какое-то коричневое. Но стоит посмотреть в ту сторону, и все куда-то пропадает. Не может быть, чтобы не замечали.
- Оптический обман в результате усталости глазных... начал было Таллант.
- Вот-вот, я понимаю вас. У каждого своя версия. Возьмите любое племя индейцев и вы найдете массу объяснений. Вы не могли не слышать о Бдящих, но вот наступает двадцатый век, приходят белые люди и все кончается обманом зрения. В девятнадцатом было по-другому. И тогда еще были Каркеры.
- Речь идет о своеобразной местной легенде, не так ли?
- Можно назвать и так. Но и умом вы тоже, точнее, каким-то краешком ума, замечаете отдельные вещи точно так же, как краешком глаза видите неуловимые передвижения худых и высохших существ. Легенда разрастается. Разум Народа в действии. Вы находите для мелькающих коричневых теней разумное объяснение, сводите все к соответствующим обстоятельствам, и ситуация кажется нормальной. Но Легенда .живет дальше. И все-таки все возвращаются к Каркерам, к вещам, которые люди вроде бы и видят, но не совсем, складывают их вместе и... и они кусаются.
"Интересно, - подумал Таллант, - сколько же пива поглотила эта борода?"
- А кто они были, эти Каркеры? - вежливо осведомился он.
- Может быть, вы слышали о Сони Бине? Шотландия, период правления Якова Первого, или Шестого, хотя я думаю, что Рагхед здесь ошибается. Впрочем, давайте ближе к современности - Сгибающие, тоже не слышали? Канзас, семидесятые годы прошлого века. Нет? А Прокруст? А Полифем? А дикари фи-фи-фо-фам?
Людоеды существуют. И никакая это не легенда. Они есть, и это - достоверный факт. Ночлежка, в которой на десять прибывших приходилось девять ее покидающих. Горная хижина, давшая приют путешественникам во время бури и скрывающая их всю зиму, пока весной, под растаявшим снегом не нашли оставшиеся от 'них кости.
1 2 3