Евгений Монах
Улыбнись перед смертью
Повесть
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Два года назад, в 12-ом номере "Урала" за 1994 год, дебютировал
автор, назвавшийся Евгением Монахом. Уже первая его повесть
вызвала некоторый фурор у читателей: находясь в общем русле
пользующихся широким читательским спросом произведений на
криминальную тему, она заметно выделялась из общего потока, ибо
преступный мир избражался здесь изнутри, глазами одного из его
авторитетов. Жесткая натуральность живописуемых сцен при
остутствии намерений оправдать или романтизировать поступки
персонажей придавала рассказанной Монахом истории привкус особой
достоверности, а живая, энергичная, выразительная манера
повествования подстегивала читательский интерес. Автор в
одночасье "проснулся знаменитым".
Странным, непривычным для русской литературной традиции и,
конечно, неоднозначным по эстетическому и этическому смыслу было
появление в литературном обиходе такого писателя. Непривычным -
но явно не случайным. И потому не только любители "полицейских"
романов обратили на него внимание. Сначала на автора вышел
корреспондент "Известий" Александр Пашков - взятое им у Монаха
интервью было перепечатано затем и свердловской областной
газетой "Уральский рабочий". Потом о необычной повести и ее
авторе упомянул журналист Серж Дюмон в большой статье о русской
мафии, опубликованной в бельгийском журнале "ВИФ/Экспресс" и
опять-таки перепечатанной "Уральским рабочим". Правда,
бельгийский журналист ухитрился похоронить автора повести за
полгода до первого появления Евгения Монаха в редакции журнала
"Урал", явно перепутав его с совершенно другим лицом. Но
реальный Монах продолжал жить и писать. За минувшие два года мы
опубликовали две его новых повести и сейчас предлагаем
следующую. Уже и московские издательства выпустили три его книги
- они могут вам встретиться и на екатеринбургских лотках.
Появились и первые переводы за границей. Так что вполне объясним
интерес к творчеству необычного писателя и крупнейшей испанской
газеты "El pais" - в минувшем сентябре она опубликовала о нашем
авторе статью (написанную на основе интервью с Монахом), из
которой читатели впервые смогли почерпнуть достоверные сведения
о человеческой и литературной судьбе Евгения Монаха. Думаем,
статья эта небезынтересна и для екатеринбургских читателей. С
разрешения автора - испанской журналистки Пилар Бонет -
перепечатываем ее здесь с небольшими сокращениями. Не возражает
против такого предварения новой своей публикации и сам Евгений
Монах.
Редакция

Пилар Бонет
РУССКИЙ, ПИСАТЕЛЬ И УБИЙЦА
Евгений Монах превратил свой криминальный опыт
в писательскую золотую жилу

Евгений Монах, осужденный за убийство и пишущий романы о
преступном мире в России, - продукт своей страны и своей эпохи.
В свои почти сорок лет он прошел через детство ребенка из
хорошей семьи - сына партийного преподавателя философии, через
тяжелое приобщение к миру взрослых, стоившее ему в конечном
счете десяти лет заключения за различные преступления, одним из
которых было умышленное убийство, - и сейчас погрузился в
литературное творчество, помогающее ему, как он утверждает,
дистанцироваться от своего криминального прошлого.
Как писатель, он обладает сегодня определенным положением в
русской остросюжетной литературе. Как осужденный за убийство, он
все еще находится под воздействием прошлого. Помилованный
президентом Борисом Ельциным в 1994 году, Монах наслаждается
условным освобождением и обязан периодически являться в милицию
до 1997 года, когда его долг государству будет погашен.
Монах - свидетель преступного мира в зоне Урала, там, где Азия
соединяется с Европой, формируя русскую душу. Для нашей встречи
он выбрал редакцию литературного журнала "Урал", где в 1994 г.
увидела свет его первая публикация - "Смотрю на мир глазами
волка", а позже появились его повести "Победитель наследует все"
и "Китайская забава". В Германии только что перевели его первые
произведения, и издательства, специализирующиеся на данном
жанре, просят у него следующие.
Писатель изображает в "антиполицейском" ключе мир мафиозных
организаций, группирующихся вокруг зарождающегося частного
сектора в экономике. Герои его произведений - преступники,
конфликт - борьба соперничающих группировок за контроль над
бизнесом. Он вдохновляется реальной жизнью, описывает все
перипетии от первого лица и себя самого изображает как человека,
который отечески относится к членам своей банды, но не имеет
жалости, когда речь идет о правилах игры в среде
профессиональных преступников.
Он не хочет возвращаться в тот мир, ему нравится воссоздавать
его на бумаге, и он надеется таким способом освободиться от
него. "Я не бегу от жизни и не погружаюсь в рефлексию. Я просто
отдыхаю, когда пишу. У меня на теле 26 ран. Меня много раз
хотели убить, и я жив по чистой случайности. Так что я
предпочитаю переживать мои приключения в книгах".
Он не стремится к психологическим глубинам. Его интерес - в
действии: банды, которые делят налоги от киосков и ночных
заведений, борются за зоны влияния в городе, содержат
проституток и делают первые шаги в сферах стриптиза, казино,
опиума.
Монах автобиографичен - но не в том, что касается уголовных дел.
"Я не совершил столько преступлений, сколько приписываю главному
герою моих романов", - осторожно говорит он, когда его
спрашивают, сколько человек он убил за свою криминальную
карьеру. Труп, который стоил ему осуждения за предумышленное
убийство, принадлежал одному гангстеру. "Ему приказали убрать
меня, и я просто его опередил. Был 1984 год, перестройка еще не
началась. Она началась для меня в предварительном заключении,
где я провел два года, потому что не могли доказать, что убил я,
а я признал себя виновным". Монах абсолютно не жалеет о
случившемся: "Если бы я не убил его, он убил бы меня". Он не
хочет говорить о причинах: "Наша група немного помешала его
группе, и вопрос разрешился сведением счетов и шестью трупами".
У Монаха своя мораль. "Меня раздражает убийство из хулиганства.
Но если убийство имеет цель, тогда оно оправданно. Это
нормально". Самое большое преступление, которое можно совершить
в мире профессиональной преступности, - это предательство. "Если
кто-то доносит в милицию, совершенно нормально, что его
ликвидируют. В этом нет ничего плохого".
Его псевдоним "Монах" - такое же имя носит его центральный
персонаж - идет из тюрьмы. В повести "Игра" рассказывается, что
его придумал надзиратель, после того как герой вышел из карцера
нетронутым, убив наглеца, который пытался его унизить.
Этот человек - исключительный свидетель изменений, произошедших
в криминальном мире Урала, - всей эпохи, лежащей между стрельбой
и налетами, которые первый раз привели его, подростка, в тюрьму,
- и продажей наркотиков, что, по его словам, является сегодня
основным мафиозным бизнесом в России.
В настоящее время невозможно завести никакое дело, даже жалкую
забегаловку, не имея протекции со стороны мафии - "крыши",
утверждает Монах. Он считает, что сегодняшние преступные группы
не выполняют законов криминального сообщества. "Это оттого, -
говорит он, - что сюда проникло множество молодых людей, которые
даже никогда не были в тюрьме и которые принесли с собой много
хулиганства. И еще повлиял Афганистан, потому что те, кто воевал
в Афганистане, пришли уже превращенные в зверей. И сейчас будет
сказываться влияние Чечни, потому что для солдат, принимавших
участие во всем этом ужасе, криминальных "законов" даже не
существует. Единственный путь покончить с сегодняшней анархией -
уничтожение, но это очень трудно, так как придется убрать
слишком многих".
Как в советские времена, русский преступный мир проводит
регулярные конгрессы - "сходняки", где определяются приоритеты
криминального бизнеса. Последний "сходняк", говорит Монах,
состоялся прошлой зимой в Сочи.
"Сегодня приоритет и главный источник доходов - продажа
наркотиков. Это наиболее развитый на Урале бизнес, особенно
продажа опиума по 20000 рублей за грамм (меньше 4 долларов),
который вытеснил марихуану. Наркотики приходят из Центральной
Азии, прежде всего из Таджикистана. Потребителей этого товара
много, и среди них преобладают подростки, что говорит о хороших
перспективах этого бизнеса в будущем".
Другие виды бизнеса, например игра, не приносят денег, считает
Монах, из-за больших расходов на безопасность (50 охранников на
заведение с жалованьем по крайней мере в тысячу долларов).
Контрабанда металлов, с другой стороны, - это сфера, которая
имеет свои корпоративные легальные цепочки и прибегает к
преступным кругам как к вспомогательной службе. Заказные
убийства также не приносят много. Раньше платили по 1000
долларов за голову (если будущий мертвец не имел охраны и не был
выдающейся персоной), сегодня тарифы поднялись до 2000. Когда
Монах в интервью "Известиям" назвал эти расценки, его ребята
рассердились и обвинили его в том, что он вредит рынку.
Писатель считает, что обладает преимуществом перед другими
авторами этого жанра - своим глубоким и техничным знанием
преступного мира.
Со временем Монах хочет порвать также с тематикой, которая
занимает его сегодня, чтобы писать книги романтических и
лирических расказов.
1
Пистолетная пуля шаркнула по коже виска, начисто сбрив на нем
волосы и превратив меня в какого-то дурацкого панка. Ответным
выстрелом я утихомирил этого парикмахера, навсегда отбив у него
охоту заниматься наглой корректировкой чьей-либо прически.
Но если честно, я палил на огненный выхлоп и в "чайник"
стрелявшего угодил чисто случайно. В узком желтом луче Цыпиного
фонарика я увидел, что моя пуля нашла свое "мясо", не улетев в
"молоко", как обычно случается в кромешной тьме.
Обширный подвал политехнической академии, куда мы с Цыпой
вломились, чуть было не стал моей могилой. Но береженого Бог
бережет: спускаясь по выщербленным каменным ступенькам, я
бдительно держал верного "братишку", сняв с предохранителя, на
боевом взводе, так как вооруженный отпор нашему визиту без
пригласительных билетов был вполне вероятен.
Могилой подвал все же стал, но для другого. Я склонился над
трупом. Мой малокалиберный "Марголин" проделал ювелирно
аккуратную дырку чуть выше переносицы, и лицо множно было
опознать без особого труда. Гримаса смерти не слишком его
обезобразила. Она лишь сделала его бессмысленным и пустым. Это
был он, Дмитрий Карасюк, чью фотографию мне нынче вечером
показал Серж Гриненко по кличке "Грин". Ну, что ж, можно
констатировать, что просьбу последнего я выполнил в лучшем виде.
В карманах потерпевшего я обнаружил связку ключей, кожаную
записную книжку и восемь тупорылых патронов россыпью к его
"Макарову". Не мудрствуя, забрал все, не забыв и валяющийся
рядом пистолет.
- Рвем когти! Сторож мог услышать, как выбили дверь, и звякнуть
ментам.
- Навряд ли. Подвал глубокий, - флегматично заметил Цыпа, водя
лучом фонарика по сторонам. - Да и дрыхнет сторож без задних
ног, гарантия! Три часа ночи уже.
Должно быть, на сей раз Цыпа смотрел "в цвет": мы спокойно
покинули территорию академии и укатили на нашем "мерсе",
поджидавшем нас с погашенными фарами под разлапистой липой во
дворе. По дороге в стриптиз-клуб Цыпа загнал машину в какой-то
темный, безлюдный переулок и сноровисто заменил левые номера на
родные.
Ночная жизнь в заведении была в самом разгаре. Своего апогея она
достигнет в четыре утра - время последнего выступления
бесподобной Мари, стриптизерки моего клуба. Столики почти все
были заняты активно жующей и пьющей публикой. Меня порадовало,
что нынче зал не выглядел коммунистической демонстрацией.
Идиотские красные пиджаки у бизнесменов и золотой молодежи
начали явно выходить из моды, и они в одежде стали отдавать
предпочтение вполне благородному воровскому цвету - черному.
Грин сидел в одиночестве за крайним столиком у окна,
отгороженный от зала пальмой в кадке. Допотопная штука, ясно. Но
пальма досталась мне в наследство от прежнего владельца
заведения, и у меня просто рука не поднялась выбросить эту
рухлядь на свалку, где ей, понятно, и место. Слишком уж я
трепетно отношусь к любым представителям флоры. Пришлось
смириться с этой допотопной ресторанной архаикой.
Лирично-романтическая душа истинного интеллигента, ничего не
поделаешь.
- Пасьянс сложился, - сообщил я Грину, усаживаясь напротив. -
Клиент отбыл в Сочи по расписанию, как ты и просил. Вот ключи.
Только не пойму: зачем они тебе?
- Да так... - тонкие губы лагерного приятеля растянулись в
неопределенной улыбке. - Просто кое-что убрать из хаты
требуется. Для полной страховки и надежности.
-Ладно, темни, коль в кайф, - я поднял палец, подзывая
официанта. - Я тебе тот старый должок отдал, а дальше уже твои
проблемы, мне без разницы.
Заказав обильный ужин с вином, приступил к восполнению
истраченной физической энергии. Ночные прогулки всегда почему-то
вызывают у меня зверский аппетит. О Цыпленке и говорить нечего -
он может лопать шесть раз в день и шесть раз в ночь. Организм
такой. Иногда меня, признаться, даже зависть берет. Белая,
конечно.
- Выпьем, Монах, за крепкую и верную лагерную дружбу! -
высокопарно выразился Грин, подняв свой фужер. - Там, в зоне, я
тебе помог, а здесь, на воле, ты мне. Взаимовыручка - главное,
что отличает братву и делает ее непобедимой.
-Ладушки. Можно и за это выпить, - согласился я, берясь за фужер
с шампанским, да и пить страшн хотелось после переперченного
по-кавказски мяса.
Мне вспомнился тот день, о котором намекнул Грин. Было это
пять-шесть лет назад. В исправительно-трудовой колонии. Тогда мы
тоже сидели за поздним ужином и пили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11