Андрей Сергеевич Войновский
Олигархическая сказка. Врачеватель-2. Трагедия абсурда

От автора

Ну, вот и свершилось: некогда рассказанное обаятельной старушкой в дремучих девственных лесах, конечно же не без помощи пока еще идеально работающей памяти, было детально мной воспроизведено и перенесено на многострадальную бумагу, которая, как известно, стерпит все.
До сих пор поверить не могу, но меня, как ни странно, издали. Случается же такое! И, как итог, хмурым осенним безрадостным утром две тысячи пятого от Рождества Христова я если и не проснулся знаменитым на всю страну, то в узких продвинутых кругах столичного бомонда стал персоной, иногда очень даже и узнаваемой. А вот благодаря дорогим моему сердцу издателям превратился в фигуру, не слабо раскручиваемую.
Что и говорить, лиха беда начало. Стоит сделать только первый шаг. Точнее сказать, чтобы за тебя его сделали люди, в тебе заинтересованные, и тогда – пошло-поехало. Ситуация сама будет растить тебя как снежный ком, и обстоятельства начнут складываться исключительно в нужном для тебя направлении. А вот вам и пример: после выхода в свет первого тиража немедленно обозначилась крепкая – я бы даже сказал, нерушимая – дружба с отечественным кинематографом, и я, особо не задумываясь, дал свое величаво-курносое согласие на написание сценария. А это, как вы понимаете, уже совсем другие деньги. И теперь – благодаря им, и только им – сбылась давнишняя мечта идиота: я езжу на замечательном по своим характеристикам трехгодичном джипе Nissan Pathfinder на собственную, наконец-то почти достроенную дачу, наслаждаясь неповторимым ароматом перманентно «зацветающей сосны». При этом всерьез подумывая о приобретении какой-нибудь недвижимости в прибрежной зоне Черногории, как это сделали недавно мои очень близкие друзья. (А я и не завидую!) В общем, как в том старом анекдоте: найдя окурок и кем-то недопитый портвейн, я с великой радостью в душе благоговейно осознал, что жизнь налаживается. Впрочем, если бы не одно серьезное обстоятельство, не на шутку меня встревожившее.
Поскольку нынче, дорогой читатель, и вы это отлично знаете, время исключительно больших проектов, сериалов и такого же рода творческих изысканий, я, в свойственной мне безответственной манере, взял на себя перед моими уважаемыми издателями определенные обязательства: ни много ни мало как написать продолжение. А эти-то замечательные, добрые и умные профессионалы наивно полагали, что старушка из дремучих лесов – не что иное, как литературный прием самого автора! Можете теперь себе представить, в какую ямищу я угодил из-за своего дурацкого и непомерного тщеславия? А все ведь потому, что, когда я скрупулезно, по крохам восстанавливал в памяти событийный ряд старушкиного рассказа, меня неожиданно посетила яркая сакраментальная мыслишка: как художник и как личность, я практически есмь гений! И что расту духовно не по дням, а по часам и совершенствуюсь – исключительно я один, но вот все остальные при этом неизменно топчутся на месте.
Ох, все в этой жизни, друзья мои, палка о двух концах. И поверьте, зарождающая популярность изначально подпадает под это определение. А так как я тогда не мог допустить никакой другой мысли, кроме той, что мое серое вещество не что иное, как мозг маститого, сформировавшегося писателя, то за каких-нибудь два с небольшим месяца с энтузиазмом накалякал полную отсебятину в форме рассказа, с достоинством звезды передав «шедевр» в редакцию своего издательства. Реакция последовала незамедлительно: мне тактично предложили съездить в какой-нибудь Таиланд, подышать свежим морским воздухом, по возможности поплавать… Словом, немного отвлечься от литературных трудов праведных.
Как бы не так! Не на того напали! Да и откуда им было знать, этим производителям литературы, что для меня, неповторимого, все остальные по-прежнему продолжали бег на месте. С каким-то необъяснимым творческим ожесточением я приступил к написанию очередного неповторимого шедевра, денно и нощно, буква за буквой, кропая и царапая шариковой ручкой по бумаге. Страница за страницей творилось мною нечто потрясающе-талантливое, но, как потом оказалось, одному лишь мне и понятное. Одним мной по достоинству и оцененное. После прочтения редакторами моего замечательного опуса за номером «два» мне уже не предлагали повторно съездить куда-нибудь к воде и еще раз как следует окунуться. А не предлагали лишь по той простой причине, что никакой иной реакции, кроме настороженных молчаливых взглядов в среде редакторов моего обожаемого издательства, просто не последовало. И лишь спустя неделю до моего очарованного собственной исключительностью сознания отдаленным эхом наконец-то докатилось: «Послушай, парень, здесь явно что-то не таво». Но дабы окончательно понять, что именно не так и как «бороться» с этим пресловутым «не таво», еще потребовалась не одна неделя, пока мое серое вещество маститого писателя не пришло к окончательному и совсем неутешительному выводу: «Все. Это же полная задница! Да и стыдно-то как к тому же». «А что же теперь делать?» – требовали от меня немедленного ответа мои нетерпеливые инстинкты: один инстинкт сохранения лица, а другой и вовсе – самосохранения. Ведь так подумать: с годами-то Pathfinder не станет прибавлять в цене, а дача так и не достроена, но ты-то, дурачок, в отличие от джипа, еще способен, слава богу, хотя бы уж теперь-то ясно осознать, что дерзкая фортуна в этот раз повернулась к тебе именно тем местом, каким и ты когда-то так счастливо приземлился рядом со старушкой на старое, прогнившее, лет десять назад поваленное бревно. Да видно так там и остался, не заметив резкого ускорения тех, кто по твоему желеобразному уразумению продолжал стоять по грудь в трясине. И вот теперь, на пятом-то десятке жизненного пути, тебя, балбеса, можно сравнить разве что с каким-нибудь малоспособным лохматым юношей из «Фабрики звезд», обратно выброшенным в небытие после того, как телезрители на номинации за него не проголосовали. И все чаще и чаще в бурлящей памяти всплывали строки одной моей автобиографической песенки, написанной лет двадцать назад после какого-то очередного и продолжительного распития крепких спиртных напитков:
На прощанье спою благодарность
Своей Маньке, что вывела в свет
Прощелыгу и, в общем, бездарность.
От меня всем горячий привет.
Ну-ну, мой дорогой, всем и вся сострадающий сентиментальный читатель, не смей меня жалеть. Прошу, не надо. Я ведь не настолько плохо отношусь к самому себе, чтобы из-за подобной ерунды нет-нет да и начать подумывать о добровольном переходе из этого феерического, залитого солнцем мира в какой-нибудь иной. Тем более пока никто так и не дал ровным счетом никаких гарантий, что там сплошной благоухающий Эдем. Уверен, что не все так просто, дорогой читатель. Поэтому не бойся за меня. Я, как Скрипченко на трибуне перед депутатами, выстою. Если, конечно, сохраню рассудок. Либо… Либо запою:
Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arrive…

Глава первая

Прочитав вышеизложенное, вам, друзья, нетрудно будет понять, в каком ужасном состоянии духа находилась моя бренная киселеобразная оболочка, пузом кверху расплывшаяся по дивану. Но неожиданно раздался резкий, заставивший вздрогнуть звонок телефона, тем самым оторвав меня от мыслей невеселых.
Честно вам признаюсь, я давно уже был рад любому телефонному звонку, так как количество оных с каждым днем неуклонно сокращалось. Да и этот прозвенел как уже нечто из ряда вон выходящее, как исключение их правил.
– Здравствуйте, – прозвучало в трубке. – Простите, я случайно разговариваю не с автором «Врачевателя»?
– Да, это я, – после короткого молчания, пусть и немного настороженно, но все же с легким налетом ложной скромности, ответило за меня мое неосязаемое эго.
– О, это замечательно, – чему-то сильно обрадовавшись, продолжил разговор вкрадчиво-бархатистый мужской голос. – Скажите, не могли бы мы с вами встретиться завтра в удобном для вас месте? Ну и, само собой, в любое удобное для вас время? Видите ли, мне поручено вам передать, что ваш визит будет щедро оплачен, – после секундной паузы добавили в трубке.
«Ну, вот и приплыли. Как раз только этого-то мне и не хватало», – подумал я, громко вздохнув в чувствительную мембрану телефонного аппарата. Уж слишком вкрадчивым и бархатистым мне показался тембр позвонившего субъекта.
– Как бы вам это объяснить, – будто разгадав ход моих мыслей, вновь заговорили на том конце провода, – я звоню по поручению одной очень солидной дамы, и она, эта дама, крайне заинтересована в непосредственном контакте с вами. Поэтому, если можно, все подробности я вам изложу при нашей с вами личной встрече.
– Ну, если речь идет о непосредственном контакте с дамой, – без особого воодушевления проскрипел я в трубку, – то я, пожалуй, еще смогу.
«Очередная сумасшедшая, которой денег некуда девать, – решил я про себя. – Она, наверное, уверена, что может осчастливить меня одним своим существованием. Что я с пеленок только и мечтал заделаться эдаким экзотическим жиголо от литературы. Ладно, хрен с тобой. С другой стороны, будет даже интересно посмотреть, что ты за ягодка, если конечно же все это вообще не профанация».
– Ну, так как, – тактично напомнили о себе, – часиков в семь вечера вас устроит?
– Вполне.
– Вот и замечательно, – снова не скрывая радости бархатнули на другом конце. – вы знаете, у меня возникла неплохая идея: пройтись, так сказать, по местам славы боевой. Что, если встретимся «У черта на рогах» или, скажем, в том же ресторане «Грин»?
– Первый вариант отпадает, – безучастно ответил я. – Слишком рогато. Пусть будет «Грин».
– Замечательно и еще раз замечательно. Значит, до завтра. вы не волнуйтесь, я сам к вам подойду. Всего вам хорошего.
«Да и тебе не хворать, красавец ты мой», – захотелось мне ответить на прощание бархатистому субъекту, но сделать это так и не успел. Трубку уже положили. И я вдруг отчетливо вспомнил, как похожую фразу произнес Петрович, когда прощался с Остроголовым той памятной февральской ночью у ресторана, интерьер которого ломился от обилия рогов.
После состоявшегося разговора мне этой ночью не спалось, и смутные, недоброго характера предчувствия тяготили мое и без того подсевшее сознание. Лишь под утро тяжелые веки чуть не раздавили красные, донельзя воспаленные глазницы, и я забылся крепким утренним сном. В каком же именно часу произошло столь радостное для моего уставшего от безделия ума событие, сказать вам не берусь, так как, естественно, не помню.

Эпизод первый
«Ничто не изменилось»

И вот, припарковав любимую, ухоженную, идеально сочетающую скоростные характеристики с параметрами высокой проходимости ласточку на специально отведенной территории для посетителей ресторана «Грин», я неторопливо поднялся по лестнице, ведущей ко входу в данное заведение.
Не успели мои ноги сделать и двух шагов после того, как переступили порог, к моей писательской персоне подошел невысокого роста человек весьма благовидной и ухоженной наружности:
– Добрый вечер…
– А я вас знаю, – беспардонно перебил я поздоровавшегося со мной управляющего рестораном. – Я даже знаю, как вас зовут.
– Немудрено, – добродушно улыбнулись мне в ответ. – вы так точно все описали в своей книге… Извините, а можно вопрос?
– Да ради бога! – Я был сама снисходительность.
– У меня профессиональная память на лица. Специфика бизнеса обязывает… Уверен, вы у нас впервые… но тогда, откуда такая точность? И ведь все до мелочей.
– Да это все по слухам, Алексей, по слухам. Дар видения здесь ни при чем, – еле слышно прошелестел я, поражаясь своей непонятно откуда взявшейся скромности.
Стоя перед входом в большой зал, я внимательно вглядывался в детали интерьера, на самом деле с поразительной точностью воспроизведенные мною со слов обаятельной рассказчицы. И дело было даже не в том, что я действительно сейчас посещал этот ресторан впервые, но в том, что уже твердо знал: позвонивший мне вчера сидит именно за тем столиком, за которым когда-то состоялась беседа Пал Палыча с чиновником высокого ранга. А с другой стороны, ну где он еще мог находиться, назначив мне встречу в этом ресторане?
– Простите великодушно, вас ожидают в «Пиано-баре», – едва повысив голос, тактично обратился ко мне управляющий. Таким образом, вероятно, попытавшись вернуть меня к действительности и вывести из состояния глубокой задумчивости.
– Да, спасибо… Я догадался, – второй уж раз перебил я Алексея, не дав ему договорить. – Не иначе как дальний столик за роялем в самом углу, – сказав это, я по диагонали направился через зал ко входу в соседнее помещение ресторана. Прямиком в «Пиано-бар», одним словом.
Наверняка вам будет интересно знать, что именно испытывало мое нутро, когда я, подчеркнуто медленно передвигая конечностями, «спешил» на встречу со своим вчерашним собеседником? Всего лишь посасывало под ложечкой и немного побаливало травмированное колено. А так, в сущности, больше ничего, кроме какого-то гнетущего ощущения неизвестности. Эх, да что там говорить – тормоз я ивановский. Тормоз, каких и свет не видывал. Благо что хоть хватило ума, как мне тогда казалось, вовремя сие осознать. А такое значительное событие, как осознание чего-то, заявляю вам ответственно, для многих из нас и есть не что иное, как великое благо, ибо, поняв сие, ты уже способен обрести некую новую отправную точку в своем субъективном понимании этого мира. Есть от чего оттолкнуться, если, конечно, с годами от этой гнетущей – как говорила старушка – и неприглядной действительности не умерло в тебе желание взять да и подняться чуть повыше своего нынешнего уровня духовного восприятия жизни.
Ну, я и завернул, мой дорогой читатель. А если честно, сам-то толком не пойму, что именно хотел сказать. И что за мысль пытался донести до вас.
1 2 3 4 5 6