Анна Андреевна Ахматова
Вечер


Сборник стихов Ц

Анна АХМАТОВА

Сборник стихов «Вечер»

La fleur des vignes pousse
Et j'аi vignt ans ce soir.
Andru Theuriet[ Распускается цветок винограда,
А мне сегодня вечером исполняется двадцать лет.
Андре Тёрье (фр.)


]



«Молюсь оконному лучу…»


Молюсь оконному лучу –
Он бледен, тонок, прям.
Сегодня я с утра молчу,
А сердце – пополам.
На рукомойнике моем
Позеленела медь.
Но так играет луч на нем,
Что весело глядеть.
Такой невинный и простой
В вечерней тишине,
Но в этой храмине пустой
Он словно праздник золотой
И утешенье мне.

1909
Примечание «Молюсь оконному лучу…»
В соответствии с поздними планами поэтических сборников Ахматовой, это и еще шесть ранних стихотворений («Подушка уже горяча…», «Тот же голос, тот же взгляд…», «Читая „Гамлета“ (1. „У кладбища направо пылил пустырь…“ 2. „И как будто по ошибке…“), „И когда друг друга проклинали…“, „Первое возвращение“) должны были составить разд. „Предвечерие“, предшествующий книге стихов „Вечер“.



Два стихотворения

1. «Подушка уже горяча…»


Подушка уже горяча
С обеих сторон.
Вот и вторая свеча
Гаснет, и крик ворон
Становится все слышней.
Я эту ночь не спала,
Поздно думать о сне…
Как нестерпимо бела
Штора на белом окне.
Здравствуй!

1909

2. «Тот же голос, тот же взгляд…»


Тот же голос, тот же взгляд,
Те же волосы льняные.
Все как год тому назад.
Сквозь стекло лучи дневные
Известь белых стен пестрят…
Свежих лилий аромат
И слова твои простые.

1909


Читая «Гамлета»

1. «У кладбища направо пылил пустырь…»


У кладбища направо пылил пустырь,
А за ним голубела река.
Ты сказал мне: «Ну что ж, иди в монастырь
Или замуж за дурака…»
Принцы только такое всегда говорят,
Но я эту запомнила речь, –
Пусть струится она сто веков подряд
Горностаевой мантией с плеч.

1909

2. «И как будто по ошибке…»


И как будто по ошибке
Я сказала: «Ты…»
Озарила тень улыбки
Милые черты.
От подобных оговорок
Всякий вспыхнет взор…
Я люблю тебя, как сорок
Ласковых сестер.

1909


«И когда друг друга проклинали…»


И когда друг друга проклинали
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала,
И что память яростная мучит,
Пытка сильных – огненный недуг! –
И в ночи бездонной сердце учит
Спрашивать: о, где ушедший друг?
А когда, сквозь волны фимиама,
Хор гремит, ликуя и грозя,
Смотрят в душу строго и упрямо
Те же неизбежные глаза.

1909
Примечание «И когда друг друга проклинали…»
По-видимому, как и предыдущий цикл «Читая „Гамлета“, отражает непростые взаимоотношения между Анной Горенко и Николаем Гумилевым в период между „помолвкой“ (1907 г.) и венчанием (25 апреля 1910 г.). О своем согласии стать женой Гумилева Ахматова писала С. В. фон Штейну 2 февраля 1907 г.:

«Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилева. Он любит меня уже 3 года, и я верю, что моя судьба быть его женой. Люблю ли его, я не знаю, но кажется мне, что люблю. Помните у В.Брюсова:

Сораспятая на муку,
Враг мой давний и сестра,
Дай мне руку! дай мне руку!
Меч взнесен. Спеши. Пора.

И я дала ему руку, а что было в моей душе, знает Бог и Вы, мой верный, дорогой Сережа»

Тому же адресату она признавалась 11 февраля 1907 г., получив от него долгожданную фотокарточку В. В. Голенищева-Кутузова:

«…я пять месяцев ждала его карточку, на ней он совсем такой, каким я знала его, любила и так безумно боялась: элегантный и такой равнодушно-холодный, он смотрит на меня усталым, спокойным взором близоруких светлых глаз. <…> Я слишком счастлива, чтобы молчать. Я пишу Вам и знаю, что он здесь, со мной, что я могу его видеть, – это так безумно хорошо. Сережа! Я не могу оторвать от него душу мою. Я отравлена на всю жизнь, горек яд неразделенной любви! Смогу ли я снова начать жить? Конечно, нет! Но Гумилев – моя Судьба, и я покорно отдаюсь ей. Не осуждайте меня, если можете. Я клянусь Вам всем для меня святым, что этот несчастный человек будет счастлив со мной».




Первое возвращение


На землю саван тягостный возложен,
Торжественно гудят колокола,
И снова дух смятен и потревожен
Истомной скукой Царского Села.
Пять лет прошло. Здесь все мертво и немо,
Как будто мира наступил конец.
Как навсегда исчерпанная тема,
В смертельном сне покоится дворец.

1910
Примечание Первое возвращение
Прошло пять лет. – Ахматова покинул Царское Село в 1905 г., когда разошлись ее родители, и мать с детьми была вынуждена уехать на юг. Вернулась осенью 1910 г. после замужества. В Царском Селе был дом матери Н. С. Гумилева – Анны Ивановны Гумилевой (урожд. Львовой, 1854–1942), где поселились молодые.



Любовь


То змейкой, свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует,

То в инее ярком блеснет,
Почудится в дреме левкоя…
Но верно и тайно ведет
От радости и от покоя.

Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке.

Примечание Любовь
В стихотворении используются традиционные мотивы символистской поэзии. То змейкой, свернувшись клубком… – Сравнение, возможно, навеяно историей самоубийства Клеопатры – ср. в позднем стихотворении Ахматовой «Клеопатра» (1940): «И черную змейку, как будто прощальную жалость…» Образ древнеегипетской царицы Клеопатры в русской поэзии конца 1900-х – начала 1910-х гг. был как бы «освежен» открытием в Санкт-Петербурге в 1907 г. «паноптикума» – Музея восковых фигур (Невский проспект, дом 86), где была представлена фигура лежащей в гробу Клеопатры, со змейкой на груди, снабженная особым механизмом, благодаря которому создавалось впечатление, что Клеопатра дышит, а змейка с определенной периодичностью ее жалит.



В Царском Селе

I. «По аллее проводят лошадок…»


По аллее проводят лошадок
Длинны волны расчесанных грив.
О, пленительный город загадок,
Я печальна, тебя полюбив.

Странно вспомнить: душа тосковала,
Задыхалась в предсмертном бреду,
А теперь я игрушечной стала,
Как мой розовый друг какаду.

Грудь предчувствием боли не сжата,
Если хочешь, в глаза погляди.
Не люблю только час пред закатом,
Ветер с моря и слово «уйди».

1911
Примечание I. «По аллее проводят лошадок…»
Странно вспомнить: душа тосковала… – О тоске, по оставленному в 1905 г. Царскому Селу Ахматова писала и говорила неоднократно, – см., например,: «Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала множество беспомощных стихов». («Коротко о себе»).



II. «…А там мой мраморный двойник…»


…А там мой мраморный двойник,
Поверженный под старым кленом,
Озерным водам отдал лик,
Внимает шорохам зеленым.

И моют светлые дожди
Его запекшуюся рану…
Холодный, белый подожди,
Я тоже мраморною стану.

1911
Примечание II. «…А там мой мраморный двойник…»
Стихотворение о мраморной статуе Царскосельского парта восходит к темам нескольких произведений И. Анненского, любимого поэта Анны Ахматовой. В журн. «Перевал» было напечатано стихотворение И. Анненского «Я на дне, я печальный обломок…», вошедшее в сб. «Кипарисовый ларец», в цикл «Трилистник в парке». Описание статуи – «И раны черные…», «…холодный дождик сеет,//И нагота ее беспомощно белеет…» – очевидно, повлияло на образный строй стихотворения Ахматовой: «И моют светлые дожди//Его запекшуюся рану…». В. С. Срезневская, подруга Ахматовой, в своих воспоминаниях о ней рассказывала об их знакомстве с текстом этого стихотворения еще в 1905 г.: «Мы нарочно долго искали эту РАСЕ (богиню мира) с Аней – и нашли в заглохшей части парка на маленькой поляне и долго смотрели на ее израненное дождями белое, в темных пятнах лицо и „тяжелый ужас кос“. Я тоже мраморною стану… – Ср. у И. Анненского в лирической трагедии «Лаодамия», опубликованной в 1906 г.:

…А потом,
Когда веков минует тьма и стану
Я мраморным и позабытым Богом…




III. «Смуглый отрок бродил по аллеям…»


Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.

Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни…
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.

1911
Примечание III. «Смуглый отрок бродил по аллеям…»
По теме близко к стихотворениям И. Анненского – «Л. И. Микулич» (1906):

Там стала лебедем Фелица
И бронзой Пушкин молодой… –

и «Бронзовый поэт» (1906):

…И бронзовый поэт, стряхнув дремоты гнет,
С подставки на траву росистую спрыгнет.

Анненский пишет о памятнике А. С. Пушкину работы скульптора Р. Р. Баха в Лицейском саду Царского Села.
Парни Эварист (1753–1814) – французский поэт, один из любимых поэтов Пушкина-лицеиста.




«И мальчик, что играет на волынке…»


И мальчик, что играет на волынке,
И девочка, что свой плетет венок,
И две в лесу скрестившихся тропинки,
И в дальнем поле дальний огонек, –

Я вижу все. Я все запоминаю,
Любовно-кротко в сердце берегу
Лишь одного я никогда не знаю
И даже вспомнить больше не могу.

Я не прошу ни мудрости, ни силы.
О, только дайте греться у огня!
Мне холодно… Крылатый иль бескрылый,
Веселый бог не посетит меня.

1911

«Любовь покоряет обманно…»


Любовь покоряет обманно,
Напевом простым, неискусным.
Еще так недавно-странно
Ты не был седым и грустным.

И когда она улыбалась
В садах твоих, в доме, в поле,
Повсюду тебе казалось,
Что вольный ты и на воле.

Был светел ты, взятый ею
И пивший ее отравы.
Ведь звезды были крупнее,
Ведь пахли иначе травы,
Осенние травы.

1911

«Сжала руки под темной вуалью…»


Сжала руки под темной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?»
– Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот…
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Все, что было. Уйдешь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».

1911

«Память о солнце в сердце слабеет…»


Память о солнце в сердце слабеет.
Желтей трава.
Ветер снежинками ранними веет
Едва-едва.

В узких каналах уже не струится –
Стынет вода.
Здесь никогда ничего не случится, –
О, никогда!

Ива на небе пустом распластала
Веер сквозной.
Может быть, лучше, что я не стала
Вашей женой.

Память о солнце в сердце слабеет.
Что это? Тьма?
Может быть!.. За ночь прийти успеет
Зима.

1911

«Высоко в небе облачко серело…»


Высоко в небе облачко серело,
Как беличья расстеленная шкурка.
Он мне сказал: «Не жаль, что ваше тело
Растает в марте, хрупкая Снегурка!»

В пушистой муфте руки холодели.
Мне стало страшно, стало как-то смутно.
О, как вернуть вас, быстрые недели
Его любви, воздушной и минутной!

Я не хочу ни горести, ни мщенья,
Пускай умру с последней белой вьюгой.
О нем гадала я в канун крещенья.
Я в январе была его подругой.

1911
Примечание «Высоко в небе облачко серело…»
По свидетельству современников, стихотворение стало знаменем нового направления – «акмеизм». См. об этом в воспоминаниях В. Пяста:

«Года через два „ахматовское“ направление стало определять чуть ли не всю женскую лирику России. Ее „Беличья распластанная шкурка“, – как правильно говорил когда-то В. Шкловский, – стала „знаменем“ для пришедшей поэтической поры, – послужив ключом для некоего возникающего направления…»
(Пяст Вл. Встречи. С. 110).

Не жаль, что ваше тело//Растает в марте, хрупкая Снегурка!.. – образ Снегурки восходит не только к сказке А. Н. Островского и опере Н. А. Римского-Корсакова, он имеет параллели и в более близких по времени к Ахматовой произведения: «Ледяная дева» А. Н. Апухтина – о любви юноши к ледяной деве во время зимних морозов и вьюг (ср.: «О нем гадала я в канун Крещенья.//Я в январе была его подругой» в стихотворении Ахматовой), которая растаяла сюжет «перевернут»: у него – любящий юноша и ледяная, не способная на любовь и жалость дева, у Ахматовой – холодный юноша, равнодушно предсказывающий гибель Снегурки и способный лишь на «любовь воздушную и минутную». Еще ближе к ахматовскому стихотворение 1904 г. Ф. Сологуба из сб. «Цветник Ор» (1907):

«Зачем возрастаю? –
Снегурка спросила меня. –
Я знаю, что скоро растаю,
Лишь только увижу веселую стаю,
Растаю, по камням звеня.
И ты позабудешь меня».
Снегурка, узнаешь ты скоро,
Что таять легко:
«Растаешь, узнаешь, умрешь без укора.
Уснешь глубоко».




«Сердце к сердцу не приковано…»


Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь – уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.

Я не плачу, я не жалуюсь,
Мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую, –
Смерть придет поцеловать.

Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?

1911

«Дверь полуоткрыта…»


Дверь полуоткрыта,
Веют липы сладко…
На столе забыты
Хлыстик и перчатка.

Круг от лампы желтый…
Шорохам внимаю.
Отчего ушел ты?
Я не понимаю…

Радостно и ясно
Завтра будет утро.
Эта жизнь прекрасна,
Сердце, будь же мудро.

Ты совсем устало,
Бьешься тише, глуше…
Знаешь, я читала,
Что бессмертны души.

1911

«Хочешь знать, как все это было?..»


Хочешь знать, как все это было?
Три в столовой пробило,
И, прощаясь, держась за перила,
Она словно с трудом говорила:
«Это все… Ах, нет, я забыла,
Я люблю вас, я вас любила
Еще тогда!» –
«Да».

1911

Песня последней встречи


Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
1 2 3 4