Всадники придержали лошадей, заставляя их идти шагом. Дубово-грабовые рощи тянулись, как предположил Энджел, на несколько миль. Это было царство покоя, шелеста листвы и криков диких голубей, гнездившихся на высоких, обрывистых озерных берегах. Налетевший ветер взъерошил водную гладь, как отец взъерошивает сыну челку.
– Это озеро Фалькон, – Лаис впервые за всю поездку заговорила. – Очертания его берегов напоминают хищную птицу, раскинувшую крылья. Когда в Джиллейн-Вэлли приезжают… приезжали гости, мы устраивали осеннюю охоту на лис в этих лесах.
Энджел не слишком любил охоту, но иногда приходилось участвовать. Впрочем, там, где охотились его знакомые, это было опасным делом. Фламбар вырос на суровых берегах Корнуолла, там, где море пенится далеко внизу, под скалистыми обрывами, а холмы и дороги перемешаны в головоломку, что превращает скачку по ним в увлекательную игру с удачей… или со смертью. Однажды Энджел выезжал и на охоту в Средней Англии и до сих пор помнил яркие егерские куртки, звонкую песню рожков, трепет перьев на шляпках леди и самодовольные лица джентльменов. И все это – под бледно-голубым небом Мидленда, под удивленными взглядами облаков.
Он вполне мог себе представить, как охота мчится по этим холмам, мелькая то тут, то там разноцветными огоньками костюмов знати.
Чтобы не оставаться безучастным, Энджел кивнул графине, показывая, что услышал; тонкая улыбка чуть тронула губы леди Джиллейн. Солнечный свет, падавший золочеными копьями сквозь кроны столетних дубов, скользил по ее коже, превращая женщину в ожившую позолоченную статую.
Энджел придержал занервничавшего Апреля, примеряясь к шагу кобылки Лаис, и бросил быстрый взгляд на свою спутницу. Графиня имела вид отсутствующий и мечтательный. Сейчас Фламбар мог ее как следует разглядеть. Темно-синяя амазонка с простой, но изящной вышивкой по краям камзола и длинной широкой юбки сделала графиню немного другой, словно в нее вдохнули чуть больше жизни, чем обычно. Лаис была красива. Не той бледной и призрачной красотой, что нынче в моде в высшем свете, а жизнерадостной прелестью сельской жительницы, довольной своей судьбой.
У Лаис были длинные и гладкие черные волосы, уложенные сейчас под шляпкой, голубые глаза, улыбчивые полные губы и маленький носик, придававший графине озорной вид. Хозяйка Джиллейн-Вэлли явно не морила себя голодом, чтобы выглядеть как можно более загадочно, и, как отметил Энджел вчера за обедом, отличалась завидным аппетитом – съела, кажется, больше, чем он сам. Ему нравились такие женщины. Энджел терпеть не мог притворства во всех его проявлениях, даже если это касалось моды и женских ухищрений. И кожа Лаис была такого нежного оттенка сама по себе, а не потому, что на нее высыпали чашку пудры. Нежный румянец тронул щеки, словно ее лица коснулась кисточка гениального художника.
Графиня заговорила снова, лишь когда всадники в полном молчании проехали еще милю и дорога вильнула, выводя на вершину живописного холма, поросшего редкими березами.
– Надеюсь, вам понравится Джиллейн-Вэлли, мистер Фламбар, – произнесла она негромко, и Энджел, не ожидавший этого, повернулся к ней. – К сожалению, у нас тут немного скучновато для тех, кто привык к стремительной жизни в столице. До Лестера полдня езды в карете, а верхом три часа; и, если вам потребуется свободный день, скажите, я вам его предоставлю.
Энджел хотел бы сказать, что он еще не заслужил себе право на дни для отдыха – первое занятие с Джерри должно было пройти сегодня, – однако длинные предложения пока давались Фламбару с трудом. Он ограничился тем, что прошептал:
– Благодарю.
Лаис помолчала, не дождалась ничего более и продолжила:
– Я хотела бы предупредить вас насчет Джеральда. Он очень скучает по отцу и, когда перестанет вас бояться, может стать немного… назойливым. Пожалуйста, если такое произойдет, сообщите мне, я поговорю с сыном.
Энджел бросил на графиню взгляд, надеясь, что она поймет его невысказанный вопрос и ответит, почему и когда умер ее муж. Это следовало знать, чтобы ненароком не совершить какую-либо бестактность. Но то ли Лаис не поняла намека, то ли не захотела отвечать. Фламбар не стал настаивать: он не имел права; а получить нужную информацию можно и позже, у месье Венара.
С вершины холма открылся вид на небольшую деревушку, лежащую по обоим берегам узкой реки. На покрытых изумрудно-зеленой травой склонах окрестных холмов были рассыпаны грязно-белые шарики: овцы паслись на полях, разграниченных низкими каменными изгородями. Лаис вынудила лошадь перейти на рысь, и вскоре всадники уже въезжали в деревню.
Они проехали по извилистой улочке, затем – по массивному каменному мосту, переброшенному через реку. Под арками моста шумно бежала темная и даже на вид холодная вода. Мокрые камни на дне реки сияли в солнечном свете, словно драгоценности Горного короля: здесь было совсем мелко. Стайка уток деловито и почти вброд пересекла речушку и скрылась в камышах.
Лаис остановила лошадь у добротного каменного дома, и Энджел поспешно спешился, чтобы помочь хозяйке сойти на землю. От резкого движения заныло правое плечо. Когда уже боль притупится? И что делать, когда раны на теле заживут, а на душе – и не подумают затягиваться?..
– В этом доме живет один из моих управляющих, – объяснила графиня. – Он заболел и не может приехать ко мне. Подождите меня здесь, мистер Фламбар. Я скоро вернусь.
Энджел поклонился, взял обеих лошадей под уздцы и привязал к коновязи у дома, после чего непринужденно уселся на стоявшую у стены каменную скамью. Лаис вошла в дом, и можно было немного отдохнуть от ее присутствия, которое незаметно давило, словно булыжник, упавший на грудь.
Улица оказалась довольно пустынной; лишь раз пробежал мимо озабоченный чем-то мальчишка, едва кинувший взгляд на незнакомца, да прошла девушка в шерстяном зеленом платье, несущая корзину с аппетитными яблоками. Дела в Джиллейн-Вэлли явно шли хорошо. Девушка застенчиво взглянула на Энджела, тот ответил легким поклоном. Зардевшись, крестьянка заспешила и скрылась за углом дома.
Миновало около получаса, когда вновь появилась Лаис. Фламбар помог ей сесть в седло и сам взобрался на Апреля.
Обратный путь оказался менее тихим. Когда деревня осталась позади, Энджел выговорил:
– Миледи?
Лаис обернулась, удивленная, что он обратился к ней.
– Да?
– Расскажите мне о Джиллейн-Вэлли. – Он смог произнести это и не закашляться. Очень хорошо.
Графиня оживилась.
– Вам интересно узнать?.. Что ж. Это поместье досталось во владение прадеду моего покойного супруга за какие-то заслуги перед короной. Тогда здесь стоял полуразвалившийся замок, возведенный еще норманнами. Прадед Роберта велел эту развалину снести и построить нынешний дом. Позже было добавлено левое крыло, отстроены конюшни, разбит парк. Джиллейны всегда были не слишком богатым родом, зато основательным: работы велись медленно, но постоянно. И поместье постепенно становилось таким, какое оно теперь…
Она говорила быстро и увлеченно: о лесах, где водятся олени, барсуки и лисы, о деревнях и доходе с них, о том, как выращивают пшеницу и ячмень и как устраивают праздники урожая. Об озерах и реках: там чистая вода, и плавает плотва, ручьевая форель и усачи. О том, как здесь хорошо летом, и как немного скучно зимой, и насколько волшебна осень. Графиня говорила, а Энджел слушал, и музыка ее голоса вплеталась в говор вязов и дубов, мимо которых они ехали.

Глава 4

Прошла неделя, и обитатели Джиллейн-Холла привыкли к присутствию Энджела в доме; через некоторое время начало казаться, что он жил здесь всегда. Так со всеми случалось, кто приезжал в этот дом надолго: люди врастали в быт, словно валуны в землю, и покрывались мхом будней, и становились такими же, как все. Энджел подчинился нехитрому распорядку дня, стал одним из людей Джиллейн-Вэлли, только, для разнообразия, не разговорчивым, а молчаливым.
Рано утром он выезжал; Лаис больше не навязывала Фламбару свое общество, как тогда, первым утром, случайно, и знала о регулярных прогулках фехтовальщика от Табби. К завтраку Энджел неизменно возвращался, сидел за столом вместе с другими учителями, по достоинству оценивая оказанную ему честь, и иногда уголки его губ приподнимались, стоило детям сказать нечто особенно смешное. Лаис ни разу не видела, как Фламбар улыбается. Похоже, этому его просто не научили.
После завтрака дети занимались – Джерри с гувернером, Тамина с воспитательницей, – и Фламбар был предоставлен сам себе. Он испросил у Лаис позволения пользоваться библиотекой, однако там не сидел: брал книгу и шел к себе в комнату или в сад. Иногда, прогуливаясь в середине дня, Лаис видела Фламбара сидящим на скамейке под уже отцветшими розовыми кустами. Энджел неизменно вставал и приветствовал графиню, а та кивала и проходила мимо, не стремясь завязывать разговор. Да и что толку беседовать с человеком, который не может нормально отвечать?.. Читал Энджел в основном философские труды, казавшиеся Лаис скучными, иногда брал томик стихов Чосера или Мильтона и прочитывал все с тем же отсутствующим выражением на лице.
После обеда учитель приступал к своим непосредственным обязанностям: занимался с Джерри фехтованием. На этих уроках присутствовал и месье Венар. Заглянув разок в «классную комнату», Лаис обнаружила, что мужчины нашли общий язык и дело: месье Венар восседал в вынесенном на лужайку кресле, Энджел учил Джерри приемам, а француз комментировал, избавляя тем самым Фламбара от необходимости напрягать связки. Дня через три Джеральд привык к молчаливости и черноте костюма нового учителя, освоился и перестал бояться Фламбара. Уроки фехтования превратились в увлекательный процесс, и сын неизменно болтал об этом за столом, вываливая на слушателей огромное количество всяческих фехтовальных терминов и постоянно порываясь продемонстрировать какой-нибудь прием.
Вечерами Энджел уходил к себе. Лаис на второй же вечер велела служанке позвать фехтовальщика к ужину, но Фламбар ответил смиренным и вежливым отказом. Из комнаты он не выходил, никто его не видел. Правда, горничная Элен шепнула хозяйке, что временами Энджел просит принести ему вечером кружку горячего отвара из шиповника, липы или ромашки. И все. Замкнутый, необщительный человек, Фламбар держался чуть в стороне от остальных, однако был со всеми вежлив, и слуги относились к нему неплохо.
В последнюю неделю августа Лаис решила дать прием. Обычно друзья навещали ее достаточно часто: то лорд Эшли заглянет на огонек, то приедет Кассандра или Фейт – им обеим Лаис бывала очень рада. Званые вечера случались в Джиллейн-Холле редко, и все же Лаис устраивала приемы, чтобы не показаться соседям негостеприимной, развлечь Тамину и Джерри и держать в форме слуг. Поэтому, едва были разосланы приглашения и назначена дата, в доме засуетились. Слуги носились туда-сюда, вытирая пыль, надраивая полы и расставляя по местам милые фарфоровые статуэтки, стоившие бешеных денег и потому хранившиеся обычно под замком. Повара метались по кухне в клубах ароматного пара, словно тени в царстве мертвых, и по всему дому разносились запахи сахарных сиропов и коптящегося мяса с пряностями.
В такие дни Лаис, как никогда, не хватало Роберта. Муж был веселым человеком и любил гостей, в его обществе никто не скучал, и приемы в Джиллейн-Холле отличались фантазией и размахом. Сейчас Лаис и вполовину так не веселилась, как тогда. Со смертью Роберта из нее будто ушла половина жизни, а оставшейся части не хватало сил, чтобы чувствовать огромную, искристую радость от тех дел, которые раньше неизменно совершались вдвоем с мужем.
Накануне званого вечера случилась неприятность: мистер Уилсон захворал, он безостановочно чихал и кашлял, и вызванный из Лестера врач посоветовал гувернеру лечь в постель и оставаться там неделю, не меньше. Джерри, обрадовавшись перспективе столь долгого перерыва в занятиях скучными науками, прыгал от радости, и Лаис пришлось сделать сыну выговор: нехорошо так ликовать, когда ближнему плохо. Барбара еле справлялась с непоседливой Таминой, и графине ничего не оставалось, как попросить Фламбара временно присмотреть за Джерри.
Она позвала фехтовальщика в кабинет. Энджел явился, как всегда, в черном, как всегда, с невозмутимым выражением лица, молча выслушал распоряжения и кивнул. Лаис немного раздосадовало такое поведение. Она тянулась к людям, которых не понимала, пытаясь их разгадать, а Энджел уж точно оказался загадочным человеком.
– Миледи, – вдруг произнес он вполголоса, когда распоряжения были даны, и немало удивил Лаис, – если вы пожелаете, я могу заниматься с Джеральдом, пока мистер Уилсон болен. – На последнем слове голос его сорвался, однако говорил Фламбар уже гораздо лучше, чем в первые дни.
– Лорд Эйвери писал, что вы владеете различными языками, – вспомнила Лаис. – Алан преподает Джеральду еще и математику, и два языка – французский и немецкий, и учит его этикету… Но ваше горло…
– Я справлюсь. Миледи.
– Это было бы замечательно, – откровенно обрадовалась Лаис. – Разумеется, я прибавлю вам жалованье.
Фламбар поморщился, будто лимон надкусил, и покачал головой.
– Как пожелаете, – произнесла несколько озадаченная графиня. Она привыкла, что люди, сами зарабатывающие себе на жизнь, обычно не отказываются, когда им предлагают еще фунт-другой. – Сегодня вечером я хотела бы, чтобы вы сопровождали Джеральда на приеме, а в десять увели и уложили спать.
Фламбар нахмурился.
– Мое присутствие необходимо? – Это он произнес уже шепотом, так что Лаис еле разобрала.
– О да. Нужно следить за Джерри и напоминать ему, как себя вести. Мисс Гривз будет присматривать за Таминой.
Фехтовальщик молча поклонился, хотя Лаис видела, что ее распоряжение не доставляет ему удовольствия.
Гости начали собираться в шесть;

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5