Немного помедлив, она нажала на кнопку. Лифт пополз вверх. На мгновение у меня промелькнула страшная мысль, которая не замедлила сбыться секунд через пять. Где-то в районе шестого этажа лифт судорожно дернулся и остановился. А через секунду погас и свет. Я похолодел от ужаса.
Словно проглотив языки, мы молчали минут пять. Но, странное дело, на душе у меня стало легко. Я перестал бояться Таню, и произнес первым:
– Здравствуй, Таня!
– Ну, здравствуй… Алик.
– Как?! Ты знаешь, как меня зовут? Значит, и там, в кинотеатре…
– Конечно.
– А вообще-то я рад, что так получилось, если бы не это, кто знает, была бы эта встреча…
– Да, если бы не Генка, не наше пари…
– Что?… Генка?… Пари?!
На несколько секунд я потерял дар речи.
– Как?! Генка и ты…
– Прости, что мы скрывали… это все Генка выдумал, это дурацкое пари. Я когда тебя здесь впервые увидела, сразу поняла, что ты от него вышел. Я – к нему, ну он и обещал меня с тобой познакомить. Я, конечно, сомневалась, ну, мы и поспорили.
– Но ведь, и мне он тоже… То есть мы с ним тоже об этом же поспорили.
– Ка-ак?… Не может быть! И ты тоже?
– Да, и теперь я ему проиграл, потому что познакомился с тобой.
– Вот это да! И я ему проиграла.

– Вот, хитрец, сразу на два фанта играл, а ведь притворялся, будто ничего не знает. И кино, как будто нарочно, такое классное подобрал. А в лифт как нас ловко обоих засадил! Обещал мне, что застрянешь ты, а я тебя освобожу.
– А мне он обещал, что застрянешь ты. А спасу тебя я! Но ты почему-то еще по дороге, как мы условились, не застрял, и мне пришлось сесть в лифт с тобой.
– Генка – великий комбинатор! Ну, это же надо – сразу двоих провести.
На лестнице послышались шаги.
– Эй, там, снаружи! – попросил я. – Помогите нам.
– Помогите нам отсюда выбраться, – добавила Таня.
Человек на лестнице как-то усмешливо хмыкнул, как будто выразил мысль: «Сидите себе там вместе взаперти, сами разбирайтесь в своих чувствах. Я свое дело сделал».
– Генка! – догадался первым я.
Шаги на лестнице только ускорились, а скоро и вообще затихли.
– Ну, ничего, мы ведь тоже вдвоем его проучим, ведь теперь мы его должники, как ты думаешь?
– Но, сперва обещай мне, Алик, что когда мы выйдем отсюда, мы еще не раз сходим на ту комедию, нашу, первую…
– Но… когда же это будет, если мы…
И представив, сколько мы будем здесь сидеть и как выбираться, я усмехнулся. Усмехнулась и Таня, как в тот первый раз.
И еще минут пять наш хохот летал по лестничной клетке, отражаясь от стен, словно солнечный зайчик.
ИССЛЕДОВАТЕЛИ
В дверь осторожно постучали. Стук был необычный. Тук-тук-тук. Тук-тук.
Это был тайный сигнал. Я вытянул из-за шкафа в прихожей рюкзак и мелкими, почти неслышными шажочками, прокрался к двери. Мама возилась на кухне – оттуда раздавался вкусный запах сочных свиных котлет. Он манил на кухню, слюни текли при мысли о том, что можно прямо сейчас съесть пять, нет – десять вкусных котлеток. Но я не поддался!
– Мам, я погулять! – крикнул я, уже скрываясь за дверью. И услышал вслед: «Не задерживайся!»
Я спускался по лестнице с большими предосторожностями. Если только меня сейчас увидели бы соседи с походным рюкзаком – представляю, что бы началось! Но самое страшное – сорвалось бы то, к чему мы готовились целую неделю.
Уже у выхода из подъезда я остановился. Передо мной была дверь, которая вела на улицу, и сбоку другая – которая вела в подвал. За дверью в подвал зияла чернота. Я прислушался, снизу раздался какой-то шорох, затем шепотом произнесли:
– Ты там что, уснул?! Спускайся скорее, пока тебя никто не увидел!
Я сделал несколько шагов вниз, и увидел четыре тени. Дверь парадного колыхнулась от легкого сквозняка, и светлый лучик на миг осветил бледные лица «путешественников», у ног которых стояли такие же рюкзаки, как у меня – грязно-зеленого цвета.
Наверху скрипнула дверь, я вздрогнул, и кубарем скатился по лестнице. Кажется, я подмял под собой толстяка Андрюшку. Головой я ударился о чей-то рюкзак, а точнее – о котелок, и тихо застонал. Кто-то закрыл мне рукой рот, а голос Ляльки произнес: «Тихо ты!»
Надо мной склонились четыре лица, и я ясно увидел в сумеречном свете полуподвального помещения рассерженное лицо Ляли, равнодушное Андрюшки, загадочное Генки и восторженное Фильки – самого умного мальчугана нашего дома, в очках, круглых и смешных, из-за которых его называли «Филином».
Я замолк, и в подвале снова воцарилась тишина. Была слышна лишь совсем близко капель – видимо, труба текла. Еще надрывно где-то мяукала кошка.
Я вытащил из рюкзака тяжелые резиновые сапоги – мой отец брал их с собой на рыбалку, и надел их, а на голову натянул толстую шерстяную зимнюю шапочку.
Гуськом мы спустились в сам подвал, и только там Андрюшка включил свой фонарь. Собственно, это был уже не фонарь, а целый спелеологический шлем с прожектором, который Андрюшка смастерил сам. Где-то на стройке он отыскал старую строительную каску, к которой прикрутил лампочку от фонаря, и рядом две батарейки. Нехитрое изобретение включалось при замыкании двух цветных проводков.
Фонарик был еще у Генки, механический, ручку которого нужно было непрерывно нажимать. Фонарь был старый, внутри было что-то вроде динамо. Где Генка его откопал, среди какого хлама, было известно только ему одному.
– Ну, что, – надрывно прошептал Филька. – Пошли?!
Андрюшка флегматично пожал плечами. Лялька – самая боевая девчонка нашего дома, без которой не обходилось ни одно приключение, чему были свидетели ее побитые коленки и локти, тоже махнула головой.
Вперед вызвался идти Андрюшка. За ним следовала Лялька, поскольку у нее не было фонаря, и Филька в длинном до пят светлом плаще и с парафиновой свечой в руках, что делало его похожим на привидение в саване. За ними шел я, и замыкал шествие Генка, который беспрерывно жужжал своим фонариком, стараясь подсвечивать дорогу всем остальным.
Наш подвал уже давно был поводом для жарких споров. То в одном окошке, то в другом в разное время жильцы дома видели какой-то таинственный свет. В подвал забредали дикие кошки, и больше их никто не видел. Однажды, оттуда повалил дым, и уже собирались вызывать пожарную команду. Но вместо них приехали сантехники с агрегатом на колесах с причудливым названием «Андюжанец», и, бросив широченную трубу в подвал, стали выкачивать оттуда воду… Оказалось, что прорвало водосточную трубу, и подвал залило горячей водой почти на полметра. А «дым» оказался ничем иным как паром, который шел от горячей воды.
Кто же скрывался в подвале? Или что? Этот вопрос витал в воздухе почти неделю, и вот, Филька первый предложил – а что, если нам исследовать загадочное место? Вдруг там скрывается таинственная банда? Что, если там спрятаны какие-то сокровища? Или там может располагаться подпольная лаборатория по изготовлению фальшивых денег… а может, там просто проводят запретные опыты. Ведь пропадали же куда-то дворовые кошки!

В подвал мы зашли с первого парадного, все остальные двери в подвал были наглухо закрыты, на некоторых из них даже висели большие амбарные замки. И лишь в первом парадном по недосмотру сантехников, устранявших течь в квартире № 3 (там жила вредная старуха Желтухина), проход в самую таинственную часть нашего дома оставался открытым. Это и послужило для нас толчком.
Вдоль подвала лежали две широкие трубы, одна из которых была горячей. От этих двух труб вверх, словно ветки из дерева, «росло» множество более тонких труб, по которым, видимо, и поступала в квартиры холодная и горячая вода. Я смотрел на эти трубы, как зачарованный, мне они напоминали какого-то гигантского спрута, пустившего свои щупальца в жилища людей.
Андрюшка шел вперед с завидной смелостью. Казалось, он ничего не боялся. Ни темноты, ни диких котов, ни таинственных обитателей подвала нашего многоквартирного дома! Ему и на самом деле были напрочь не свойственны чувства страха и опасности. Он смело шел с нами на любые авантюры, и не раз даже выручал нас. Его физической силе мог позавидовать любой мальчишка!
Ляльку из-за спины Андрюшки вообще можно было не заметить – такая худая и щуплая она была. Но отваги у нее было больше чем у всех нас – ее боялись даже мальчишки из соседнего двора, которым она однажды расцарапала носы, спрыгнув на них с высокого дерева. Даже Фильку она не захотела пускать впереди себя, и гордо шла вслед за Андрюшкой, закинув за спину свой наплечный мешок.
У меня в рюкзачке была банка тушенки, буханка хлеба и вареная картошка. Еще я взял с собой сухое горючее в кубиках, молоток (вдруг придется пробивать проход через стену), увеличительное стекло, и путевой дневник, в который я собирался делать записи о путешествии.
Андрюшка вел нас вдоль большой трубы, и мы, то и дело пролазили сквозь кирпичные проемы подвальных отсеков, похожих на огромную подводную лодку.

В одном из таких проемов между третьим и четвертым парадным Филька зацепился мешком за какой-то железный крюк, и просто повис на нем. Свеча выпала из его рук, и покатилась куда-то в сторону. Беспомощно болтаясь на крюке, Филька начал дрыгать ногами, в результате его рюкзак не выдержал и лопнул. Все содержимое высыпалось наружу, а сам Филька был просто готов расплакаться от досады.
Но мы аккуратно собрали все нехитрые пожитки нашего друга, и разложили по своим мешкам.
– Эх, ты, простофиля! – с досады произнес Генка, но Андрюшка так выразительно на него посмотрел, что Генка замолчал.
Лялька махнула рукой:
– Да, ерунда все этой. Брось, не расстраивайся!
– Тише!!! – зашептал я, услышал какую-то возню рядом. Ребята испугано притихли.
В тишине отчетливо послышалось какое-то шуршание из того отсека, который был впереди. Андрюшка направил фонарь в темный отсек, и мы увидели такую картину: весь пол был залит мутной жижей серо-зеленого цвета, в которой плавали, как кораблики, использованные пластиковые бутылки, чьи-то старые ботинки, покореженные консервные банки и разный другой мусор, которым обычно полны мусорные бачки. Только что все это делало в подвале?
– Видимо, снова трубу прорвало, – высказал первым свое предположение Генка.
– Канализация, точно говорю! – добавил я.
– Неужели никто не знает? – удивилась Лялька.
Луч фонаря скользнул вдоль стены, и Лялька тихо застонала. Вдоль стены на уступах сидело не меньше десятка здоровенных серых подвальных крыс! Они сидели неподвижно, и казалось, они просто дремали. Но вот луч света их разбудил, и черные их глазки не по-доброму засверкали.
– Что делать будем? – спросил Филька.
– Глаза закрой, и пройдем! – Андрюшка, как всегда, высказал единственно правильное решение.
Мы опустились на четвереньки, и залезли на трубу. Лялька зажмурилась, затем взяла Андрюшку за его правую ногу, а Филька сзади положил руку ей на левую ногу. И таким образом, шаг за шагом, передвигая то руку, то ногу, они втроем поползли по трубе в сторону другого отсека.
– Главное, ничего не бойся, – пыхтел спереди Андрюшка. Ему было тяжело, ведь он был самым грузным. – Не открывай глаза, и ползи следом!
– Ой! – Филька отпустил ногу Ляльки и схватился за глаз. Он остановился, а за ним и мы с Генкой.
– Ползи вперед! – прошипел Генка, и Филька снова пополз к выходу.
Уже спустившись с трубы, мы увидели, что Филькин глаз стал напухать – Лялька нечаянно угодила ему туда ногой.
– Филину глаз подбили! – захихикал Генка.
Филька вспыхнул, и, похоже, готов был затеять драку, но тут Андрюшкин фонарь моргнул, и погас. Мы оказались в полной темноте.
– Пожужжи немного, – попросил Андрюшка Генку, и тот снова стал крутить ручку своего «допотопного» фонаря. Андрюшка снял каску с головы и потряс ее как следует. Но лампочка упорно не хотела загораться.
– Наверное, вода попала, – беспомощно развел он руками.
– Давайте отдохнем, – предложил Филька. – Поедим, а заодно и подумаем, что делать дальше.
Конечно, о том, чтобы вернуться назад не было даже разговора. Но и идти вперед с Генкиным фонариком было просто невозможно.
Мы расположились на горячей трубе, постелив кусок брезента. Пока Генка крутил ручку фонаря мы разделили свои припасы, и с наслаждением поедали картофель с луком, закусывая домашней колбасой и сыром.
– Хорошо-то как! – настроение у Фильки явно улучшилось. Я вынул свой дневник и стал делать записи.
– Писатель! – хмыкнул Генка. – Дашь потом почитать?
– Ребята, – прошептала Лялька. – А что, если нам здесь сделать свой штаб? Поставим тут стол, стулья, принесем старые ящики и коробки. Будем тут проводить тайные совещания! Тут можно даже печь картошку.
И тут меня осенило. Я попросил Фильку достать спички. Взяв несколько консервных банок, я разложил в них кусочки сухого горючего, и поджег.
– Берите за крышку! – сказал я.
Ребята взяли самодельные лампы. Свет от горючего осветил наши радостные лица.
– Ура! – закричал было Филька, но тут же осекся, и его голос эхом прокатился по кирпичному каркасу темного подвала.
Вдохновленные удачей, мы снова собрались в путь. Мы приближались к пятому парадному, а ведь именно там чаще всего слышали странные звуки!
Пробираясь вперед, Генка вдруг что-то вспомнил.
– Алька, Филька, стойте! Давайте на минуту свернем вправо.
Никто толком не мог понять, что хочет Генка. Но он уже повернул и направился к выходу из подвала в районе четвертого парадного подъезда. Мы пошли вслед за ним.
Когда мы уперлись в закрытую дверь – разумеется, выйти здесь из подвала было нельзя, мы увидели еще одну дверь. Кажется, это была каморка дворника. Или, по крайней мере, когда-то это комната служила дворницкой. Генка сказал, что мельком видел ее, когда они с отцом спускались год назад в подвал за досками.
Генка толкнул массивную проржавевшую насквозь дверь, и она жутко заскрипела. Казалось, весь подъезд сейчас соберется на этот скрип. Но, к счастью, никто не пришел.
Мы протиснулись в каморку и при свете наших ламп увидели необычное зрелище. В комнате, помимо разного барахла, вроде сломанных лопат, старых веников, халатов и совков, был книжный шкаф.
1 2 3 4 5 6 7