Он был студент, выходец из небогатой и незнатной семьи. Она – девушка из богатого аристократического сословия, «первая красавица Трира и царица балов». По понятиям ее среды брак с Марксом был бы партией далеко не блестящей. И вот любовь борется за свое существование, за свое будущее и побеждает.
Незадолго до того, как Карл и Женни стали наконец мужем и женой, Маркс писал одному из друзей:
«Могу Вас уверить без тени романтики, что я по уши влюблен, и притом – серьезнейшим образом. Я обручен уже более 7 лет, и моя невеста выдержала из-за меня самую ожесточенную, почти подточившую ее здоровье борьбу, отчасти с ее пиетистски-аристократическими родственниками, для которых «владыка на небе» и «владыка в Берлине» в одинаковой степени являются предметом культа, отчасти с моей собственной семьей, где засело несколько попов и других моих врагов. Поэтому я и моя невеста выдержали в течение ряда лет больше ненужных и тяжелых столкновений, чем многие лица, которые втрое старше и постоянно говорят о своем «житейском опыте…»
Любовь Женни, кротость, мягкость ее нрава позволяли Марксу легче переносить лишения, неизбежно связанные с беспокойной жизнью пролетарского вождя. Женни фон Вестфален, верный друг и помощник Маркса, аристократка по происхождению, стала самым страстным приверженцем его революционных идей. На протяжении всей своей жизни Женни мужественно разделяла все тяготы, испытания и горести, которые выпали на долю обоих. Вот отрывок из письма Женни Маркс И. Вейдемейеру от 20 мая 1850 г.: «Моего мужа здесь совсем замучили самые мелочные житейские заботы… Чтобы спасти (Новую рейнскую) газету он вложил в нее тысячи наличными. Он взял на себя все тяготы… Я поехала во Франкфурт, чтобы заложить свои серебряные вещи, последнее, что у нас было…» «Не думайте, что эти страдания из-за мелочей меня сломили. Я слишком хорошо знаю, что мы далеко не одиноки в нашей борьбе и что ко мне судьба еще милостива, – я принадлежу к немногим счастливицам, потому что рядом со мной мой дорогой муж, опора моей жизни. Что меня действительно мучает до глубины души, из-за чего мое сердце обливается кровью, так это то, что мой муж должен претерпевать столько мелочных невзгод, в то время как ему можно было бы помочь столь малым».
По воспоминаниям Фридриха Лесснера, «госпожа Маркс… была воодушевлена делом рабочего движения, и каждый, даже самый незначительный успех в борьбе против буржуазии приносил ей величайшее удовлетворение и радость…».
Она бросила все, чтобы последовать за своим Карлом, и никогда, даже во времена самой жестокой нужды, не сожалела о том, что сделала.
Выступая на могиле Женни, Энгельс сказал: «Женщина прекрасной души. Она не только разделяла участь, труды и борьбу своего мужа, но и активно участвовала в них с величайшей сознательностью и с пламеннейшей страстью… Если существовала когда-либо женщина, которая видела свое счастье в том, чтобы делать счастливыми других, – то это была она…»
А дочь Маркса Элеонора о своей матери писала: «Не будет преувеличением, если я скажу, что без Женни фон Вестфален Карл Маркс никогда не мог бы стать тем, кем он был».
Мы знаем, как много помогли на каторге и в ссылке выехавшие в Сибирь за мужьями жены декабристов. Их было одиннадцать, этих героических женщин. Екатерина Ивановна Трубецкая, выросшая в богатстве и роскоши аристократка, первая последовала на каторгу и в ссылку за своим осужденным мужем, декабристом С. Н. Трубецким. Поэт Н. А. Некрасов показал в поэме «Русские женщины» сцену прощания княгини Е. И. Трубецкой с ее отцом, графом де Лавалем.
Мой долг, – я слез не принесу
В проклятую тюрьму –
Я гордость, гордость в нем спасу,
Я силы дам ему!
Вслед за нею из дома Волконских выехала к мужу, С. Г. Волконскому, в Нерчинские рудники двадцатилетняя княгиня Мария Николаевна Волконская, дочь героя 1812 г. генерала Н. И. Раевского.
В один из самых тяжелых моментов своей жизни, отправляясь за мужем в Сибирь, Мария Волконская писала родным: «Дорогая обожаемая матушка, я отправляюсь сию минуту; ночь – превосходна, дорога – чудесная… Сестры мои, мои нежные, хорошие, чудесные и совершенные сестры, я счастлива, потому что я довольна собой». И вслед за ними, одна за другой по тому же беспокойному сибирскому тракту направились жены декабристов. В далекой Сибири эти героические женщины начали строить свою жизнь и стали «посредниками между живыми и умершими политической смертью».
Вместе с декабристами они самоотверженно несли свою тяжелую долю. Лишенные всех прав, находясь вместе с каторжниками и ссыльнопоселенцами на самой низкой ступени человеческого бытия, жены декабристов на протяжении долгих лет жизни в Сибири не переставали бороться вместе с мужьями за те идеи, которые привели их мужей на каторгу, за право на человеческое достоинство в условиях каторги и ссылки. Одно присутствие жен рядом с тюрьмой и рудниками вселяло в заключенных бодрость и веру в жизнь и лучшее будущее.
По воспоминаниям декабриста Е. П. Оболенского, «прибытие этих двух высоких женщин (Е. И. Трубецкой и М. И. Волконской – авт.), русских по сердцу, высоких по характеру, благодетельно подействовало на нас всех; с их прибытием у нас составилась семья. Общие чувства обратились к ним, и их первою заботой были мы же; своими руками они шили нам то, что им казалось необходимым для каждого из нас, остальное покупалось ими в лавках; одним словом, то, что сердце женское угадывает по инстинкту любви, этого источника всего высокого, было ими угадано и исполнено; с их прибытием и связь наша с родными, с близкими сердцу, получила то начало, которое потом уже не прекращалось по их родственной попечительности доставлять и родным нашим те известия, которые могли их утешить при совершенной неизвестности нашей участи». Сквозь лишения и горе сумели пронести декабристы и их жены нежную и преданную любовь друг к другу! Возвращаясь с работы, князь С. Н. Трубецкой часто срывал на своем пути полевые цветы, делал из них букетики и незаметно оставлял на дороге, по которой затем проходили жены декабристов.
Никогда не оставляли они без внимания тех, кто нуждался в их помощи. Уже пройдя двадцатилетний путь каторги и ссылки, жены декабристов пришли к тобольской тюрьме на помощь отправившимся на каторгу петрашевцам.
Когда знакомишься с жизнью этих людей, яснее понимаешь, что подвиги не совершаются в одиночку, что люди героические заражают собой, своим благородством и тех, кто соприкоснулся с ними. И чем глубже, активнее, полнее чувство любви к одному, тем деятельнее и вернее любовь через него к другим.
С детства мы помним заключительные строки одной из самых прекрасных трагедий в мировой литературе:
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о Ромео и Джульетте.
Но вслед за Беллой Ахмадулиной мы повторяем: «Нет повести счастливее на свете…», потому что трагическая любовь Ромео и Джульетты стала одновременно и символом верности людей друг другу. Ромео и Джульетта погибают вместе! Друг за друга! Как это важно – найти друг друга, а найдя, быть вместе. Всегда. Во всех испытаниях.
Ромео и Джульетта – это литературные герои. Но сейчас я расскажу невыдуманную историю любви немецкого композитора Эдвина Гейста, человека, который погиб, защищая свою любовь. Преподаватель Берлинской консерватории, талантливый композитор женился на студентке «не арийского» происхождения из Литвы. Вся его семья, за исключением матери, отвернулась от Эдвина. И он уезжает на родину жены, в Литву. Все, что создает, – свою книгу, музыку – он посвящает жене Лиде.
Когда был оккупирован Каунас, Лиду забрали в гетто. А Эдвину Гейсту был предложен единственно возможный путь: творить для рейха и развестись с женой. В эти дни Эдвин Гейст начинает вести дневник, на обложке которого надпись: «Лиде».
«…Мой сон стал коротким, как у старых людей. Все время думаю, как освободить тебя. Тебе принадлежит все мое творчество, все мои мысли».
Но Гейста не оставляют в покое. Государственный прокурор возбуждает против него судебное дело. Его обвиняют в смешении рас. От него требуют развода с женой.
Не имея возможности видеть любимую, он говорит с ней в дневнике: «Я не подал прошения о разводе. Ты была, есть и будешь моей единственной». «Вчера я встретил вереницу людей из твоей Канос-сы. Как они страшно выглядят! Лида, я видел тебя. Ты шла гордо. И хотя очень похудела, стала еще красивее. Я спасу тебя из твоего тонущего корабля. Я в себе чувствую смелость и отвагу человека, призванного богом. И бог этот – любовь. Наш всесильный и настоящий бог. Я освобожу тебя».
Его вызывают к начальнику отдела гестапо. Еще раз призывают «не позорить» нацию.
«…Меня опять вызвал Рауке. Спросил: «Почему не работаете? Вы немец, вы не делаете чести нации».
А я ответил, что не могу вернуться к своему роялю, не могу творить без тебя. Моя любимая! Каждый день я жду тебя. Каждый день я покупаю тебе цветы».
Гейсту предлагают написать цикл песен на стихи поэтов рейха. Он отказывается. Композитора вновь вызывают в гестапо. Он должен в течение восьми дней или развестись с женой, или представить справку о ее «арийском» происхождении, или… его самого ждала тюрьма. С большим трудом и с помощью литовских друзей Гейсту удается раздобыть «ложное» письмо, которое должно спасти Лиду. Ему пообещали освободить жену. И вот он ждет, каждый день ждет, что откроется дверь и войдет Лида.
Но гестапо не оставляет композитора в покое. Ему предлагают новую сделку: написать оперу, прославляющую рейх. И он пишет оперу, только совсем другую. «Нет, мои чувства не изменились. Не раскрошились. Кто-то сказал, что боль помогает созревать чувствам и человеку тоже. Ты помогла найти мне силы для работы. Буквально не узнаю себя. Наконец я снова слышу. Я слышу музыку и внутренний голос бунтаря. Пишу оперу о трагической судьбе инков…»
Письма, доказывающие якобы «арийское» происхождение Лиды, помогли. Она может вернуться к мужу, но с условием, неслыханным и чудовищным по своей жестокости: Лида не должна иметь детей. В противном случае – развод. Эдвин Гейст протестует. В их квартире гестаповцы делают обыск, находят либретто его новой оперы об инках и уводят Эдвина. А через несколько дней Лидия узнает о смерти мужа. В тот же день Лидия Гейст отравилась.
«Что наша эпоха знает о любви? Забыты испанские гранды, французские трубадуры, чистота и искренность миннезингеров, радость антики, изощренная тонкость Востока. Есть «Ромео и Джульетта», «Тристан и Изольда», «Евгений Онегин». А наше время? Как мало романов о любви. Разве это не страшно!» Это строки из дневника Эдвина Гейста. Возможно, маловато и в сегодняшней литературе романов о большой страстной любви. Но реальная жизнь богаче и мудрее всяких романов. И она нам преподносит образцы великой бескорыстной любви, которой не страшны ни тяготы разлуки, ни бедствия, ни страдания. Вот один из примеров.
Им судьба подарила лишь один беззаботный, безоблачный день. А далее пошли вереницей тысячи других – горьких и трудных, когда у них лишь теплилась надежда на чудо науки да зрела непоколебимая вера в исцеляющую силу любви и преданности.
По окончании военного училища Виктор уехал к месту службы, а Валя обещала приехать следом. 14 сентября получил лейтенант Белков долгожданную телеграмму: «Встречай». Четырнадцатого он должен был уезжать на учебные сборы. «Не беда, – сказал командир, – поедете пятнадцатого». Так вот, сам не зная, подарил подполковник им денек, единственный, на всю жизнь памятный.
А через неделю на сборах вызвал Белкова начальник:
– Беда у вас дома, товарищ лейтенант. Выезжайте туда скорее. Так, еще и не начавшись, окончилось у них обычное, естественное течение жизни, которое мы подчас не замечаем вовсе, не думаем о том, что оно само по себе – счастье.
А произошло вот что. Валя решила поехать в город, села на попутную машину. А та в пути перевернулась. В результате – травма позвоночника, операция и… неподвижность. Когда через два месяца привезли Валю домой, она сказала Виктору:
– Отвези меня к маме. Что нас связывает теперь? Всего лишь день, прожитый вместе. Зачем я тебе такая? Ты здоров, у тебя служба, любимое дело. Ты еще сможешь быть счастливым.
А он отвечал:
– Глупенькая, я тебя всю жизнь искал. Неужто теперь отпущу? Потерпи немного. Выздоровеем.
Эти слова воскрешали у нее надежду, побуждали жить, бороться, не сдаваться перед недугом.
Да разве только слова! Тяжелобольной человек требует умелого ухода, заботы, внимания. А ведь у него еще работа, служба. Поначалу Валя стыдилась своей беспомощности. Но он говорил: «Случись такое со мной, разве ты поступила бы иначе?» И советовал все принимать как должное. Она думала, что ему, красивому, статному, неловко с ней, беспомощной, на людях, лишь по ночам просила вынести ее из комнаты. А он, чувствуя это, среди дня, как маленькую, осторожно выносил ее на улицу, на цветущий луг, старался упредить все ее желания.
И тогда ей страстно захотелось во что бы то ни стало стать для него такой, как все жены для своих мужей, – помощницей в деле, опорой, матерью его детей.
Превозмогая адские боли, концентрируя всю свою волю на вышедшем из повиновения теле, Валя стала отрабатывать подвижность.
Подвигом назвала Валя дело мужа. И она на это тоже ответила подвигом. Несмотря на сомнения врачей, на необходимость в связи с этим прервать лечение, она дала жизнь ребенку, и теперь ее собственная жизнь наполнилась новым, более глубоким смыслом.
А скольких спасла и сохранила любовь во время войны, помогла победить увечья, залечить раны, вернула к труду и жизни после войны, даже когда это казалось выше человеческих сил. Вспомним рассказ Алексея Толстого «Русский характер». Герой его – танкист, бывший саратовский колхозник Егор Дремов «среди других заметен был сильным и соразмерным сложением и красотой. Бывало, заглядишься, когда он вылезает из башни танка, – бог войны».
В дни Курской битвы танк Егора Дремова загорелся, «…лицо его было так обуглено, что местами виднелись кости… Через восемь месяцев, когда были сняты повязки, он взглянул на свое лицо…
Медсестра, подававшая ему маленькое зеркальце, отвернулась и заплакала».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10