– Если нет – у вас есть еще минута, после чего я передам вас в руки ваших коллег из ФСБ. С ними вы и поделитесь планами вашей войны с режимом.
– Я тоже спешу, Беркас Сергеевич! Дело в том, что ровно через пятнадцать минут в Москве начнется десятиминутный отсчет времени до момента, когда произойдет первый взрыв. Чтобы побудить власть поверить в серьезность моих намерений, я принял это тяжелое решение. Мы постараемся сделать так, чтобы никто не пострадал. Но, сами понимаете, бомба не выбирает, даже если взрывается на пустыре. Впрочем, если вы немедленно вмешаетесь, то есть шанс, что отсчет времени будет остановлен.
Игнатов движением руки пресек попытку Каленина прервать его, причем сделал это настолько убедительно, что тот решил дослушать генерала до конца.
– Свяжитесь с вашим шефом, и пусть он позвонит на ОРТ. Через пятнадцать... нет, уже через тринадцать минут начнутся двенадцатичасовые новости. Они продлятся минут десять. В конце программы ведущий должен произнести фразу: «В Москве ожидается улучшение погоды. Температура повысится еще на один градус». Если это не будет сказано, то минут через пять после окончания новостей произойдет то несчастье, которое еще можно предотвратить.
– Послушайте, если вы говорите правду, то почему не даете возможности воспользоваться вашим же предложением? Времени уже практически нет! Ну кто в здравом уме согласится на это чудачество с телевидением?
– Беркас Сергеевич! Отбросьте колебания! У вас нет выбора. Вы же не хотите взять на себя вину за то, что не использовали единственную представившуюся возможность исключить риск гибели людей. Будьте же благоразумны! Срочно звоните шефу, и пусть он немедленно связывается с телевидением. Уверяю вас, что шутка с повышением уличной температуры на один градус не возбудит страну так, как серия взрывов в столице. Вы же ничего не теряете, даже если на секунду допустить, что я неудачно разыгрываю вас и ваше начальство.
– Сейчас здесь будут люди из ФСБ, – решительно произнес Каленин, – и подозреваю, что минут через пять после общения с ними вы сами отмените свое безумное решение.
Глаза Игнатова, и без того узковатые, превратились в две изогнутые щелки.
– Пытать и поить меня «сывороткой правды» бессмысленно. Дело в том, что я не знаю, где произойдет теракт, и не знаю, кто его осуществит! Кому-кому, а уж мне в деталях известно, как можно вытащить из человека любую информацию. Но только при одном условии: если он ею владеет. Я же осознанно ее от себя отрезал. С корнем! Все остальное от начала до конца придумал я: мне точно известно, сколько будет терактов и в какое время они будут происходить, если, конечно, по телевидению не будут произносить условные фразы. Думаю, вы догадываетесь, что эти фразы известны исполнителям. Именно в этом суть моего замысла! Чем дольше вы будете сомневаться, тем больше будет жертв.
А что касается времени, – Игнатов посмотрел на часы, – то я сознательно его вам почти не оставил. Я вовсе не хочу, чтобы мои коллеги с Лубянки успели проявить свое мастерство по части допроса до того, как убедятся в его бессмысленности. А то, не ровен час, напоят какой-нибудь гадостью, превратят в растение, а взамен получат взрывы, которые будут происходить ежедневно. Согласитесь, это очень плохой сценарий. Осталось семь минут, Беркас Сергеевич! – Для убедительности Игнатов сунул под нос Каленину тыльную сторону ладони и отдернул рукав. Было без семи минут двенадцать. Каленин успел увидеть не только время, но и марку часов: это был «Breguet». – Звоните! Остановите взрыв! И когда вы, вместе с вашими командирами, сделаете это, я расскажу о своих условиях.

Взрыв

Беркас Каленин нервно раскачивался на стуле и с нетерпением ждал окончания новостной телепрограммы. Молодой диктор, которого он раньше не видел, читал текст, пытаясь всеми силами изобразить непринужденность и убедить зрителя, что он и не читает вовсе, а свободно общается с аудиторией.
– Несколько слов о погоде, – радостно произнес диктор и неожиданно осекся.
«Сейчас скажет фразу Игнатова», – с надеждой подумал Каленин.
Но юноша куда-то стрельнул глазами, отыскал потерянную строчку и повторил:
– Несколько слов о погоде. В Москве в ближайшие дни сохранится жаркая погода. Осадков не ожидается. Минздрав советует всем москвичам, страдающим сердечно-сосудистыми заболеваниями, не находиться под прямыми солнечными лучами, употреблять больше жидкости и вообще постараться не выходить на улицы города в дневное время. Будьте здоровы! Встретимся в пятнадцать ноль-ноль, а о главных событиях дня, как всегда, расскажет программа «Время». До встречи!
Каленин с размаху грохнул кулаком по столу. Не сработало!.. Было чудом уже то, что Каленин смог связаться с Председателем Думы сразу же после того, как из его кабинета увели Игнатова. Каленин нашел шефа в Кремле. Видимо, голос помощника был настолько тревожным, что охранник немедленно доложил о звонке. Буквально тут же в трубке раздался хрипловатый голос Николая Геннадьевича Карасева:
– Что там случилось, Беркас Сергеевич?
На доклад ушла минута.
– Сейчас попробую найти директора ФСБ. Будем думать! – коротко отреагировал Карасев. Он вообще был крайне немногословен, что удивительно для человека, избиравшегося во все парламенты постсоветской России...
К этому моменту у Каленина уже не было никаких сомнений в том, что угрозы Игнатова – это жуткая правда. Что-то заставляло поверить в решимость генерала осуществить задуманное.
Правда, слова про дьявола привнесли во всю эту историю толику примитивного мракобесия, но когда около двенадцати дюжие ребята из ФСБ увели Игнатова, Каленин понял: теракт произойдет! Председатель в любом случае не успеет ничего предпринять, что, видимо, и было просчитано этой морщинистой бестией. «Ну конечно же, Игнатову нужен хотя бы один доведенный до исполнения теракт, иначе будут оставаться сомнения в серьезности его намерений», – думал Каленин...
По первой программе началось очередное ток-шоу, которое уже почти год вел эстрадный актер, известный своей нетрадиционной сексуальной ориентацией. В студии зрители надсадно спорили о том, стоит ли разрешать в стране однополые браки.
Большая стрелка настольных часов приближалась к цифре девять. Прошло более тридцати минут после окончания новостей, и Беркас с надеждой подумал о том, что Игнатов все же не тот, за кого себя выдает. «Если он все-таки псих, то при этом гений перевоплощений», – размышлял Каленин.
...На экране здоровенная девица доказывала, что однополые браки – это безусловное благо для страны, без которого невозможно ее светлое семейное будущее.
– Кто еще заберет в семьи детей, которых вышвырнули в детдома и на улицу, причем вышвырнули те, которые, по вашей логике, являются нормальными родителями? – хрипло вопрошала она. – Именно мы заберем их в свои законные однополые семьи...
В этот момент затряслась от грохота «первая вертушка».
Каленин, хотя и ждал звонка, вздрогнул и машинально подумал о том, что уже раз двадцать намеревался договориться о том, чтобы в телефоне убавили громкость сигнала. Для «вертушек» использовались спецаппараты, не имевшие внешних регулировок, а их внутренности защищали специальные наклейки, игравшие роль пломб.
– Ну? – спросил Каленин, как будто бы знал заранее, что звонок будет именно тот, которого он ждал, то есть от давнего приятеля, работающего в ФСО[6].
– Только что прошла информация, – послышалось на другом конце, – в районе Ясенево, на пустыре, подготовленном под новое строительство, произошел взрыв. Судя по всему, взорвано безоболочное взрывное устройство мощностью до ста граммов. Контужен случайный прохожий. Пока неизвестно, как он попал на огороженную забором площадку и что он там делал. На этом пустыре, кроме строительного мусора, ничего нет. Очень похоже на то, что твой клиент говорит правду. На место выехала следственная группа. Будут новые результаты – позвоню.
Каленин бросил трубку и выскочил из кабинета. Спецключом он открыл лифт, которым пользовался только Председатель, и нажал кнопку первого этажа.
...В кабинете начальника охраны зданий Государственной думы помимо Игнатова находилось четыре человека. Они разом обернулись, и один из них, тот, что полчаса назад представлялся Каленину как старший по должности, раздраженно произнес:
– Господин помощник, хотя мы и находимся на вашей территории, я прошу вас покинуть помещение и не мешать нам.
– Почему же? – раздался спокойный голос Игнатова. – Судя по лицу господина Каленина, он принес вам недобрые вести. И потом, вы, полковник, вероятно, хотите знать все детали моего плана? С удовольствием их сообщу. Но только в присутствии этого молодого человека, – Игнатов беззаботно улыбнулся, – считайте, что это мое первое требование. Потом будет и второе, и третье, и, уверяю, вы будете их скрупулезно выполнять. Все до единого! А присутствие господина Каленина при нашей беседе вовсе не блажь. Во-первых, он имеет доступ к главному уху Государственной думы. А во-вторых, он будет гарантом от всяких неожиданностей, которые вы можете учинить по причине профессионального слабоумия... Не надо изображать обиду, полковник. – Игнатов этой фразой среагировал на изменившееся выражение лица того, кого все числили старшим в этой компании. – Я ведь все про вас знаю: вы попали в КГБ при Бакатине[7], профессиональной подготовки не имеете. Вы такой же чекист, как я – Папа Римский! Поэтому не скрипите зубами, а спрашивайте, причем в его присутствии. – Игнатов кивнул на Каленина. – И кстати, имейте в виду, что у вас в распоряжении меньше трех часов. Следующая неприятность произойдет ровно в пятнадцать десять. Торопитесь!
В этот момент раздался звонок телефона правительственной связи, и Грачев, который на протяжении всего пребывания Игнатова в его кабинете не произнес ни слова, нервно снял трубку и почти тут же протянул ее старшему:
– Вас.
– Слушаю, Дергун, – произнес тот, кого Игнатов называл полковником. Он минуту молча слушал, а потом, бросив трубку, спросил Грачева: – Приемник есть? Нужен FM-диапазон, станция «Сити звук».
– Есть! – Грачев кинулся в заднюю комнату и вытащил видавший виды японский двухкасетник. Он что-то покрутил на панели, и в комнате зазвучал характерный фальцет, принадлежащий Дмитрию Быкину – ведущему многочисленных теле– и радиопрограмм, который ежедневно в это время вел популярную и скандальную программу «Секс в эфире».
– ...получили на наш электронный адрес сегодня в двенадцать часов двадцать одну минуту, – вещал Быкин. – В анонимной информации сообщается, что в Москве планируется в течение недели совершать ежедневно по два теракта, причем каждый последующий будет разрушительнее предыдущего. Мы располагаем сведениями из этого же источника, что первый взрыв уже произошел где-то на юго-западе столицы. Правда, официальной информации на этот счет мы не имеем. Нам неизвестно, какие требования выдвигают террористы. Но эти требования существуют, и руководство страны о них знает.
На этой фразе все присутствующие повернули головы и посмотрели на Игнатова, который невозмутимо разглядывал свои мощные морщинистые ладони, соединенные наручниками, будто высматривал линию судьбы, конфигурация которой, судя по безмятежному выражению лица, его явно устраивала.
– Повторяю для тех радиослушателей, которые только что присоединились к нам: мы прервали нашу программу, посвященную психологии педофилов, – продолжал Быкин, – и пытаемся прямо сейчас, в прямом эфире разобраться, насколько велика угроза терактов. Для этого мы экстренно пригласили в нашу студию эксперта, который уже прибыл и готов дать свои комментарии.
– Это как же вы успели? – пробурчал Дергун, как бы вступая в диалог с ведущим.
– Я обращаюсь к депутату Государственной думы Владлену Краснову, – продолжал тот и, будто бы отвечая Дергуну, добавил: – Господин Краснов находился буквально в двух шагах от нас, в Театре Советской Армии, где встречался с избирателями, поэтому и откликнулся мгновенно.
В этот момент Игнатов довольно громко и вызывающе засмеялся, чем вновь вызвал глухое недовольство присутствующих.
– Владлен Александрович, – затараторил Быкин, – простите, что оторвали вас от депутатских дел, но ситуация явно носит чрезвычайный характер...
– Да бросьте вы! Какие уж тут извинения! – задорно отозвался Краснов. – Мы только что обсуждали с избирателями проблему ответственности власти за безопасность граждан. Они возмущены! Смотрите, каждый день в стране что-нибудь да случается: то самолет упадет, то пожар, то жуткая автокатастрофа. Где власть, я спрашиваю?
– Вы полагаете, что автокатастрофы – это тоже власть?
– А кто? Мы с вами, что ли? Дороги отвратительные! Гаишники – сплошь взяточники! Вот у вас, господин Быкин, в сценарии фильма... название запамятовал... выведен образ милиционера-насильника. Он кто, этот милиционер? Он прежде всего власть! И он же насильник. Вот так у нас везде...
– Владлен Александрович! Мы сейчас не о моем сценарии. Мы про угрозу терактов...
– Вот я и говорю: власть опять оставляет нас один на один с террористами. Она так и не научилась защищать своих граждан, которые гибнут под террористическим натиском...
– Ишь ты, как красиво излагает! Слово-то какое подобрал – «натиск». – Это был комментарий Игнатова, и все раздраженно глянули в его сторону.
– У нас пока нет точных сведений, верна ли информация о взрыве, – послышался из радиоприемника голос Быкина.
– Какие еще сведения вам нужны? Существует угроза, причем реальная. Мы стоим перед лицом нового витка террористического насилия! Власть, по уже сложившейся трагической традиции, бездействует!
– Я ради справедливости еще раз должен повторить, что мы пока имеем только анонимное обращение с угрозами. Может быть, это всего лишь дезинформация, рассчитанная на дестабилизацию.
1 2 3 4 5 6 7