- Результаты моих наблюдений над ними в сущности потрясают сами основы классической ботаники. К примеру, я обнаружил у них нервную систему, они чувствительны к боли и даже обладают неким образованием, напоминающим растительное сердце. Есть у них и орган зрения, снабженный сетчаткой, намного более совершенной, чем та, что в свое время обнаружили у selaginelles tropicales, довольно известных из-за этой своей необычной особенности растений. Они улавливают радиацию, которую мы даже не ощущаем, и способны при желании легко выскакивать из почвы. Слава богу, что они не могут продержаться без подпитки из земли более пяти минут. Именно по этой причине они не в состоянии добраться до центра города. Вот почему я с такой уверенностью заявил вам, что вы ничем не рискуете... оставаясь здесь.
- А что ещё вам удалось обнаружить? - полюбопытствовал Диас.
- Они порождают взрывающиеся плоды, разбрасывающие свои твердые и мелкие семена на сотни метров, причем те летят с такой сумасшедшей скоростью, что лучше не попадаться им на пути. Они поглощают сложные органические вещества в виде крупных насекомых или редких, но все ещё встречающихся на этой планете птиц. Порой они убивают их просто так, из чистого удовольствия, даже не употребляя в пищу.
- Эти существа, несомненно, обладают какой-то формой разума, - заметил Смит. - Я убедился, что, нападая на меня, они действовали вполне сознательно.
- Это неоспоримо. У них нет центрального нервного органа, схожего с мозгом человека. Зато по всему стволу разбросано множество ярко выраженных нервных пучков, играющих эту роль. И это придает им очевидное превосходство над людьми, потому что при случайном уничтожении одного или нескольких таких периферийных мозговых центров они полностью сохраняют присущий им уровень сознания.
- Как им удается перемещаться?
- В нервных каналах происходит перепад давления, что вызывает различного рода натяжения, позволяющие корням совершать нужные действия.
Поразмыслив, задал вопрос и Перкинс:
- А какую роль они играли на Марсе? Почему там они не стали хозяевами планеты?
- Эти существа создала не природа. Они являются своеобразными гибридами или, если предпочитаете другой термин, мутантами, полученными марсианскими ботаниками после многовековых усилий по увеличению количества кислорода в атмосфере планеты. Хорелии, выступая в роли растений, используют в качестве основной энергетической базы своего существования солнечный свет, а подвижность вынуждает их усиленно поглощать углекислый газ, что, в свою очередь, дает компенсационный эффект в виде дополнительного выделения кислорода. Должен, однако, уточнить, что эти растения разводились на Марсе в соответствующих и строго определенных местах, и там они не достигали таких громадных размеров, как на Земле. Я пришел к выводу, что местные условия должны были существенно повлиять на их морфологию.
Повернувшись к хорелиям, возвышавшимся в центре огороженного участка, Ковач добавил:
- Неужели вы думаете, что они позволят вам так легко отобрать освоенные ими пространства?
- Ничего, мы отыщем средство вывести их.
- Лично я пока не нашел ничего эффективнее огнемета, что позволяет мне безбоязненно бывать и на городских окраинах.
- Для меня остается непонятным один момент, - вмешался Врасков. - Они никогда не нападали на нас во время предыдущих наших остановок. И даже сегодня ночью, когда мы вплотную приблизились к черте города, они никак на это не прореагировали.
Ковач, казалось, задумался на некоторое время, а затем прошептал:
- А, собственно говоря, с чего бы им на вас нападать? Ведь у них не было контакта с землянами в течение двух столетий. Они искренне полагали, что отныне весь этот мир принадлежит только им. Понадобилось определенное время, чтобы хорелии уразумели ваши намерения и решили отреагировать. В случае со мной дело обстоит иначе: они уже давно осознали, что я не представляю для них никакой опасности. Но теперь они поняли. Именно это меня и тревожит.
Дом Ковача оказался весьма комфортабельным и ухоженным. Старик признался, что у него были богатейшие возможности при выборе жилища.
Все свое время он проводил, читая, занимаясь различного рода исследованиями, которые ему приходились по душе, а также играя единственно ради собственного удовольствия на фортепьяно.
Он превосходно организовал свою жизнь в мертвом городе, и Перкинс даже невольно подумал, не испытывает ли тот сожаления в связи с их внезапным появлением, похоже полностью нарушившим столь четко налаженный жизненный ритм.
Иногда Ковач полностью замыкался в себе, уходил в только ему ведомые мысли, как если бы рядом с ним никого из людей не было.
Естественно, эти восемнадцать лет полного одиночества глубоко повлияли на его рассудок и вообще на склад его личности.
Но киборги считали, что он, возможно, ещё понадобится им, особенно сейчас, когда они оказались в довольно уязвимой позиции с поврежденным аэроджетом. Починить его было делом достаточно трудным.
Все же Крупп и Смит решили заняться этим, и как можно скорее, и начали демонтировать поврежденный реактор.
Не могло быть и речи о том, чтобы добраться до стартовой шахты пешком. Быстрый подсчет, проведенный Перкинсом, показал, что от этого места их отделяло около двух тысяч километров.
Сейчас они находились на территории бывшего штата Миссури, точнее, в Рок-Сити, городе, стремительно разросшемся где-то в начале третьего тысячелетия.
Следовательно, было жизненно необходимо починить аэроджет. Иначе им грозила перспектива окончить свои дни, как и Ковач, в качестве пленников хорелий.
Нельзя было также не считаться с тем, что их энергетические ресурсы не были неисчерпаемы и что в один прекрасный день все их искусственные органы неизбежно перестанут функционировать.
Защитные скафандры тоже имели определенный ресурс действия, а запасных было всего несколько штук, ровно столько, сколько требовалось по расчетам, данным для их пребывания на поверхности.
Но самым печальным и важным в сложившейся ситуации было то обстоятельство, что у них не было никаких средств связи с Сообществом.
Перкинс хладнокровно проанализировал положение, затем собрал всех членов группы в гостиной дома Ковача.
Первым делом следовало ввести режим строжайшей экономии энергоресурсов, и Перкинс отдал распоряжение сократить деятельность их искусственных органов на весь ночной период.
Другими словами, киборги переходили на естественный сон вместо постоянного использования восстановительных пилюль, которые тем самым предполагалось сохранить как можно дольше.
Отключение биоэлектронных устройств можно было произвести постепенно, чтобы за какое-то время организм привык к новым условиям существования.
Что касается питания, то проблема не представлялась столь уж сложной. С этой стороны им ничего не угрожало благодаря накопленному Ковачем запасу питательных таблеток.
К концу дня Перкинс решил поговорить с Ковачем, находившимся в тот момент на террасе. Ученый мыл свежесобранный салат в тазу с чистой водой. Старик повернулся к нему лишь тогда, когда Перкинс поравнялся с ним.
Он вышел из глубокого раздумья и на минуту прервал свое занятие.
- Да, у всех нас свои проблемы, не так ли? - полуусмехнулся он. - Мои, например, ограничиваются тем, чтобы подготовить пищу для бедного желудка. Не за горами и час ужина.
Он кивнул подбородком в сторону хорелий, сбившихся в кучку посредине огороженного участка.
- Я уже не раз задавал себе вопрос, что думают они о том, что я питаюсь земной растительной пищей со своего огорода. В их представлении вегетарианец должен соответствовать нашему образу людоеда. Так что, как видите, и в этом вопросе все выглядит весьма и весьма относительным.
Он проследил за взглядом Перкинса, рассматривавшего самую рослую из хорелий. То было великолепное растение примерно в два с половиной метра высотой с багровыми, в желто-черную крапинку лепестками. Оно расслабленно колыхалось, возвышаясь над своими сородичами, и почти касалось стены дома.
- Самый прелестный экземпляр из всех, - произнес Ковач изменившимся тоном, - как, впрочем, и самый смекалистый.
- Красота в сочетании с разумностью всегда опасна.
- Но эта хорелия безвредна. Подождите, пока она привыкнет к вам, и я убежден, что вы сможете тогда проходить в их зону совершенно беспрепятственно.
Перкинс с большим трудом отвел глаза от величественного растения, которое, казалось, завораживало его.
Ковач, безусловно, был прав.
Эта хорелия действительно была самой прекрасной из всех.
Глава 9
Наступил вечер первого дня пребывания исследователей-киборгов в мертвом городе.
Солнце садилось, окаймленной оранжевой дымкой, а на небо ветер нагнал крупные облака, внезапно принявшие свинцовый оттенок.
Дело шло к грозе, и киборги смутно опасались этого разгула стихии, совершенно для них необычного и порождающего где-то внутри трудно преодолимое чувство безотчетной дурноты, великого, унаследованного от далеких предков страха, невероятно древнего, связанного с самыми первоистоками рода человеческого.
От раздавшегося громового раската, казалось, всколыхнулась вся планета. На севере полыхнуло голубым, затем лиловым пламенем.
Все небо внезапно озарилось паутиной молний, и в оглушающем звуковом сопровождении на город обрушилась сплошная стена воды, как бы объединяя небо с землей.
Ковач позакрывал все входы-выходы из виллы и спокойно продолжал готовить свой ужин.
Где-то неподалеку зазвонил колокол, перекрывая шум грозы, но Ковач, по-видимому, не придал этому никакого значения.
Маршал удивленно произнес:
- Вроде бы звонил колокол. Вы разве не слышите?
- Да-да, это к вечерней мессе. Я же говорил вам, что здесь все происходит автоматически.
И он снова с присущей ему беззаботностью занялся мелкими бытовыми делами.
А снаружи словно разверзся ад, стихии не на шутку разбушевались. Бурные потоки воды низвергались на город. Ветер завывал так, что полностью заглушал колокольный звон, как если бы голоса, вырвавшиеся из преисподней, стремились свести на нет призыв к Богу.
Яростные всплески молний отчетливо высвечивали силуэты мертвого города - с его куполами, башенками, посадочными площадками, памятниками, сохранившимися зданиями и нагромождениями развалин.
Буря длилась около часа, затем как-то сразу кончилась. Лишь слегка пришептывал потерявший былую силу ветер, да там и сям выстукивали последние дождевые капли.
Перкинс все это время провел в небольшой комнатке, примыкавшей к гостиной. Растянувшись на мягкой и удобной кровати, он на какой-то миг почувствовал себя снова нормальным человеческим существом.
Он принялся мало-помалу отключаться от своих искусственно вживленных органов, стараясь вернуться к естественным, чисто человеческим рефлексам.
В таком состоянии он пробыл более часа, чувствуя, как его постепенно охватывает сладкая дрема.
И вдруг неожиданно он уловил неведомо откуда возникший в его мозгу нежный, убаюкивающий голос:
"Майкл... Майкл... друг мой... ничего не бойся... не надо, раз я нахожусь рядом с тобой... ты знаешь, я ведь все время здесь... за чертой земной жизни... за границей смерти... ты же помнишь, не так ли?"
Мэри!
Это был голос Мэри.
Перкинс замер. Он напряженно вслушивался, испытывая одновременно всепоглощающую радость и необъятную тревогу. Голос зазвучал снова. В нем слышалась столь знакомая ему нежность, пробуждавшая самые радужные воспоминания.
Подчиняясь её требованию, Перкинс открыл глаза и увидел за окном окутанный сиянием силуэт.
Мэри!
Не было никаких сомнений: то был образ Мэри!
Он ясно различал её почти детское личико. Она улыбалась ему, охваченная самой нежной страстью.
"За чертой жизни... За границей смерти... Майкл, ты ведь мне тоже нужен..."
Разум Перкинса протестовал изо всех сил:
"Нет... это же невозможно... не слушай... не слушай этого призрака... Он не существует в действительности, просто не может быть явью..."
В отчаянном порыве он вскочил и опрометью бросился, задыхаясь, полный ужаса, к окну.
И тут же убедился, что видение исчезло, растворилось в царившей снаружи мгле. К своему громадному удивлению, Перкинс увидел, что это довольно большое окно было забрано медной решеткой и выходило на участок, отведенный хорелиям.
Призрак Мэри исчез.
Оставался реальностью лишь величественный цветок, трепещущий в порывах ветра.
Несмотря на темноту, он сразу же узнал его.
Это была она, самая прекрасная из всех.
На следующий день установилась скверная, таившая в себе неясную угрозу, пасмурная погода. Над городом лютовал обжигавший холодом ветер.
Перкинс не стал рассказывать коллегам о своих необычных вечерних галлюцинациях.
Говорить с ними о Мэри было выше его сил. Впрочем, это был как раз тот вопрос, который он вообще предпочитал не затрагивать в разговоре с ними.
К тому же это никак и ни с чем не вязалось. Просто, подумал он, его преследовал кошмар, нормальная реакция его подсознания, так и не избавившегося от неотступной мысли о содеянном в прошлом.
Он все время пытался убедить себя, что стал жертвой чрезмерно разыгравшегося воображения и что все это совершенно не заслуживало того, чтобы копаться в этом слишком глубоко.
Ясное дело, воспоминания о Мэри навсегда останутся в нем незаживающей душевной раной и будут терзать его до скончания дней.
Перкинс сделал отчаянное усилие, чтобы выбросить все эти мысли из головы и заняться всех их беспокоящими срочными проблемами.
Как выяснилось, авария оказалась намного серьезнее, чем предполагали поначалу. Главное, у них не было ни материалов, ни необходимых инструментов, чтобы починить вышедшие из строя элементы.
Перкинс поинтересовался у Ковача, нет ли где-нибудь в резервах Рок-Сити недостающих им материалов. При этом он подбадривал себя мыслью, что, в конце концов, это вполне могло быть и что отдельные машины вполне могли ещё находиться в рабочем состоянии, несмотря на прошедшие годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15