ЕСЛИ ТЫ ИНДИГО
КНИГА ВТОРАЯ. ПОСВЯЩЕНИЕ

Глава первая. ДР
Бренчу монетами, смеюсь,
Хожу на крышу и в кино,
И никуда не тороплюсь...
("Ночные снайперы")
Галька всё выжидательно на нее смотрела, накручивая прядь cмоляных волос на палец и помаргивая прямыми черными ресницами. Всем своим видом выражая подруге несогласие, Яна обреченно вздохнула и нажала на кнопку вызова. "Галя могла бы и сама позвонить, так нет же: меня подставила! Только б не напороться сейчас на маму..." - взмолилась мысленно. Подействовало: папа поднял трубку почти в то же мгновение, будто нутром чувствовал что-то неладное. И сходу припер к стене, не успел даже поздороваться:
- Ты где?
- Я у Гали... - растерявшись от такого натиска, Янка немного помедлила и отчаянно выпалила - мол, будь, что будет: - Я остаюсь у нее ночевать!
- Это с какой такой радости? - на удивление спокойно отреагировал отец.
- Просто, мы собираемся отмечать...
- "Мы" - это кто?
Сидящая с ногами на табуретке Галька красноречиво сморщилась, как среда на пятницу, и протестующе замахала на нее руками. "Неправильно, - догадалась Яна, - и вообще как-то неубедительно получается. Как будто бы я оправдываюсь!"
- "Мы" - это кто? Подробнее! - звенящим стальной струной руководящим голосом потребовал отец. Вся эта цивилизованная до предела беседа - не то, что с мамой! - с каждой секундой всё больше и больше смахивала на допрос с пристрастием. По идее, всё должно происходить с точностью до наоборот: надо было небрежно поставить его перед фактом, а он должен был спокойно и мирно со всем согласиться. Еще и пожелать "спокойной ночи" и всяческих благ.
- Галя, Маша, Юлька и Алина, - послушно перечислила Яна, оставив последние попытки к сопротивлению. Не в таком она сейчас положении, чтобы качать права... Галька в ответ благосклонно покивала, выковыривая из литровой банки с компотом сочные коричневые вишни, и издали показала ей пятерню с растопыренными пальцами: - А-а, еще Зая, - спохватилась Янка. - Уже поздно возвращаться, темнеет ведь рано, ты сам говорил. Да и в лицей потом будет удобнее...
Вот это был хилый аргумент: от Галькиного дома до лицея нисколько не ближе, разве что пару минут выиграешь, да и то если припустишься галопом. Думай, Яна, думай! Единственная спасительная лазейка, по любому раскладу, - этот самый ДР. Можно невинным голосом сослаться на него и выклянчить себе незапланированную поблажку: "Могу же я хоть раз в году!.."
День рожденья свой Янка никогда не любила. Более того, каждый год терпеливо пережидала, когда же это неприятное событие пройдет, как грозовая туча над головой, и можно будет снова расслабиться и жить дальше. Обычно под эту самую "дату Х" случалось что-то напряжное, ну или просто ее колбасило не по-детски: было грустно и одиноко, жизнь казалось серой, беспросветной и лишенной хоть какого-нибудь смысла. К тому же на улице с завидным однообразием из года в год лил занудный мелкий дождь, и угораздило же родиться в конце октября!.. Всё один к одному, полный джентельменский набор.
Что интересно, уже в первых числах ноября депрессия обычно улетучивалась без следа, будто корова языком слизала. Яна еще в детстве наполовину в шутку заключила с распорядителями своей судьбы своеобразный пакт о ненападении: так уж и быть, несколько дней под ДР она может погрустить, раз Они так хотят и без этого никак не обойтись... Но взамен пускай все остальные триста шестьдесят дней в году на душе будет солнечно и светло, вроде заслуженной компенсации.
Однажды она вычитала в случайно подвернувшемся под руку астрологическом журнале, что приступы хандры именно под ДР могут быть связаны со звездами и планетами, что в момент ее рождения восходили над горизонтом. Вот против них, пожалуй, не попрешь... Там еще как-то по-хитрому всё объяснялось - поврежденное Солнце, что ли. (Правда, кто его так жестокосердно повредил, Яна уже не помнила: в тот момент не показалось настолько важным, чтобы делать резервную копию в память.)
Хотя вполне возможно, эти ее заморочки начались намного раньше, не стоит так глубоко копать - звезды, планеты, гороскоп с повреждением... Достаточно припомнить первый свой сознательный день рожденья - ей было года четыре или пять, около того. В тот день Янка проснулась с радостным ожиданием, что вот сейчас откроет глаза и увидит у своей кровати отца (он как раз был в рейсе, но обещал именно на день варенья вернуться, да еще и секретным рукопожатием скрепили перед отъездом). И мама тоже пообещала, наговорила с три короба...
Но отец не приехал. Яна прождала у двери весь день, в гостиной без ее участия вовсю веселились какие-то едва знакомые и подвыпившие (как она сейчас понимает) родственники. Время от времени кто-то из них вспоминал про виновницу торжества, Янку вылавливали из прихожей и заставляли петь изрядно набившие оскомину детсадовские песни. Ну, или декламировать "на бис" дурацкие стихи, час от часу не легче... Что хуже всего, ежесекундно порывались погладить по голове и слюнявили поцелуями, особенно одна необъятная тетка в цветастом платье, с усами над верхней губой - в точности как у пирата. Усы эти, помнится, напугали Янку чуть не до истерики: из последних сил от любвеобильной мадам вырывалась, но та держала крепко и оглушительно хохотала ярко накрашенным цыганским ртом - от уха до уха... А мама и не думала защищать, наоборот, сердилась, называла ее "букой" и с очаровательной улыбкой всем своим залетным гостям объясняла, что "это у малышки явно от Владимира". Словом, не от нее - чтоб, не дай Бог, не подумали!.. Точно, это было Янино пятилетие, потому мама и решила так пышно отметить - рассудила, что по всем меркам юбилей.
Папа тогда вернулся из плавания только через месяц. Лишь намного позже Яна окольными путями выяснила, что в последнюю минуту начальство всё переиграло и его корабль отправили куда-то в сторону Африки. Позвонил он на следующий день после того злосчастного ДР, когда Янка уже все глаза себе проревела. Мама с обычным своим упорством пыталась подсунуть ей новую куклу - точно такую же, как в витрине ЦУМа, они добрую сотню раз мимо нее проходили по дороге из сада. Притворно таинственным голосом матушка убеждала, что это "прямиком от папы" (она всегда разговаривала с Яной, как со слабоумной, даже в том нежном возрасте напрягало. Не могла уже выдумать что-нибудь правдоподобнее!).
Времена сопливого детства давным-давно прошли, и все равно Янка каждый год мечтает на двадцать девятое октября уехать куда-нибудь далеко-далеко... Чтоб никто и словом не вспоминал про этот ДР и был самый обыкновенный будничный день. Или наоборот, чтобы все разом вспомнили и рвали на себе в отчаянии волосы: "А где же наша Янка?!.." Ну-ну! Как говорится, "свежо предание, но верится с трудом".
Хотя есть еще одна причина, почему Яна не горит желанием возвращаться домой - только ох как не хочется в ней признаваться! Даже самой себе. (Как сказала бы Маргарита Павловна из любимых "Покровских ворот": "Хоботов, это мелко!") Дело в том, что ненаглядные предки устроили в эту среду конкретную головомойку - и конечно же, по поводу Янкиных вечерних загулов. Не так-то много их и было, всего три-четыре: сперва с Сережкой, потом с Богданом и компанией. И главное, благопристойно все до невозможности: два раза сходили на концерт, раз в кино и на дискотеку, никаких излишеств... (Ну, почти что никаких - все мы люди, все мы человеки.) И возвращалась домой она не так уж поздно, около полуночи - ну, максимум в час или два, - могли бы уже великодушно закрыть глаза. Так нет же, взъелись так, что с Янки только перья полетели!
Больше всех бушевала мама: "Распоясалась! Шляется неизвестно где!.." Папа не кричал, только ледяным до безразличия тоном объявил свои условия: с сегодняшнего дня, сказал, она должна быть дома до десяти и ни минутой позже, а не то наживет себе крупные неприятности. В этом месте Яна не удержалась и позорно пустила слезу, вот за это сейчас стыдно... (Просто обидно стало до предела: посадили под домашний арест, как бесправную малолетку!)
Папа от ее хлюпанья, кажется, растерялся, но вмешалась мама: принялась кричать, что Янка ими всеми манипулирует и крутит, как цыган солнцем. Так что правило про комендантский час остается в силе, никакие крокодильи слезы тут не помогут. Вот Яна со зла и ляпнула, персонально для отца: "Игры в демократию закончились!" А тот обиделся, на весь вечер закрылся в Славкиной комнате. Да что там говорить, безобразнейшая вышла сцена... И как раз перед днем рожденья, не могли хотя бы несколько дней обождать!
Но и это еще не все: брательник Ярослав, морда, стоял на протяжении всей расправы с самой равнодушной физиономией, ни разу не заступился! Точно воды в рот набрал, еще и смотрел осуждающе, как последняя ханжа. Папу-то понять можно - родитель, как-никак, - но брателло!.. У самого же рыльце в пушку: бывает, заявляется домой под утро, и никто ему слова впоперек не скажет - а как же, он ведь парень, не девчонка! Короче, со стороны Ярика это было чистым предательством.
Так вот, возвращаясь к ДР: свою давнишнюю мечту она в этом году все-таки осуществила. После лицея домой и носу не сунула, сразу же окопалась у Гали. Подруги скинулись своими скромными девчачьими финансами и подарили ей острые, как бритвенное лезвие, фирменные коньки - видно, прозрачно намекали на открывшийся летом в Комсомольском парке каток. Если честно, то Янка больше обрадовалась не конькам - она и кататься-то на них не умеет, этого девчонки не учли! - а самому факту. Это ж надо: переживали, рыскали по магазинам и, как пить-дать, друг с другом перегрызлись, пока наконец решили, что ей вручить. Значит, любят, ценят и уважают - ну что еще от этой жизни нужно?.. Хоть кто-то ценит.
Что подарили ей родители и Ярик (если вообще что-нибудь подарили!), Яна была пока не в курсе - народ лишь очень сдержанно поздравил с утра, когда она только-только глаза со сна продрала. А посему пребывала в крайне сардоническом расположении духа, прямо на физиономии было написано... Наверно, как раз из-за этой маленькой детали домашние все, как один, ограничились короткой по-армейски поздравительной речью и быстренько из ее комнаты улепетнули. Один только Ярик блестнул на выходе нерастраченными залежами остроумия: "Счастья, здоровья и творческих узбеков!" Они, скорей всего, рассчитывали, что именинница после занятий прискачет домой - и дай-то Бог, в более человеколюбивом настроении. А "телепузик" сделал такой финт хвостом... Ну и ладно! Все же лучше, чем фальшиво улыбаться и старательно делать вид, что ты дико счастлива, захлестывает с головой от неслыханной радости и энтузиазма...
По поводу "как отмечать" разгорелась целая баталия, да что там - Бородинское сражение, Ледовое побоище, Ватерлоо! Юлька хотела на дискотеку и купаться (Яна от души понадеялась, что это она не всерьез, а просто вошла в лицейскую клоунскую роль и забыла из нее выйти). Галя гнула свою несгибаемую линию и всячески упирала на вечеринку с разлюбезными одиннадцатиклассниками (чему Яна нисколько не удивилась). Зая же больше всего переживала на тему торта, маленький Пятачок. Алька с Марианной снисходительно молчали, так что ничего другого не оставалось, разве что обратиться к Яне, как в последнюю инстанцию. Но Янка не хотела вообще ничего, встала в позу обиженной жизнью: "Ах, оставьте вы меня!.." Основательно всех помариновав и помучив неопределенностью, под конец милостиво согласилась, что торт - это мысль. "Уже кое-что!" - мученически вздохнула Галька и поплелась в районную кондитерскую, оплакивая на ходу идею элитной вечеринки.
Короче говоря, решили взять в прокате какую-нибудь комедию и зависнуть просто так на всю ночь, благо ГАлина мама не возражала, еще и гору хавчика наготовила... Она к Яне относится, как к родной, даже неудобно иногда бывает перед девчонками.

- Я за тобой заеду, - после изнурительно долгого молчания отозвался в трубке отец. Его интонации Янке что-то не сильно понравились, не внушили особого доверия, так сказать.
- Не надо! Мы уже всё запланировали, вон даже гадать собираемся, - перебила она с поспешностью.
На том конце провода опять помолчали, затем папа подозрительно задушевным тоном попросил:
- А ну, дай мне сюда Галю!
Галька только этого и ждала: мигом выхватила у Яны из-под уха трубку и бархатным грудным голосом заворковала прямиком в мембрану:
- Вы не переживайте, у меня даже мама дома! Ага... Я за ней прослежу! - и голос при том серьезный до убийственности, а рожи тут же на месте корчит такие, что закачаешься! Талантище.
- Порядок! - Галька прямо-таки лучилась от самодовольства - было видно, что аж распирает: - Родители меня любят.
"Эх, мне бы так! - с неожиданной завистью вздохнула Янка. - Вроде и делаю то же самое, а результат прямо противоположный. Хотя на то она и Наполеон, по социотипу... Куда уж нам, Есениным, с Напом-то тягаться!"
- Вы там скоро? У нас уже всё готово! - с нетерпеливыми нотками в голосе потребовала из гостиной Машка.

Володя отключился, не попрощавшись - надоело с этими двумя красавицами спорить. (Они с самого детства при малейшей опасности извне сбивались в могучий непробиваемый фронт, стоило лишь собраться вдвоем.) Ему как-то в одночасье стало все равно - хотя, может, надо было дочке прямым текстом разъяснить, в чем дело, обрисовать ситуацию... Опять заела эта спесивая гордость, которой еще с незапамятных времен успели отличиться многие Вишневские! (Если верить невнятным семейным преданиям, конечно.) Он уже столько за свою жизнь от этой надменной сдержанности натерпелся, и всё равно туда же...
О чем Янка не подозревала, так это о том, что своим непредвиденным исчезновением сорвала мамины наполеоновские планы о домашнем банкете - своеобразная попытка примирения. Целый день на плите жалирись-шкварились ее, Янины, любимые лакомства и дожидался в холодильнике своего часа огромный кокосовый торт. Марина, очевидно, твердо для себя решила, что пятнадцать лет - вполне круглая дата, достойная отмечания с королевским размахом. Володя невольно женой залюбовался в этом пылу бурной куховарской активности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25