Диджей быстро перелицевал звучание и сменил музыку, укротив бушевавшее техно. Народ просек расслабуху и разредился. Леха с подружками дрейфовал в чил, увлекая друзей. Максик оглянулся. Сая с Юлькой видно не было. На плоских диванах по периметру валялось человек десять. Софа в центре пустовала. Музыка зала не слышалась – тотально и густо звучала другая, не нарубаемая на куски барабанами. В ней плавились спирали и разлетные осколки больших кругов. Эти неспешные цветные движения растекались по стенам и потолку от четырех больших экранов, окрашивая вялый разговор нескольких взрослых:
– …сейчас нет рейва. Он умер в 90-х, а здесь – чисто пародия.
– … да это в мажорских клубах отстой гонят, но нормальный чел туда не пойдет – на кой мне толпа обдолбанных зажравшихся обезьян…
– Только не надо обобщать. Клубные таблетки – это одно, а нюхать и ширяться – мне лично впадлу!
– …и зачем сюда прешься?
– Кастинг провожу, на вечер половых встреч. Девочка отсюда – это не бикса с улицы. Уэлша помнишь?
– Ирвин рулит! – согласились все.
– …я – за поглючить, а драгз – совсем необязательно! Под псих-музон, без толкучки – отлечу, запросто. Добавить сюда флюоресцента, дать ароматизатор – не вылазил бы с чила…
Дрюня уже залег на софу, повернулся на бок, чтоб видеть друга, и умно вставил свои «пять копеек»:
– Ничего рейв не умер! Мы с Максиком в Питере тусанулись – такая уматная музыка…
Парень лет тридцати лениво оборвал:
– Вы че, вчера родились, малолетки? РЕЙВ – ЭТО НЕ МУЗЫКА!!! Ты меня убил простотой, пацан! Думаешь, ирокез зацветил – и уже рейвер?
Дрюня смутился. Они с Максом и впрямь подкрасили верхушки волос флуоресцентной гуашью, ну, чтоб потом легко смыть, и старики не просекли, если что. А критик продолжал:
– …ты разницу между попсовым хаусом и трансом сечешь? Тупой ынц-ынц с пустым вокалом от джангла отличишь? Въезжаешь, что баран за пультом ничего не умеет? Голос засэмплировать, свести толком…
– Не грузи пацанов, – вмешался другой. – Сказал, что рейв – это идеология, и ладушки. Вы «ЭКС» пробовали, рейверы?
– Да, – гордо соврали друзья.
– Тогда сами въедете…
И старшее поколение слиняло из комнаты, безнадежно испоганив друзьям вечер. Максик до слез жалел Дрюню, так растоптанного этими козлами. Поднимать глаза на друга было стыдно, и он уставился на черненькую, что разнеженно полулежала напротив. Ее бедра были бесстыдно разведены в стороны, и под очень короткой юбчонкой, сквозь темные колготки просвечивали светлые трусики. Максик на миг представил, что там находится, и джинсы предательски вздыбились. Пришлось перевернуться на живот, придавив «предателя», отчего приятная волна прокатилась по телу. Друг понял:
– Что, встал? У меня тоже.
Помолчали, сопереживая. У Дрюни по этой части был опыт, а у Макса – пока облом. Единственная подруга – «Дунька Кулакова», когда мамка на работе и можно заглянуть на порносайт. Лежать на животе, слегка ерзая пахом, было в кайф, музыка успокаивала, но блаженства, как утром в комнате у друга, Максик не испытывал и сказал на ухо Дрюне:
– А Леха знает, где купить экстази?
Втиснув руки в карманы, чтобы скрыть топорщение, они отправились на поиск.
Саят скакал напротив Юльки, обалдев от грохота. Дискотека была настолько круче поселковой, что даже слов не находилось для сравнения. Одного света хватило бы, чтоб завести толпу, а с такой музыкой – вообще полный отпад! Он был разок в Алма-Ате на стадионе, но там такая толкучка – не потанцуешь. Молодец сестра, знает, куда надо идти! Сай с удовольствием взглянул на Юльку. Та задорно вскидывала полненькие ножки, очередным бедром натягивая до предела юбочку, а груди почти выпрыгивали из лифчика. Круглые желтые колечки метались на мочках, обгоняя метания стрижки. Алые губы непрерывно двигались – она пела! Саят разбирался в красоте. Юлька некрасива, но так зажигательна, так поднимает руки вверх и покачивает ими, что тело ее, не перешедшее границ приятной округлости, смотрится весьма привлекательно. Во всяком случае, в поселке она котировалась бы высоко, и много морд пострадало бы в битве за нее. Интересно, а у нее парень есть? Должен быть, городские в таких делах всегда впереди… Музыка замедлилась, очень своевременно. Сай вспотел, хотелось пить, и он крикнул:
– Я устал!
Сестра потащила в сторону приоткрытой двери. Вечер опахнул разгоряченные тела. Сумерки смягчали жесткий галогеновый свет, очерчивающий площадку, где народ слонялся, курил, болтал кто о чем. Охранник внимательно следил за отдыхающими внутри загородки.
– А что он тут стоит? Он же на входе?
– Все, вход закрыт, после двенадцати народ уже почти не идет. Обычно колотим минут пять… Ты в норме? Пить хочешь? Тут коктейли – закачаешься! Пойдем?
– Не, постоим. Ты знаешь, я устал, давно не танцевал, да и спать хочется – у нас уже три ночи. Но меня хватит, пока ты не скажешь… Музыка крутая, я тебе скажу, только громкая очень…
– Что ты хочешь – столица! Здесь самый крутняк собирается. Пошли, взбодримся!
У барменши Юлька купила два высоких бокала с мутной жидкостью горьковато-лимонного вкуса, велела ждать ее:
– …а я приведу себя в порядок. Пара минут!
Саят понимающе улыбнулся. Ему в туалет не хотелось, видать, вся лишняя жидкость улетела с потом. Он посасывал коктейль, поглядывал по сторонам. Девчонки вокруг выглядели размягченными, доступными, готовыми на все. Вот эта, справа, даже ответила на улыбку, и никто узкоглазым не обозвал. Жалко, что скоро в армию, уж он бы здесь потрахался на славу! Было бы что в поселке рассказать!
Юлька вернулась довольная, поманила пальцем и сказала в ухо:
– Поцелуй меня и держи ее во рту!
– Что? – изумился тот – сестра ведь, хоть и двоюродная!
А Юлька уже тянулась к нему полными, влажными, алыми губами. Он приобнял ее за плечи, впился в эти сочные губы, которые всерьез ответили и очень трепетно присосались. Саят не заметил, как его рука спустилась на правильную позицию, чуть ниже талии, пробуя упругость попки. Юлька тем временем открыла губы и языком втолкнула ему в рот небольшой шарик. Сай отправил его за щеку. Начал отстранять, отжимать от себя непослушное девичье тело – стыдно, сестра ведь! Волна вожделения уже сделала свое дело, бедро Юльки могло воспринять мужской «твердый знак». Но сзади подпирала барная стойка, а спереди – Юлька. Они плотно соприкоснулись – его материализованное желание и ее животик. Вывернувшись, Сай отыскал бокал, пряча глаза, однако голос сестры зазвучал на диво весело и даже довольно:
– Проглоти, это снимет усталость! А ты очень вкусно целуешься, небось опыт по девушкам большой? – и, поскольку возражения не последовало, пошла дальше: – Я не знала, что ты такой темпераментный, членом чуть не проткнул!
Ее голос щекотал ухо и обжигал жаром. Допив коктейль, Сай поднял глаза на Юльку. Та улыбалась во весь рот, довольная смущением двоюродного брата. Улыбнулся и он:
– Что ты мне дала?
– Это для бодрости, их военным дают, чтобы не уставали. Они секретные, поэтому надо тайком. С поцелуем – приятнее всего, правда? Пошли, поваляемся в чилаут-руме?
– Это где? – Саят не переставал удивляться обилию новых названий.
Диванчики комнаты отдыха были не очень удобные, спинка выталкивала нижнюю часть туловища вперед, поэтому он сползал, пока затылок не стал надежным якорем. Глядеть в белый дырчатый потолок, расчерченный на квадраты металлическими полосками, было приятно – по нему струились разные цвета. У него в детстве был такой калейдоскоп, бумажная трубка со стекляшками и тремя зеркалами, красивая штучка… Ему показалось, что детство вернулось, настолько простым стал мир, когда рука Юльки взъерошила волосы:
– Отдохнул? Пошли, попрыгаем!
Они влились в танцующую массу, как дождинки в реку. Музыка зажигала, от усталости не осталось и следа, а окружающий люд был так восхитительно заведен, что Сай чувствовал каждого человека, как себя. Класс, как отличается эта дискотека от простых танцулек! Надо еще будет сходить и коктейли все перепробовать! А девчонки – загляденье! Вот эта оторва Юлька – просто богиня! Как движется, аж дух захватывает! Ей на конкурс красоты надо, с такими-то формами! суперская телка! Саят танцевал, ощущая небывалое единство с окружающими людьми, купаясь в мучительно приятных звуках… звуках, похожих на легкую зубную – не боль, нет! – сладостную чувствительность, когда старый зуб сменяется новым, уже покачивается, покидая обжитое место, но еще хранит родство с тканями десны. А окружающие его краски мира покачивались вместе с ним, пронзая насквозь глаза и сплетаясь со звуками в разноцветную сеть, надежно поймавшую всех и проросшую сквозь зал длиннющими побегами, будто нервами. И по этим общим для всего зала нервам сквозь всех-всех-всех пробегали общие волны неописуемого блаженства. Саят протянул руку скачущей напротив него богине, они задвигались совместно. Блаженство соприкосновения тел было настолько велико, что он обнял ее, а потом двинулся вслед за ней из толпы, прижимая к себе, чтобы не потерять ни мгновения близости…
Видеокамеры выдавали спокойную обстановку «выгула», порядок в зале, густое мельтешение у бара. Воронов отметил хитроумие «бычары» – бармен Федя смотрелся жалкой точкой в дальней перспективе, угол перед туалетами не просматривался. Вот туда протащилась парочка, завернула – и все, скрылась с глаз. Понятно, где торгует уборщица! Он для этого и заглянул в комнату охраны, чтобы удостовериться в своих подозрениях.
М-да, ситуация… Придется написать докладную Исаю, хотя тот не примет ее. А может, не писать? Хрен знает, вдруг пронесет, разрядится конфликт без проблем? Охранников набирал не он, а служба безопасности, пусть у них голова болит. Как всегда в такие моменты, Алексей резко пожалел, что у него нет достаточно денег для открытия собственного дела. Уж он бы организовал такую проверку охранникам, что ни одна тварь не рискнула бы наркоту в клуб проносить! А диджеев бы набрал из гвардии, с которой начинали в девяностых, с золотыми руками… И подтанцовку сделал бы на зависть, Свету забрал бы с собой, поручил ей ставить танец и солировать, чтобы на нее все специально приходили, и псевдоним ей позвучнее, типа «Анжелика, маркиза дансеров»! Мечты были сладостные, но несбыточные. Пол-лимона «зелени» надо было где-то взять, а своих двухсот тысяч хватало только на носовой платок – слезы вытирать! Разве что рвануть в Среднюю Азию, там попытать счастья? Ребята говорили, что можно стартануть с тремя сотнями. Сагитировать пару-тройку друзей, да расплеваться с Исаем? Воронов привычно делал контрольный обход, а идея с уходом в собственный бизнес все продолжала кружить на более низком, почти бессознательном уровне, никак не желая сгинуть…
По глазам директора Виктор понял, что никакого хода его заявлению не будет. Да и так понятно: одна шайка-лейка, что начальник охраны, что директор! Но не даст он этим сукам воли! Хоть один раз, хоть сегодня, но спасет зеленую пацанву от этих жлобов, не даст посадить на иглу! Виктор помнил, как ломало его младшего брата, как из талантливого парня получилось безвольное растение, живущее от «прихода» до «прихода». Сема, подсевший в Чечне на гашиш, уже не смог справиться и ширялся всякой дрянью, став «кроликом» среди подвальной шушеры. Когда он умер, менты вызвали Виктора на опознание. Изможденное тело брата с синими губами, выпирающим кадыком и «дорожкой» уколов по всему левому предплечью выглядело страшным упреком, и в сердце перемкнуло. Короткое замыкание выжгло сострадание к наркоманам со стажем, использовавшим Сему для проверки всякой дряни. Виктор нашел подвальную «тусовку», дождался темноты и от души поработал арматурным прутом. Бойню списали на нацболов. А тут тварь, уборщица, дескать, торговала коноплей и таблетками в открытую! Он видел, как мальки ныряли за угол, на ходу доставая мятые купюры, и сразу бежали назад, закидывая дрянь в рот. Иные курили в туалете. Троих он застукал, надавал оплеух и утопил косяки. Но в женский ему хода не было, хотя из распахнутой двери струился запах травки.
Спиной вперед из двери появился синий халат – она! Карман оттопыривается – точно она! И Виктор схватил гадину…
Пока ходили, возбуждение унялось. Леха скакал у подиума с теми же девками, чего-то вопил, потому с трудом въехал в тему, но прокричал:
– Вон к тому бармену, скажи «бабуина», он даст дозу и пива.
Бармен подозрительно осмотрел Дрюню, назвал цену и подал пиво. Под жестянкой в руку попал скользкий пакетик. Сунув его в карман, друзья сделали по глотку, оставили банку и бросились в туалет.
Закрывшись вдвоем в кабинке, стали рассматривать покупку.
– Это травка, – разочаровался Макс.
Недавно в школе им удалось сделать пару затяжек. Тот косячок достал опять же Леха и продал сразу четверым. Курили по кругу, два раза всего пыхнули. Да и не очень-то интересно было – так, поржали, и все. Но не пропадать же добру? Начали соображать, где выкурить, но вдруг внешняя дверь туалета с грохотом распахнулась. Ввалились, судя по голосам, двое.
– Дай, что у тебя в кармане! – продолжил раздраженный мужской голос, и гневно шипящий женский ответил:
– Отстань, идиот! Это не твое дело!
– Ты, сука, детей травишь!
Затрещала ткань, вскрик, что-то посыпалось на пол, во множестве запрыгало по углам, даже залетело в кабинку, прямо под ноги. Дрюня быстро присел, цапнул, сунул в карман. Максик подхватил друга, чуть не потерявшего равновесие, обнял за пояс. Они затаились. Еще один, более грубый мужской голос с блатным надрывом, вошел в ссору и перекрыл женский всхлип:
– Ты че лезешь, козел? Ты че, ваще не рубишь? На меня настучал, фофан бацильный. Файке мешаешь работать. Я щас тебя урою! – А затем звучный выдох «Ха!» и сдвоенный звук удара. Потом еще удар и всхрип боли. После трех таких вскриков уже первый голос – с издевкой:
– Что, качок, макивару проще бить?
1 2 3