Высоко над кораблем
кружили белоснежные голуби, с победоносными криками.
Чья-то рука коснулась плеча Кентона. Он взглянул в затененные глаза
женщину, которую звали Шарейн, теперь это была не богиня, просто женщина.
В глазах ее виднелось недоумение, крайнее изумление.
Кентон вскочил на ноги. Резкая боль пронзила его голову. Палуба под
ногами вращалась. Он старался преодолеть головокружение, не мог. Корабль
продолжал медленно поворачиваться под ногами. А дальше широкой аркой
поворачивалось бирюзовое море и серебряный горизонт.
И вот все образовало водоворот, внутрь которого его затянуло - он
падал все быстрее, быстрее. Вокруг все стало бесформенным. Снова
послышались голоса бурь, резкие крики ветров пространства. Звуки стихли. И
только три ясных звонких удара...
Кентон стоял в своей комнате!
Колокол, который он слышал, - это часы, отбивавшие шесть. Шесть
часов? Но ведь последний звук, который он слышал в своем мире, прежде чем
его унесло в мир загадочного моря, был третий удар все тех же шести часов.
Удар, оборванный посредине.
Боже - что за сон! И все на протяжении половины боя часов.
Он поднял руку и коснулся ссадины на виске. Сморщился - по крайней
мере этот удар не был сном. Подошел к драгоценному кораблю. И в недоумении
уставился на него.
Игрушечные фигурки на палубе переместились - и появились новые.
На черной палубе не было больше четырех кукол. Стояли только две.
Одна указывала рукой направо, на место на палубе рядом с мачтой, другой
рукой она опиралась на плечо игрушечного солдата, рыжебородого, с
агатовыми глазами, одетого в сверкающую кольчугу.
Не было и женщины у двери розовой каюты - там ее видел Кентон, когда
впервые появился корабль. На пороге каюты виднелись пять стройных девушек
с короткими копьями в руках.
А женщина стояла на правой половине палубы и низко склонилась над
бортом.
И весла корабля больше не были погружены в волны из лазурита. Они
были подняты, готовы к очередному гребку!

3. КОРАБЛЬ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Одну за другой Кентон потрогал фигурки. Неподвижные, твердые, они
казались частью палубы. Никакими усилиями он не мог их передвинуть.
Но что-то их передвинуло - а куда подевались исчезнувшие? Откуда
возникли новые?
Вокруг крошечных фигур не было дымки, они больше не расплывались,
каждая вырисовывалась очень четко. Игрушка, указывавшая на правую сторону
палубы, - с короткими, кривыми ногами, у нее торс гиганта, лысая голова
блестит, в ушах золотые диски. Кентон узнал его - барабанщик, бивший в
змеиный барабан.
На голове склонившейся маленькой женщины-игрушки - миниатюрный
полумесяц, и над ним потоки рыже-золотых волос...
Шарейн!
А место, на которое она смотрит, - разве не на этом месте лежал он на
другом корабле в своем сне?
Этот - и есть тот корабль? Кентон опять увидел белую и черную палубы,
розовую каюту и изумрудную мачту. Это тот самый корабль! Сон? Но что
передвинуло игрушки?
Удивление Кентона росло. В то же время нарастало беспокойство,
возбуждение, любопытство. Он обнаружил, что, глядя на корабль, не может
четко рассуждать; казалось, корабль притягивает его к себе, наполняет его
каким-то напряженным ожиданием. Кентон снял со стены занавес и набросил на
сверкающую загадку. Потом вышел из комнаты, каждый шаг давался ему с
трудом, непреодолимым было желание вернуться, повернуть голову. Он вытащил
себя за дверь, чувствуя, будто чьи-то руки держат его, тащат назад. Все
еще стараясь не обернуться, он протиснулся в дверь, затворил ее, закрыл на
замок.
В ванной он осмотрел ссадину на голове. Болезненная, но ничего
серьезного. Холодный компресс в течение получаса - и ничего не будет
видно. Он говорил себе, что, должно быть, упал на пол под действием
странного запаха, - но знал, что это не так.
Кентон пообедал в одиночестве, не обращая внимания на то, что стояло
перед ним; мозг его по-прежнему был в недоумении. Что связано с этим
блоком из Вавилона? Кто пометил внутрь его корабль и почему? В письме
Форсита говорилось, что блок нашли в холме, известном под названием Амран,
непосредственно к югу от Ксара - развалин "дворца" Набупалассара. Кентон
знал: существуют доказательства, что Ксар - одна из сторон Е-Сагиллы,
зиккурата, ступенчатого храма, который когда-то был Великим Домом богов в
древнем Вавилоне. Блок, должно быть, пользовался особым почтением,
заключил Форсит, поскольку только он был спасен при разрушении города
Сеннахерибом и впоследствии помещен в восстановленный храм.
Но почему к нему относились с таким почтением? Почему такой чудесный
корабль был заключен в камне?
Какой-то ключ к разгадке могла дать надпись, если бы не была так
повреждена. В своем письме Форсит указывал, что имя Иштар - матери-богини
всех вавилонян, а также богини мщения и разрушения, несколько раз
повторялось в надписи. Видны были также стрелообразные символы Нергала,
бога вавилонского Аида и повелителя мертвых. Много встречались символы
Набу, бога мудрости. Эти три имени были почти единственными различимыми
словами на блоке. Как будто кислота времени, изъевшая остальные знаки, эти
не могла тронуть.
Кентон читал клинопись почти так же свободно, как родной английский.
Он припомнил, что в надписи символы Иштар говорили о ее гневной ипостаси
скорее, чем о доброй. И всегда сопровождались знаком Набу, одновременно
обозначавшим сигнал об опасности, предупреждение.
Очевидно, Форсит этого не заметил - или не счел достойным упоминания
в письме. По-видимому, он также не подозревал о таинственном запахе блока.
Что ж, теперь нечего раздумывать о надписи. Она исчезла навсегда с
пылью, в которую превратилась.
Кентон нетерпеливо отодвинул стул. Он знал, что весь час тянул время,
разрываясь между горящим желанием вернуться в комнату, где находился
корабль, и страхом, что когда он туда вернется, все его приключение
окажется иллюзией, сном; Что маленькие фигуры на самом деле не двигались,
что они на тех же местах, где и были, когда он впервые увидел корабль, что
это всего лишь игрушки - ничего больше. Больше оттягивать он не будет.
- Больше обо мне сегодня не беспокойтесь, Джевинс, - сказал он
дворецкому. - У меня важная работа. Если будут звонить, говорите, что меня
нет. Я закроюсь, и тревожить меня можно только, если протрубит архангел
Гавриил, не меньше.
Старик слуга, полученный Кентоном в наследство от отца, улыбнулся.
- Хорошо, мистер Джон, - сказал он. - Я не позволю никому беспокоить
вас.
Путь в комнату с кораблем пролегал через другую, где Кентон держал
предметы, приобретенные им в разных отдаленных концах земли. Проходя, он
заметил яркое голубое свечение о остановился, как будто его задержали.
Свечение исходило от рукояти меча в одном из шкафов - любопытного оружия,
купленного им у одного кочевника в Аравийской пустыне. Меч висел на
старинном плаще, в который он был завернут, когда вороватый араб
проскользнул в его палатку. Бесчисленные столетия обесцветили лазурь
плаща, на чьей ткани извивались большие серебряные змеи, кабалистически
переплетенные.
Кентон достал меч. Серебряные змеи, двойники тех, что изображались на
плаще, вились вокруг рукояти. От рукояти отходил бронзовый стержень,
восьми дюймов длиной и трех толщиной, круглый, как посох. Стержень
расширялся и распластывался в лезвие в форме листа в два фута длиной и в
шесть дюймов шириной в середине. В рукоять был посажен большой
туманно-синий камень.
Камень больше не был туманным. Он стал полупрозрачным и светился, как
огромный сапфир.
Повинуясь полуоформленной мысли, связавшей эту новую загадку и
сиянием корабля-игрушки, Кентон снял плащ и набросил его себе на плечи.
Держа в руке меч, он открыл дверь и закрыл ее за собой на ключ; подошел к
завешенному кораблю; снял с него покрывало.
Чувствуя, как сильнее забилось сердце, Кентон отпрянул.
На корабле виднелись лишь две фигуры: барабанщик, сидевший на
корточках на черной палубе, положив голову на руки, а на белой палубе
девушка, склонившаяся на перила и смотревшая в гребную яму.
Кентон выключил электричество и стоял в ожидании.
Ползли минута за минутой. Отсветы огней Пятой авеню проникали сквозь
занавеси и отсвечивали в корабле. Приглушенно, но отчетливо доносились
звуки уличного движения, по временам гудки автомобилей - знакомый голос
Нью-Йорка.
Что за ореол окутал корабль? И куда делись звуки с улицы?
Комната наполнялась тишиной, как сосуд наполняется водой.
Но вот тишину нарушил звук - звук волн, томный, ласкающий. Звуки
гладили, такие усыпляющие, прижимали веки. С огромными усилиями он удержал
глаза открытыми.
На него наплывал круглый серебряный туман. В тумане плыл корабль,
весла его неподвижны, парус наполнен наполовину. Волны завивались у
заостренного носа, светло-бирюзовые с кружевами пены.
Половина комнаты потерялась в волнах приближающегося моря... та
часть, в которой он стоял находилась на много футов выше волн... они так
далеко внизу, что палуба корабля на уровне его ног.
Корабль приближался. Кентон удивился, почему не слышит свиста ветра,
грома ураганов, ни звука, кроме слабого шепота увенчанных пеной волн.
Отступая, Кентон уперся спиной в противоположную стену. Перед ним
плыл туманный мир, и на его груди - корабль.
Кентон прыгнул, нацеливаясь на палубу.
Вокруг него теперь ревел ветер, ветры выли и кричали - он их слышал,
но совсем не чувствовал. И неожиданно все стихло.
Ноги Кентона коснулись твердой поверхности.
Он стоял на белой палубе, лицом к розовой каюте, чьи маленькие
цветущие деревья были полны воркующими голубями с алыми клювами и зелеными
лапами. Между ним и дверью каюты стояла девушка, мягкие карие глаза полны
удивлением и тем же недоверием, которое он видел в глазах Шарейн, когда та
впервые увидела его у изумрудной мачты.
- Ты повелитель Набу, что явился из воздуха, в его плаще мудрости, на
котором вьются его змеи? - прошептала девушка. Но этого не может быть -
Набу очень стар а ты молод. Ты его посланец?
Она опустилась на колени, сложила руки, ладонями наружу, над лбом.
Потом вскочила и побежала к закрытой двери каюты.
- Кадишту! - она кулаком ударила по двери. - Святая, вестник от Набу!
Дверь каюты распахнулась. На пороге стояла женщина - Шарейн. Взгляд
ее упал на Кентона, потом - на черную палубу. Он тоже посмотрел туда. Там
на корточках сидел барабанщик; казалось, он спит.
- Карауль, Саталу! - сказала Шарейн девушке.
Она схватила Кентона за руку и втащила его в дверь. Там были еще две
девушки. Они уставились на Кентона. Шарейн вытолкнула их.
- Наружу! - прошептала она. - Наружу и помогите Саталу.
Они выскользнули из каюты. Шарейн подбежала к другой, внутренней,
двери, ведущей во вторую часть каюты, и закрыла ее на затвор.
Потом повернулась и медленно подошла к Кентону. Протянула к нему
тонкие пальцы, коснулась ими его глаз, рта, сердца - как будто хотела
убедиться, что он реален.
Взяла его руки в свои, прижалась к ним лбом, волны ее волос окутали
его. Волосы ее - серебряная сеть, в которую устремилось его сердце.
Она подняла голову, посмотрела на него.
- Что повелитель Набу хочет сказать мне? - голос ее поразил Кентона
опасной мягкостью. - Каковы его слова ко мне, посыльный? Я готова слушать
- в своей мудрости повелитель Набу прислал посыльного, которого легко...
слушать.
В голосе ее звучало легкое кокетство, в обращенных к нему туманных
глазах - озорство.
Потрясенный близостью к ней, в поисках прочной почвы, Кентон пытался
найти слова ответа. Стараясь выиграть время, он осмотрелся. В дальнем
конце каюты алтарь. Он вышит блестящими жемчужинами, перламутровыми и
бледными лунными камнями, застывшим молочным хрусталем. Перед алтарем семь
хрустальных бассейнов, из них поднимается неподвижное серебряное пламя. За
алтарем альков, но свет семи огней скрывает его содержимое. У Кентона
появилось смутное ощущение, что в алтаре кто-то скрывается.
В дальнем конце каюты низкий широкий диван слоновой кости, выложенный
молочным хрусталем и украшенный золотыми арабесками. Серебряные шпалеры
покрывают стены, многоцветные, вышитые цветами. Мягкие глубокие серебряные
ковры покрывают пол каюты, на коврах - груды подушек. Сзади и слева
открыты два широких низких окна, сквозь них струится серебряный свет.
На подоконник села птица, снежно-белая, с алым клювом и лапками;
посмотрела на Кентона, прихорошилась, проворковала и улетела.
Мягкие ладони коснулись его, лицо Шарейн было близко, в глазах теперь
- глубокое сомнение.
- Ты на самом деле от Набу? - спросила она и ждала ответа; а он
по-прежнему не знал, что сказать. - Ты должен быть посланником, - она
запнулась, - иначе... как ты можешь оказаться на борту корабля Иштар?... И
ты одет в плащ Набу... у тебя его меч... я много раз видела его в храме в
Уруке... и я так устала от этого корабля, - прошептала она. - Я хочу снова
увидеть Вавилон! О, как я хочу в Вавилон!
Теперь Кентон нашел нужные слова.
- Шарейн, - смело сказал он, - у меня есть послание для тебя. Это
правда, а наш повелитель Набу - бог правды, поэтому послание должно быть
от него. Но прежде чем я сообщу его тебе, расскажи мне - что это за
корабль?
- Что за корабль? - она откинулась, теперь все ее лицо выражало
недоверие. - Но если ты действительно от Набу, ты должен это знать!
- Не знаю, - ответил он. - Не знаю даже значения того послания,
которое несу - расшифровать его должна ты.
1 2 3 4 5