Ей запомнилась поговорка: в Лиссабоне кутят, в Порту работают, в Коимбре учатся, в Браге молятся.
Забираться под одеяло не хотелось. Кондиционер наполнял номер прохладной свежестью, но и она не могла заставить Элизабет укутаться потеплее и заснуть. Сон не шел. Голос Амарто, казалось, все еще звучал рядом и не давал ни на миг забыть о нем.
К утру, решив, что бороться с этим бессмысленно, Элизабет поставила диск с испанскими мелодиями и под звуки томных гитар пошла готовить кофе.
Густая дымка его терпкого аромата заставила ее на несколько мгновений позабыть обо всем. Это был самый надежный и проверенный способ привести мысли в порядок.
Все-таки не зря я в день приезда мучилась полчаса с англо-португальским словарем, чтобы объяснить горничной, что мне непременно нужна в номере кофеварка, подумала Элизабет, мечтательно вдыхая прохладный воздух комнаты, наполненный запахом молотых кофейных зерен. Эта девушка поняла меня довольно быстро… Во всяком случае, быстрее, чем я заучила те несколько слов. Надо будет воспользоваться сегодняшней поездкой и попросить Амарто научить меня хотя бы простейшим фразам. Буду развлекать свой родной коллектив в свободное от работы время.
Особенное впечатление это произведет на неразлучную парочку наших старейшин – Энн Рейд и Сьюзан Флаэрти. Анаконды конструкторской мысли и динозавры машиностроительной индустрии, как называет их молодежь. Элизабет представила себе выражение лиц этой парочки, когда она нарочно громко будет рассказывать Джоанне, своей подруге, о случайной ночной встрече с симпатичным португальцем.
– Как же, внимания она на него в ресторане не обратила, – будет захлебываться свистящим шепотом Сьюзан, склоняясь к уху Энн. – Наверняка раскрасилась, как рождественская елка, и глазки свои притворные от него не отводила. Тихоня заблудшая. Думала, наверное, что женит на себе, да просчиталась, как и с тем Дэймоном, с которым жила целый год. Приехала вот, хвост поджав. Сказки теперь рассказывает.
Энн в ответ понимающе закивает головой и продемонстрирует кривую улыбочку, с которой, так и кажется, капает зеленый вязкий яд. Элизабет передернула плечами.
– Действительно, анаконды, – проговорила она вслух. – Нет, те, кажется, свою жертву душат. Хотя с этого гадкого дуэта станется. Вот ерунда, и что это я на них зациклилась с утра пораньше?! – раздраженно воскликнула она.
Кофе был уже почти выпит, и Элизабет бесцельно разглядывала его остатки на дне чашки.
Да нет, не зациклилась, а просто переключилась с мыслей об Амарто, поправила она себя. Кстати, о раннем утре… Который час? После бессонной ночи ощущение такое, что сейчас уже далеко за полдень.
Элизабет поискала свои наручные часы на столике, но там их не оказалось.
– Интересно, куда я их положила? – пробормотала она, оглядывая комнату. – Господи, как болит голова, можно подумать, будто я выпила две бутылки вина, хотя на самом деле сделала всего пару глотков…
Элизабет методично перебирала свои вещи, вытряхивала содержимое дорожных сумок, косметички и даже кошелька, пытаясь отыскать невесть куда запропастившиеся часы.
Я же никогда в жизни ничего не теряла. Прямо наваждение какое-то… Так, хватит, все поиски потом, мысленно приказала себе Элизабет. Сейчас – душ и таблетка от этой противной боли в голове…
Элизабет зашла в ванную комнату. И там, на полочке, рядом с гранатовым тоником обнаружила свою пропажу, которая, как ни в чем не бывало, скрупулезно отсчитывала секунды.
– Ну и ну, – усмехнулась она, покачав головой. – Хорошо, что я про душ вовремя подумала, а то еще долго терзала бы ни в чем не повинные сумки…
Мимолетный взгляд на циферблат вновь обретенных хранителей времени заставил Элизабет ужаснуться. Стрелки, будто насмехаясь над ней, показывали ровно девять часов.
Боже мой, мы же договорились, что Амарто будет ждать меня внизу в половине десятого. Неужели я так долго пила кофе?!
Но времени для ответа на этот вопрос уже не было.
Итак, десять минут на душ и сушку волос, пять минут на их укладку, еще пять на облачение в парадные одежды и десять – на макияж, быстро подсчитала Элизабет, наблюдая за бегом секундной стрелки. В конце концов, женщина имеет право немножко опоздать…
Часы Амарто показывали тридцать шесть минут десятого, когда он увидел, что Элизабет выходит из лифта. На ней было ярко-голубое платье с умеренным декольте и такого же цвета пиджак-болеро, выгодно подчеркивавший ее изящную фигурку. Длинные золотистые волосы были красиво собраны на затылке в некое подобие морской ракушки. Эта прическа придавала мягкое очарование ее округлому лицу. В голубых глазах молодой женщины светилось солнце, отражавшееся от стеклянных дверей холла.
Она шла навстречу ему, приветливо улыбаясь.
И по его восхищенному взгляду Элизабет поняла, что иногда пятнадцать минут перед домашним зеркалом стоят двух часов, проведенных в салоне красоты.
И только сидя в темно-красном кабриолете Амарто, она подумала, что выбор платья был крайне неудачным. Элизабет казалось, что сочетание столь контрастных цветов привлекает всеобщее внимание, а это злосчастное декольте выглядит чересчур вызывающе. И вообще… Для нее гораздо более привычным был спортивный стиль одежды. От ее веселого настроения не осталось и следа. Элизабет вдруг почувствовала всепоглощающую неуверенность в себе, которая сковала ее движения…
Она надела это платье впервые, хотя покупали они его с мамой года два назад. Элизабет тогда надеялась произвести впечатление этим нарядом на родителей Дэймона… Но такого случая ей так и не представилось. И платье все эти годы провисело в шкафу.
И зачем я только взяла его с собой? – с раздражением подумала она. Пускай бы и дальше висело как музейный экспонат… И что это я додумалась облачиться в этот маскарадный костюм? Тоже мне, королева Элизабет… Хотя… я ведь не предполагала, что мы будем путешествовать в кабриолете. Я рассчитывала на обычный автомобиль с крышей…
– Боюсь, мой наряд не очень подходит для подобных прогулок, – наконец-то решилась она высказать вслух свои сомнения, бросив осторожный взгляд в сторону Амарто.
– Разве тебе еще никто не говорил, что в этом платье ты похожа на королеву Вселенной? – с улыбкой проговорил он, не отрывая взгляда от дороги.
Вот так. Оказывается, королева Элизабет и рядом не стояла, мысленно усмехнулась она.
– Никто, поскольку ты первый, не считая моей мамы, видишь его на мне, – ответила она вслух. – Маме оно тоже понравилось.
– Вот как? Значит, я могу быть перспективным претендентом на звание члена вашей семьи. Ведь сходство вкусов тещи и зятя – явление довольно редкое. Разве нет?
Элизабет на мгновение представила себе реакцию мамы, если та узнает, что ее будущий зять лет на пятнадцать старше дочери, да к тому же родом из страны, о которой она не знает ровным счетом ничего, кроме названия столицы… И зажмурилась, словно у нее перед глазами возникло страшное видение. Амарто протянул ей солнечные очки, которые лежали на приборной панели.
– Хотя это и не женская модель, зато они хорошо защищают от солнца.
– Спасибо. Я свои забыла в номере, – обрадовалась Элизабет возможности сменить тему разговора.
Светло-серая дымка стекол придавала всему вокруг умиротворяющую мягкость, плавность и неторопливость. Казалось, что весь окружающий мир поплыл вдруг в медленном танце. Мимо проносились улицы в обрамлении каштанов и пальм, высотки сменились зданиями, облицованные цветной керамической плиткой – азулежу, как ее называл Амарто. На фасадах одних домов разворачивались библейские и мифологические сюжеты, а другие представляли собой мозаику геометрических рисунков или ярких фантастических узоров. Причудливая изразцовая мозаика устилала также многие тротуары и площадки вокруг фонтанов, прозрачные брызги которых, разбиваясь в воздухе на множество мелких жемчужин, падали на ее глазированную поверхность.
Вопреки смешным опасениям Элизабет, никто из прохожих не смотрел в их сторону. Люди выходили из магазинов, держа в руках красочные пакеты с покупками, беседовали за столиками открытых уличных кафе, осматривали живописные окрестности с высоты фуникулеров и просто бродили по городу.
Элизабет удобнее устроилась в мягком глубоком кресле.
Серость провинциальная, мысленно подтрунивала она над собой. Да по этому городу ежедневно проходят сотни туристов, которые приезжают сюда со всех концов света. Наверняка по этим улицам гуляли богатейшие люди мира, и наверняка их прекрасные половины демонстрировали куда более вычурные туалеты.
– Я еще не сказал тебе, где будет проходить наша сегодняшняя экскурсия, – вывел ее из задумчивости голос Амарто. – Это дворец Паласио-да-Пена – одна из главных достопримечательностей Синтры… А на завтра я запланировал прогулку по самому известному парку этой местности – Монсеррат, – немного помедлив, добавил он.
– Мы еще не завершили сегодняшнюю, – заметила Элизабет. – Я не люблю строить планы на будущее.
– Что ж… Как сказал Джон Коллинз: «Можно доказать женщине, что она не права, но нельзя убедить ее в этом», – процитировал Амарто.
– Тем более, если она не понимает, в чем именно она не права, – не задумываясь, добавила Элизабет.
Амарто рассмеялся.
– Никогда раньше не слышал продолжения этого афоризма. Кто его автор?
– Я. Это экспромт.
– Неплохо… – улыбнулся Амарто. – Решительно, мы органично дополняем друг друга.
Осмотрев дворец, своими высокими башнями и разноцветными фасадами напоминавший волшебный замок с иллюстрации к сказке, и построенный, как узнала Элизабет из рассказа Амарто, королем Фернанду Вторым, известным в Португалии как «король-художник», они потом целый день бродили по окружающему его парку. Элизабет, словно околдованная собранными здесь со всего света экзотическими деревьями, не могла оторвать взгляда от их бесчисленных крон, от их подрагивавших на ветру листьев самых разнообразных форм и оттенков зеленого. Это место, как и обещал Амарто, произвело на нее неизгладимое впечатление.
– Мне кажется, что я побывала в средневековой Португалии, а твоя машина – это машина времени, которая теперь переносит меня обратно, в наш безумный век, – призналась она Амарто, когда они возвращались в Лиссабон.
– Я знал, что тебе понравится этот дворец, – мягко улыбнулся Амарто. – Когда у меня не ладятся дела или плохое настроение, я приезжаю сюда. Брожу по залам дворца и лесистым тропинкам, потом за чашкой кофе читаю в городском кафе Шекспира или Сервантеса, и все то, что в Лиссабоне казалось ужасным, непоправимым, отчаянно безысходным, вдруг преображается, приобретает светлые тона… Неприятности кажутся смешными, переживания – бессмысленными.
– Знаешь, я всегда считала, что произведения Сервантеса нравятся людям неудачливым, непонятым и, в общем-то, наверное, несчастным, – задумчиво проговорила Элизабет. – Ведь Дон Кихот – человек, который не нашел себя в реальной жизни и потому пытался переместиться из жестокой действительности в красивый выдуманный мир.
– Ну… меня никак нельзя назвать неудачником… хотя ты права, я вспоминаю об этой книге только в худшие моменты своей жизни, – негромко добавил Амарто.
– Надеюсь, они случаются нечасто, – осторожно заметила Элизабет.
– Нечасто, но бывают долгими и изматывающими.
– У тебя есть семья? – Элизабет внимательно взглянула на него.
– К счастью, теперь могу сказать о ней в прошедшем времени – была, – немного помедлив, ответил он. – Хотя… смотря что называть семьей…
– Разве у этого слова много значений? – удивилась Элизабет.
– Как и у многих других слов – есть истинное значение, а есть формальное наименование, – с горечью в голосе проговорил Амарто.
Элизабет не решилась продолжать расспросы, почувствовав, что нечаянно затронула, что называется, больную тему. Чтобы хоть как-то сгладить неловкость, она включила магнитолу: там Джо Дассен пел о Елисейских полях.
И почему из всей Европы я выбрала именно Португалию? – с досадой подумала она. Почему не поехала во Францию? Гуляла бы сейчас по Монмартру, любовалась шедеврами Лувра или вот под эту же самую мелодию созерцала красоту Елисейских полей. Ведь что я, в сущности, раньше знала о Португалии? Всего два слова – родина Магеллана. А Париж, благодаря романам Дюма, для меня уже давно как родной… Что, боишься влюбиться и тем самым нарушить свой драгоценный душевный покой? – ехидно спросил ее внутренний голос, коалиционный, как она сама его называла. Вот еще, глупости, отвечал ему другой, центристский. С чего это вдруг я должна влюбляться в человека, о котором ничего толком не знаю? А ведь действительно, продолжала мысленно рассуждать Элизабет. Кроме своего имени и небольшого рассказа об учебе в Штатах, он не упомянул больше ни об одном факте своей биографии… Хотя… я тоже не очень-то с ним откровенничала…
– У меня была жена, – как будто отвечая ее тревожным размышлениям, вдруг сказал Амарто. – Несколько лет назад мы расстались, и она уехала к родителям в Рим.
– Она итальянка?
– Нет, Мануэла родом из местечка Азейтао, это неподалеку от Сетубала… Он расположен в нескольких десятках километров от Лиссабона. Там выращивают виноград для знаменитого во всем мире «Мускатель Сетубал». Ее отец – потомственный винодел, фортуна благоволила секретным формулам его хмельной алхимии, дела шли успешно, и его пригласили в Италию, работать в одной из фирм, занимающихся импортом алкогольной продукции. Мать Мануэлы хотела, чтобы мы переехали вместе с ними, но я как раз в это время налаживал связи нашей фирмы по продаже оливкового масла, заключил длительный и выгодный контракт и не мыслил своего существования без любимого дела. Мануэла осталась со мной, но наши взаимоотношения, которые и раньше вряд ли можно было назвать безоблачными, после отъезда ее родителей стали напоминать не на шутку разыгравшуюся бурю.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3