Лина Баркли
Я никогда не полюблю

1

Налив себе первую утреннюю чашку кофе, Глэдис принялась за подсчеты. Прошло четыре дня, значит, остается еще девять. Сегодня пятница; следующая неделя – крайний срок. Прежде чем Майк вернется с конференции, ей необходимо решить, станет она его женой или нет.
Глэдис уселась за стол и, склонившись над чашкой, глубоко задумалась. Ее совместное будущее с Майком вовсе не казалось безоблачным. Не то чтобы она серьезно сомневалась в новом избраннике, напротив, в Майке она находила все, чего ей недоставало прежде в Дэйве Флэвине. Но неудачное замужество угрюмой тенью омрачало душу, суля провал второй попытке обрести покой и счастье в браке. И избавиться от этих мыслей Глэдис при всем желании не удавалось.
Однако в том, что их супружеская жизнь не сложилась, без сомнения, повинен только сам Дэйв; нечего валить с его больной головы на ее здоровую. И если бы дело касалось только его головы… Нет, это просто идиотизм – снова позволить прошлому встать на пути. Если не вытряхнуть все это из головы, удачи ей не видать.
С тех пор как Глэдис рассталась с Дэйвом, прошло три года. Пару лет назад, в день их развода, она без околичностей заявила своему бывшему супругу, что не намерена не только встречаться с ним когда-либо, но и вообще видеть его. И с тех пор повторяла это себе десятки раз. Она не желала, чтобы Дэйв Флэвин отнимал у нее хотя бы секунду ее новой, свободной жизни.
Однако человек предполагает, а бог располагает; одно дело – желание, и совсем другое – грубая реальность. Все эти годы Дэйв казался Глэдис то этаким белокрылым ангелочком, постоянно маячившим за ее правым плечом, чудо-принцем, рядом с которым меркли остальные мужчины; то, наоборот, мрачным чертом – советчиком, предостерегавшим ее от грядущих невзгод и напоминавшим о тех безднах отчаяния, в которые могут ввергнуть отношения с мужчиной. И то, что их любовь давно задохнулась под тяжестью непростительных и непрощенных ошибок, под лавиной всего, что произошло с Глэдис и привело к разрыву, уже не имело ни малейшего значения.
Выражаясь «высоким штилем», цветы любви давно увяли и рассыпались в пыль; однако пыль эта плотным облаком окутывала ее сердце, навевая тоску по чему-то несбыточному и внушая уверенность в том, что изменить все равно ничего не удастся.
Голос матери вывел Глэдис из раздумий.
– Какие у тебя планы на сегодня, Глэдис?
Мать прошествовала к столу с обычной порцией вареных яиц и слегка обжаренного хлеба, неизменно составлявших ее завтрак.
И тут Глэдис решилась. Настало время избавиться от мертвого праха воспоминаний, пора выбросить из головы Дэйва Флэвина раз и навсегда. Это необходимо. Дэйв Флэвин наконец-то перестанет существовать для нее – как если бы он обрел вечный покой на каком-нибудь тихом сельском кладбище. И случится это сегодня. Если Глэдис при виде Дэйва останется холодной и равнодушной, если он не вызовет у нее и тени прежних чувств, она сможет жить дальше, не оглядываясь на прошлое. И со спокойным сердцем примет предложение Майка – без этих выматывающих душу сомнений, похожих на затяжное похмелье. Без сожалений.
И тогда ничто не омрачит ее счастья.
– Я думаю… Позвоню-ка я Ширли Картер, – откликнулась Глэдис. – Может, она захочет сходить в кино или прошвырнуться по магазинам.
Ответ показался Глэдис удачным. В конце концов, почему бы ей не провести день в компании своей приятельницы и коллеги-учительницы? К тому же Глэдис ни словом не обмолвилась о Дэйве, а значит, сумела избежать неприятной и совершенно бесполезной сцены, которую мать не преминула бы ей устроить.
Что касается Софи Ньюмен, то, по ее мнению, худшим поступком в жизни дочери был ее брак с Дэйвом Флэвином, а самым мудрым – развод с ним. Последнее вполне отвечало глубокой неистребимой неприязни, которую Софи всегда испытывала к Дэйву, а неприязнь эту он с самого начала заслужил тем, что постоянно нарушал столь дорогие сердцу Софи житейские правила или же просто издевался над ними во всеуслышание, выставляя на посмешище привычные и незыблемые для Софи законы. Разумеется, именно это в первую очередь и привлекало в нем Глэдис, которая в глубине души с юных лет терпеть не могла все эти постылые условности.
Быть может, именно стремление восстать против общепринятых канонов и породило в душе Глэдис желание связать свою жизнь с Дэйвом? Может быть, ей хотелось именно этой свободы и независимости от кого и чего бы то ни было? Тогда ей казалось, что в Дэйве она обрела чуть ли не духовного собрата. Однако это оказалось ошибкой.
По мнению Глэдис, никакие семейные неурядицы, размолвки и ссоры не способны оправдать измены – да и что вообще могло оправдать такое? Особенно если супружеская неверность была столь очевидна: женщина, с которой Дэйв встречался, забеременела от него. И то, что у нее случился выкидыш, не имело абсолютно никакого значения. Это была не просто измена, настоящее предательство, после которого Глэдис и помыслить не могла о том, что Дэйв останется ее мужем.
– Должно быть, тебе недостает Майка, – заметила мать. В ее голосе прозвучала нотка надежды. Она явно одобряла его кандидатуру в качестве будущего мужа своей дочери. В глазах Софи Ньюмен Майк Лемон был почти сказочным принцем, чудом, появившимся на горизонте их небогатого на события существования. – Какая жалость, что ему придется провести весь отпуск вдали от нас!
– Это очень важная конференция, мама, – отозвалась Глэдис, неопределенно пожав плечами.
С одной стороны, ей хотелось оправдать решение Майка, которое она считала абсолютно правильным; с другой – прекратить обсуждение того, что касалось только ее лично.
– Думаю, он мог бы и тебя пригласить поехать с ним, – в голосе матери послышался легкий упрек. Она явно не желала менять интересующую ее тему разговора.
– Это было бы неудобно.
В отличие от Дэйва, который всегда плевал на мнение окружающих, у Майка никогда и мысли бы не возникало совершить поступок, способный вызвать хотя бы малейшее осуждение. Одно дело – личная жизнь, совсем другое – работа. Майк никогда не смешивал их, строго придерживаясь определенных правил. Десять лет, проведенных на флоте, привили ему дисциплинированность, которой отныне подчинялась вся его жизнь и которую он перенес в систему образования, став директором школы. Майк представлял собой образец человека, на которого всегда можно положиться. Кроме того, он был абсолютно предсказуем. Глэдис в очередной раз уверила себя, что для спокойной семейной жизни лучшего и пожелать нельзя.
– Ну, в конце концов, ты же работаешь под его руководством, – резонно заметила мать; краткий и почти резкий ответ дочери вызвал у нее желание как-то обосновать свое мнение.
– Конференция устраивается для директоров частных школ, мама. Не для учителей. Майк постоянно будет занят. Им нужно проводить свою политику. Ты же знаешь, они хотят выбить у правительства дополнительные субсидии в следующем году.
– Да, но ведь не придется же им все время торчать в зале, – возразила мать.
– Мое пребывание там с Майком будет выглядеть не слишком-то прилично, – пояснила Глэдис. – Я ведь не жена ему. А Майк никогда не позволит себе хотя бы на волос преступить рамки приличий или поступиться амбициями.
Кроме всего прочего, Майк нацелился на то, чтобы получить место директора в более престижной частной школе на другом конце города. В конце следующего года оно могло освободиться, и у Майка были все шансы завладеть им – с его-то напором и энергией. За него говорили и его молодость – всего каких-то двадцать девять лет, – и редкое обаяние, которое покоряло и учеников и их родителей.
– Однако в амбициях нет ничего плохого, Глэдис.
Мать произнесла слова с напором; в ее голосе прозвучали жесткие нотки, что заставило Глэдис оторвать наконец взгляд от кофейной чашки и посмотреть на сидящую напротив пожилую, но все еще моложавую женщину. На мгновение их глаза встретились. Глэдис поняла, что мать сейчас вспомнила о Дэйве, вернее, о той черте его характера, которую Софи Ньюмен называла прискорбным отсутствием каких-либо амбиций. По ее твердому убеждению, новые идеи, а ими у Дэйва всегда полна голова, никогда не имели под собой никакой твердой основы. Их нужно расценивать как нечто подозрительное и ненадежное, а то и опасное.
Глэдис поспешила отступить с зыбкой почвы:
– Я вовсе не говорила, что в амбициях есть что-то плохое, мама.
На том и спору конец – если, конечно, это можно назвать спором. Чтобы избежать лишних ссор и скандалов, они избегали произносить имя Дэйва. Вернувшись домой, Глэдис взяла это себе за правило и неукоснительно следовала ему.
В ту пору ее матери – вдове – была, как никогда, нужна помощь. После операции на сердце она поправлялась медленно, а Вивьен, ее любимой дочери, было не до того – у той родился очередной младенец. Поскольку Глэдис разошлась с Дэйвом, ей сам бог велел ухаживать за больной матерью. Совершенно естественно, что она перебралась к Софи – и осталась с нею даже после того, как та встала на ноги и вполне могла вести хозяйство сама.
Впрочем, если бы Глэдис задумала вернуться к себе, это потребовало бы определенных усилий, а прилагать их ей вовсе не хотелось, да вроде и незачем было. После разрыва с Дэйвом ее вообще мало что заботило. К тому же дом матери находился неподалеку от школы, где работала Глэдис.
Это было так легко – вести размеренную, спокойную жизнь, когда день за днем проходят незаметно, почти ничем не отличаясь друг от друга… Даже суровые взгляды матери больше не раздражали Глэдис. Они, можно сказать, жили душа в душу – или почти так. Кроме того, после семилетней разлуки из-за замужества Глэдис ее примирение с матерью принесло утешение обеим, избавив от острого чувства одиночества.
Из состояния сонного покоя ее вывела встреча с Майком. Жизнь снова начала интересовать Глэдис, в чем была несомненная заслуга Майка. Он вполне подходил Глэдис, был добр с ней. Каждый день они виделись в школе, в свободное время играли в теннис, выбирались вместе в театр и на концерты.
Как любовник Майк вовсе не сводил Глэдис с ума, однако с ним она надеялась обрести умиротворение и покой, которых ей так недоставало в первом замужестве. Конечно, глупо оглядываться на прошлое, но она не могла не сравнивать Дэйва и Майка, ту жизнь, которую вела с одним, и ту, в которую готова была вступить с другим.
Однако хватит сравнений…
Мать поднялась из-за стола и поставила посуду в раковину.
– Я вымою все, только доем, мама, – предложила Глэдис. – А ты сможешь увидеться с Вивьен, пока та не ушла на теннис. – Произнеся последние слова, она улыбнулась улыбкой искусительницы.
Мать посмотрела на нее с нежностью, имевшей отношение не только к Глэдис. Софи доставляла удовольствие мысль о том, что она немного побудет со второй дочерью: Вивьен всегда была для нее светом в окошке. Вивьен все делала правильно. И самым правильным ее поступком стало замужество: она вышла за дантиста – за человека с профессией, обеспечившего Вивьен хорошим домом, оказавшегося прекрасным мужем и отцом. Словом, истинным столпом общества, человеком, достойным всяческого уважения.
– Приятно провести день с детьми, – проворковала мать.
Разумеется, усмехнулась про себя Глэдис. Пока Вивьен прыгала по теннисному корту, мамочка возилась с двумя очаровательными и уже основательно испорченными ею внучками. Обе малышки вполне напоминали благовоспитанных девочек, какими их хотела видеть бабушка. Глэдис рассеянно подумала о том, как-то ее матушка станет управляться с маленьким бузотером – сыном Вивьен: парнишка, должно быть, окажется не столь покладист.
– Передай им привет от меня, – сказала Глэдис, пожелав в душе, чтобы мать поняла: разговор окончен.
Софи уже была одета в темно-зеленый, прекрасно сидящий на ней брючный костюм. Воротник-стоечка бежевой блузки сколот у горла жемчужной брошью, в ушах – жемчужные серьги. Короткие волосы идеально уложены снежно-белыми волнами – ни один волосок не выбивался из прически. Моложавое лицо тщательно подгримировано – только губы не накрашены, но Глэдис была абсолютно уверена: перед тем как выйти из дому, мать непременно сделает и это.
Софи Ньюмен судила о людях по внешности и манере одеваться, а потому и сама крайне заботилась о том, чтобы выглядеть безукоризненно. Даже если красоваться было не перед кем, кроме детей.
Как же она должна была ненавидеть Дэйва – его потертый костюм, неряшливую щетину, которую он не давал себе труда сбрить, даже собираясь на свидание к Глэдис!
– Всего хорошего, дорогая.
– И тебе тоже, мама, – ответила Глэдис; однако внутренний голос подсказывал ей, что нынешний день вряд ли обещает быть добрым.
Ожидая, когда раздастся звук захлопывающейся входной двери, Глэдис обдумывала план действий. Конечно, можно просто набрать номер и узнать все, что требуется. Однако Дэйв, конечно, не преминет со злорадством напомнить ей, что она сама сказала ему при расставании. А сказала она, что им больше не о чем говорить.
И нет ни малейших сомнений в том, что после этого он швырнет трубку. Так же решительно, как когда-то Глэдис вычеркнула Дэйва из своей жизни.
Ну уж нет, этого удовольствия она ему не доставит!
А кроме того, ей вовсе не хотелось с ним говорить. Чтобы все выяснить, достаточно просто увидеть его – и будет просто идеально, если при встрече они обойдутся без долгого диалога. Лучшее место свидания, конечно, контора Дэйва. Глэдис, без сомнения, удастся устроить личную беседу с глазу на глаз – и всего на несколько минут. Она мысленно представила, как объяснит свое появление.
«Только не устраивай никаких скандалов, Дэйв. Я снова выхожу замуж. Надеюсь, ты тоже найдешь себе женщину, с которой будешь счастлив».
Стоило только щелкнуть замку входной двери, как Глэдис принялась действовать – будто уход матери послужил для нее условным сигналом.
1 2 3 4