«"Техника - Молодежи", № 11»: 1970
Роберт Альтер
Мираж

Шестеро наших рабочих-африканцев уныло ковыряли лопатами твердую, серую от зноя землю, спекшуюся на ровных, плотно уложенных камнях. Вероятно, раскопали пол древнего жилища или, может, крышу осевшей постройки? Наверняка что-то скрывалось под этой каменной кладкой.
Я устроился на обломке стены как раз над землекопами и наблюдал за работой. Тэннер, мой компаньон, лежал поодаль в палатке, страдая от очередного приступа лихорадки.
Наступили сумерки. Повеяло свежестью, и наконец первые крупные капли дождя оросили иссохшую землю. Сначала они падали редко, словно крошечные серебристые плоды с волшебного дерева.
Рабочие расчистили почти всю площадку. Сумерки быстро сгущались, и мне пришлось присесть на корточки, чтобы лучше рассмотреть кладку. Сомнений не оставалось — это была крыша, сложенная из плотно пригнанных камней правильной формы.
— Хелло, — обратился я к старшему из рабочих Хассину, — отодвиньте-ка один из угловых камней.
Хассин перевел мои слова, и рабочие начали орудовать ломами. С трудом одну из угловых плит удалось сдвинуть в сторону. Глазам открылся черный зияющий прямоугольник.
— Принесите лестницу и фонарь, — мой голос чуть дрогнул на последнем слове.
Сгорая от нетерпения, я выудил из кармана огрызок свечи и зажег его. Затхлым, нездоровым запахом подземелья тянуло из разверстой каменной кладки. Сунув свечу в дыру, чтобы убедиться в отсутствии ядовитых газов, я тщетно пытался разглядеть что-нибудь внизу, Вскоре подошли африканцы и опустили в яму лестницу. Хассин подал мне фонарь. Я начал спускаться.
Как ни странно, здесь было сухо. Только холод и темнота создавали ощущение сырости. Тяжелые капли дождя падали сверху и стекали по ступенькам лестницы. Поднятый над головой фонарь осветил мрачные стены, здесь и там виднелся беловатый налет плесени.
Неожиданно в зыбком мраке мне почудилось видение, словно сотканное из бликов от фонаря. Это была фигура обнаженной женщины. Изумленный, я чуть не пробормотал «простите, мадам». Мраморная скульптура в полный человеческий рост как будто светилась изнутри холодным белым светом. Я подошел к ней поближе.
Это была, бесспорно, самая замечательная скульптура, какую мне когда-либо приходилось видеть. Мельчайшие детали — волосы, ресницы, ногти — поражали своей достоверностью. Она стояла как живая, слегка расставив ноги, туловище чуть повернуто над великолепными бедрами, взгляд обращен в сторону, через плечо. Непередаваемое впечатление производило лицо, вернее, его выражение. Нечто странное и загадочное виделось в нем. Было ли это удивление, ужас или восторг? Что же так поразило ее? Я, как во сне, топтался вокруг статуи и даже посматривал в ту сторону, куда смотрела она… Кто создал этот шедевр? Как он попал сюда? И когда? У меня не было никаких сомнений: мы сделали необычайное, быть может, великое археологическое открытие!
Я вернулся к лестнице и отпустил рабочих домой. Хассин снова многозначительно ухмыльнулся, прежде чем пошел прочь. Неужели он увидел? Подходил ли он к дыре, пока я был внизу?
Едва дождавшись, когда рабочие исчезнут из виду, я бросился через кучи щебня к палатке, где лежал Тэннер, Дождь лил как из ведра.
— Ты никогда не мог и мечтать о такой находке! — мой голос тонул в шуме дождя. — Она… она бесподобна! Нет, это не то слово! Ты только взгляни на ее лицо!
Тэннер приподнялся на своем ложе, проворчал что-то и бросил таблетку хинина в рот. Это был приземистый и грузный человек, совершенно лысый. Раскопщик, не связанный никакими обязательствами с археологическими партиями. Впрочем, ни один уважающий себя археолог не хотел иметь с ним дело. Своеобразные методы Тэннера не пользовались популярностью. Мексиканское правительство преследовало его за контрабанду юкатанских сокровищ. Из Камбоджи он был изгнан за те же делишки. Греки при одном упоминании его имени приходили в ужас. Я не одобрял приемов Тэннера и пустился с ним в приключения только потому, что восхищался его эрудицией и археологическим чутьем.
— Уверен, что ты не предполагал найти здесь такое сокровище, продолжал я.
Тэннер попытался подавить свою дрожь и криво усмехнулся.
— Судя по тому, как ты отзываешься о нем, действительно не предполагал. Впрочем, нет ничего удивительного, что оно спрятано именно здесь. Пойдем-ка поглядим.
Накинув дождевики, мы двинулись в темноту сквозь сплошную стену воды.
Тэннер, лишь только увидел скульптуру, чуть не задохнулся.
— М-мой бог! Эт-то ф-фантастично, М-миллер! Зажги еще фонарь!
Я зажег второй фонарь. Тэннер крался вокруг скульптуры, цепко оглядывая ее.
— Что-то невероятное! Ты только посмотри, как проработаны детали! Она древняя, древняя, древняя, мой мальчик, ты даже не можешь себе представить, какая она древняя! Это, конечно, не греческая и не римская скульптура. Черт возьми! Даже самые великие мастера древности не смогли бы так оживить мрамор!
Лицо мадонны вновь приковало мой взгляд. Что там она увидела, там, неизвестно где?
— Миллер! Ты знаешь, сколько она стоит?
Я покачал головой… Так и знал, что он заговорит об этом.
— Ее стоимость — это тридцать лет моих скитаний по миру, тридцать лет опасностей и лишений. Несколько раз я обогнул земной шар в поисках этой женщины, но никогда не мог представить себе, что она так прекрасна. Невероятная удача! — Тэннер замолчал и перевел дыхание.
— Ты все сказал? — спросил я.
— Что ты, что ты, конечно, нет, дорогой мой, ведь это золотое дно! Это же тысячи, сотни тысяч долларов! Я знаю надежных людей. Двое из них живут в Париже. Они не зададут никаких вопросов, даже не спросят наших имен. Никаких расспросов. И никаких налогов! Все пополам, мой мальчик, фифти-фифти, если…
— Если я помогу тебе вывезти ее отсюда!
— Иначе ничего не будет. Ты прекрасно это знаешь. У местных чиновников липкие руки. Мы должны быть довольны, если увезем отсюда какие-нибудь черепки или бусы. Как думаешь, Хассин и эти парни видели ее?
— Вряд ли. Я спустился сюда один. Черт его знает, этого Хассина! Может, он подкрался и заглянул вниз, когда я отвернулся?
— Если он узнал, то уже сообщил властям. В этом можно не сомневаться. Миллер! Мы должны увезти ее сегодня ночью! Сейчас!
Я начал отговаривать его, но уже через минуту сам стал колебаться. Слишком уж велик был соблазн разбогатеть или хоть стать знаменитым. Прежде чем окончательно решиться, я спросил Тэннера:
— Ты уверен, что это шедевр? Она действительно очень древняя?
— Я знаю свое дело. Она не упоминается ни в одном из существующих каталогов. Это точно… Ее уникальность подтвердит любой специалист. Но в этом ты вполне можешь положиться на меня. Все, что ты должен сделать, это помочь мне вывезти ее отсюда.
— Куда? И как? — спросил я.
— Дай подумать… Нам надо найти какое-нибудь суденышко, чтобы переплыть реку. Правда, в пути нас могут перехватить морские патрули. Нет, так не пойдет. Мы должны довезти ее на нашем грузовике берегом до границы. Идет?
Я поразмыслил и согласился.
Мы опутали скульптуру веревкой, перекинули свободный конец через блок, кое-как закрепив его над дырой, и осторожно начали приподнимать драгоценный груз. Как ни странно, но мне показалось, что мрамор должен быть тяжелее.
— Как ты думаешь, она из халцедона? — спросил я, когда мы остановились на минуту, тяжело дыша. Сплошной поток воды продолжал лить на нас сверху. — Почему она так поблескивала при свете фонаря?
— Это, должно быть, влага, — отозвался Тэннер, — за сотни лет она могла скопиться в погребе.
Может быть. Но ведь погреб был запечатан не хуже, чем гробница Тутанхамона…
Наконец мы вытащили статую в дождь и темень, и Тэннер заторопил меня. «Скорее грузовик! Ради бога, скорее!»
Наша старая развалина с высокими металлическими бортами и открытым верхом стояла рядом, Я подал машину к яме, затем выскочил из кабины и начал опускать задний борт. Тэннер, обхватив качающуюся статую, со страхом следил за моими движениями. Борт со скрежетом опустился, и холодная черная вода схлынула из кузова. Тэннер трясся так, что слышно было, как он стучал зубами.
— В-все хорошо. В-возьми ее з-за плеч-чи, н-не з-за голову, парень! Р-ради всего святого, ос-ст-сторожней!
Чертыхаясь и толкаясь, раскачивая и подпирая статую то с одного бока, то с другого, мы наконец втащили ее в кузов. Тэннер шипел, как бразильский боа:
— Т-теперь лег-че! Тих-хо! Не с-стукни ее о б-борт!
Слава богу, наша мадонна была в кузове. Она лежала на спине, щедро орошаемая дождем, лицо, слегка повернутое к левому плечу, хранило застывшее, поразившее нас странное выражение. Чем она удивлена?
— Я с-сяду з-за руль, — сказал Тэннер, оттолкнув меня в сторону.
Нахмурившись от смутного предчувствия, я поднял задний борт и, обойдя машину, влез в кабину. Тэннер захлопнул дверцу, нажал на стартер, и мы двинулись. Сначала медленно, пока вылезали из грязи, затем, как только выехали на дорогу, понеслись зигзагами.
— Легче! — пронзительно крикнул я.
— З-заткнись! — огрызнулся Тэннер.
А дождь все лил, лил. Вода капала с потолка кабины, сочилась через щели и даже через неплотно подогнанные края ветрового стекла. Грузовик буксовал, выкарабкивался из грязи, резко поворачивал и скользил юзом, затем вновь вырывался вперед. Тэннер, не переставая трястись, стучал зубами и корчился за рулем.
И вдруг все происходящее показалось мне безумием — эта сумасшедшая гонка ночью по раскисшей дороге, этот трясущийся в лихорадке, ослепленный навязчивой идеей неудачник, скрючившийся за рулем, эта мраморная женщина с загадочным лицом, слегка повернутым к левому плечу…
— Тэннер, — позвал я, — зря мы все затеяли…
— Замолчи ты, черт возьми! Разве ты не понимаешь, что я везу в кузове? Это моя жизнь. Вся моя жизнь! Тридцать лет я лелеял мечту о таком сокровище, и вот оно в моих руках. Да разве я мог представить себе, что она будет такой? Она моя! Я нашел ее и вывезу отсюда — никакие силы на земле не остановят меня!
Настойчивый рефрен в его словах — я, мое, моя — неприятно поразил меня… Продолжает ли он считать нас равноправными партнерами «фифти-фифти»? Болезнь или наша находка помутила его разум?
Далеко впереди вдруг появился и исчез огонек. Бот он снова зажегся и медленно стал приближаться к нам. Потом замер. Около него зажегся огонек поменьше. Он то исчезал, то снова появлялся.
— Это мотоцикл, — прохрапел я. — Кто-то сигнализирует нам, видно, приказывает остановиться.
Тэннер не отозвался, и я почувствовал, что он гонит машину прямо на мотоциклиста. Мне ничего не оставалось делать, как резко ткнуть левой ногой в ступню Тэннера, лежащую на педали тормоза.
— Болван! Ведь ты убьешь его!
Машина с визгом затормозила и развернулась, подняв фонтан грязи.
— Проклятье!
— Черт бы тебя побрал!
Высокий детина в дождевике направился к нам, тяжело ступая по грязи. Это был один из береговых патрульных. На локтевом сгибе у него уютно лежал автомат довоенного образца. Он подошел к кабине с той стороны, где сидел Тэннер, и постучал дулом автомата в дверь. Тэннер молча опустил стекло.
— Кто такие? — спросил патрульный. — И куда направляетесь?
Мы вытащили свои бумажники с удостоверениями личности и подали ему.
— На раскопки, — безразличным тоном произнес Тэннер.
— Вы видите, мы археологи, — сказал я. — Переезжаем с места на место в поисках древних сокровищ.
— Да-а? — протянул патрульный. — Есть разрешения?
— Они у вас в руках, — сказал Тэннер.
— Да? А что в кузове?
— Инструменты для раскопок.
— Ну-ка покажите!
Тэннер наклонился, словно нащупывая что-то около своих ног. Признаться, я не обратил на это внимания. Словно завороженный я смотрел, как патрульный подходит к кузову. Все-таки мне удалось сбросить оцепенение и выйти из кабины.
— Открывай!
Кузов до краев был заполнен водой, хотя она непрерывно стекала вниз через множество щелей и отверстий с полу и бортах. Я взялся за правый откидной болт кузова и улыбнулся патрульному, словно говоря «пожалуйста, смотрите». Фигура Тэннера метнулась за его спиной. Тяжелый гаечный ключ, описав дугу, с силой опустился на голову патрульного. В тот же миг ночную тьму разорвали выстрелы: «Бах-бах-бах-бах!» Все-таки он успел нажать курок, прежде чем его безжизненное тело повалилось в грязь.
— Тэннер! Идиот! Зачем ты это сделал?
Тэннер ничего не ответил. Он бросил гаечный ключ в сторону и, наклонившись, поднял с травы автомат. Затем сказал:
— Оттащи его в кусты. Живо!
Я подошел к распростертому телу, но из-за темноты и дождя не мог понять, оглушен или убит патрульный.
— Тэннер, наверняка он очень плох или даже мертв.
Холодное прикосновение металла к подбородку обожгло меня. Я поднял голову — Тэннер целился из автомата прямо мне в грудь.
— Тащи его в кусты! — повторил он.
— Тэннер, послушай меня. А если он жив?
— Тащи его в кусты…
Должно было последовать «или…», но я не стал ждать продолжения. Мне было ясно, что теперь мой компаньон не остановится ни перед чем.
— Дальше поведешь машину ты, — сказал Тэннер. Он втолкнул меня в кабину и следом влез сам. Я медленно повел грузовик вперед, объехав на обочине мотоцикл. Автомат упирался мне в правый бок.
— Мы могли уговорить его, — сказал я.
— Нет. Он знал о нас, чиновники подослали его.
— Не говори чепухи, он ничего не знал. Ты ударил его просто так, безо всякого повода.
— Заткнись и крути баранку! — Тэннер больно ткнул меня дулом под ребра.
Вот когда я всерьез испугался. В ушах все еще стоял звук выстрелов «бах-бах-бах-бах». Я замолчал и стал пристально всматриваться в набегающую темноту.
Тэннер что-то бубнил себе под нос. Я прислушался: «…ей тысячелетия… Честно говоря, даже не знаю, к какому периоду ее отнести… Немыслимо, но в то же время… в то же время…»
В то же время она лежала в трясущемся грузовике одна, пока мы неслись сквозь лавину воды и мрак. Ливень не переставал ни на минуту. Казалось, начался всемирный потоп.
Тэннер решил, что мы проехали приграничную полосу. «С-сейчас н-надо б-будет с-свернуть н-на зап-пад».
1 2