OCR – Хас; Spellcheck – Faiber
«Глаз тигра»: MELOR; Таллинн; 1993
ISBN 5-88590-067-1
Оригинал: Wilbour Addison Smith, “The Eye of the Tiger”
Перевод: А. Снежко
Аннотация
В приключенческом супербоевике Уилбура Смита события разворачиваются с такой головокружительной быстротой, что просто не позволяют читателю расслабиться. Группа авантюристов и искателей приключений предпринимает отчаянные, полные смертельных опасностей попытки связанные с подъемом со дна океана сокровищ, покоящихся там среди обломков кораблей, много веков назад потопленных пиратами. И, как правило, это не остается в тайне от банды, которая также охотится за этими сокровищами…
Уилбур Смит
Глаз тигра
Это был один из тех сезонов, когда рыба появилась поздно. Моя старушка и ее команда трудились изо всех сил, ежедневно уходя далеко на север и возвращаясь в Грэнд-Харбор уже затемно, и только шестого ноября нам попались первые крупные рыбины, скользящие в пурпурных водах Мозамбика.
К этому времени я уже совсем отчаялся. Мою лодку зафрахтовал один тип из Нью-Йорка, рекламный заправила по имени Чак Макджордж. Он из моих постоянных клиентов, готовых каждый год совершать паломничество длиною в шесть тысяч миль, чтобы поймать большого марлина в водах Сент-Мери. Чак – юркий коротышка, лысый, как страусовое яйцо, но с сединой на висках, у него лицо мудрой коричневой обезьяны и крепкие ноги – вещь совершенно необходимая в рыбной ловле.
Мы, наконец, увидели рыбу: она плыла, играя в волнах высоким плавником, имевшим тот особый изгиб, который отличает марлина от акулы или дельфина. Анджело заметил его одновременно со мной, но остался на передней палубе и оттуда завопил от радости. Цыганские кудри трепались по его щекам, а зубы сверкали на слепящем тропическом солнце.
Рыба то появлялась, то исчезала в глубине моря и походила на плывущее по волнам бревно, черное, тяжелое, массивное. Ее хвостовой плавник изящно повторял повороты спинного, пока, наконец, марлин не ушел в глубину, и вода не сомкнулась над его блестящей спиной.
Я повернулся и кинул взгляд на нижнюю палубу. Чабби помогал Чаку устроиться в большом «рабочем» кресле. Он пристегивал крепкие ремни, подбадривая Чака, и, посматривая вверх, ловил мой взгляд.
Чабби презрительно кривился, плюнул за борт – разительный контраст с тем волнением, которое охватило всех нас. Чабби – настоящий верзила, того же роста, что и я, но гораздо крепче в плечах, да и выдержка у него получше моей. Он один из самых упорных и неисправимых пессимистов в нашем деле.
– Да, застенчивая рыбка! – буркнул Чабби и опять сплюнул.
– Не обращай внимания, Чак! – крикнул я. – Старина Харри не оставит тебя без улова!
– А у меня как раз есть тысяча зеленых, которая мне шепчет, что у тебя ничего не выйдет! – откликнулся Чак, поморщившись от слепящих солнечных бликов, прыгавших по волнам. Его глаза горели тем же азартом.
– На спор! – принял я пари и сосредоточил все внимание на рыбе. Но Чабби, конечно, был прав. После меня он лучший в мире знаток рыбьих повадок. Эта рыба была большая и чертовски пугливая.
Пять раз я кидал ей приманку, стараясь привлечь ее со всей хитростью, на какую способен. Но каждый раз марлин уходил, стоило мне только повернуть «Балерину» ему наперерез.
– Эй, Чабби, там в леднике есть свежие куски дельфиньего мяса. Бросай наживку! Может, он на нее клюнет! – крикнул я, отчаявшись.
Мы дали ему дельфина. Я собственноручно закинул приманку, и она поплыла в волнах, словно живая. Не составило труда уловить момент, когда марлин на нее клюнул: он как бы приподнял свои мощные плечи, и я увидел, как мелькнуло его светлое брюхо, похожее на опущенное под воду зеркало.
– Клюнул! – закричал Анджело. – Он клюнул!
Я отдал рыбу на попечение Чака чуть позже десяти утра. Леска, натянутая в воде, требует от рыбака немалых сил. Но моя работа была потяжелей и требовала большой сноровки. Я направлял «Балерину» по волнам, догоняя марлина. Рыба нещадно тянула леску, делая отчаянные прыжки в воде. Наконец, Чак, усевшись поудобнее в рабочем кресле, вел марлина, упираясь своими чертовски крепкими ногами.
Чуть позже полудня Чак его доконал. Марлин плыл на поверхности, делая круги, которые постепенно сужались по мере того, как Чак натягивал леску.
– Эй, Харри! – голос Анджело вывел меня из задумчивости. – А у нас гости!
– В чем дело? – спросил я.
– Сам Большой Джонни пожаловал к нам! – указал он. – Рыба ранена, и он это учуял.
Я взглянул и увидел приближающуюся акулу. Ее тупой плавник уверенно рассекал поверхность. Она плыла к нам, привлеченная борьбой и запахом крови. Это был большой молот. Я позвал Анджело: – Иди на мостик! – и отдал ему управление.
– Харри, если только этот ублюдок сжует мою рыбу – плакала твоя тысяча зеленых! – буркнул Чак, обливаясь потом на своем стуле.
Я нырнул в рубку и, опустившись на колени, поднял задвижки на дверце моторного отсека. Мне оставалось лишь протянуть руки и ухватить приклад карабина, спрятанного внутри. Вернувшись на палубу, я еще раз проверил, заряжен ли он, и переключил на автоматический огонь.
– Анджело, разверни-ка меня к этому Джонни! Перегнувшись через перила, я прицелился в акулу, а Анджело повел судно прямиком на нее. Да, это действительно был молот, крупная особь, футов двенадцать от носа до хвоста. В прозрачной воде рыба имела какой-то медно-рыжий оттенок. Я осторожно прицелился ей между глаз, сидящих по обеим сторонам уродливой, деформированной головы, и нажал на курок. Прогремели выстрелы, по палубе застучали пустые гильзы, вода взорвалась тысячами брызг. Акула конвульсивно вздрогнула: пули пробили ей голову, разнеся в щепки череп и крошечный мозг. Она перевернулась и стала погружаться в глубину.
– Ну, спасибо, Харри, – отозвался Чак, переведя дыхание, все еще потный и красный.
– Фирма веников не вяжет, – улыбнулся я в ответ и пошел сменить Анджело у руля.
Без десяти час Чак начал вытягивать марлина. Он тащил его до тех пор, пока рыба не перевернулась на бок, слабо похлопывая хвостом и судорожно хватая воздух. Ее помутневший глаз был размером с хорошее яблоко, а тело пульсировало и переливалось всеми оттенками серебра, золота и «царского пурпура».
– Теперь поосторожней! – крикнул я и, надев перчатку, подтянул рыбу ближе к Чабби, который уже поджидал со стальным крюком наготове.
Чабби ответил мне презрительным взглядом. Это, видимо, означало, что когда я беспризорничал в лондонских трущобах, Чабби уже насаживал на гарпун здоровенных рыб.
– Подожди, пока катушка не размотается! – не оставлял я своих советов, чтобы еще немножко задеть его. Чабби скривил губы.
Волна подняла рыбу к нам, обнажив ее серебристую грудь и распластанные плавники.
– Давай! – крикнул я, и Чабби метнул гарпун. Брызнула алая кровь, рыба забилась в агонии, взбивая белую пену и обдавая нас, словно из душа, морскими брызгами.
На Адмиралтейском причале я подвесил рыбу на стрелу портового крана. Бенджамин, смотритель гавани, подписал свидетельство на общий вес в 817 фунтов. И хотя яркие, флюоресцирующие краски поблекли и слились в мутный, темный цвет смерти, туша впечатляла своими размерами – 14 футов 7 дюймов от носа до раздвоенного наподобие ласточкиного хвоста.
«Мистер Харри подвесил на пристани сущего Моисея!» Эту весть уже разнесли по улицам босоногие мальчишки, и жители острова, ухватившись за отличный предлог пораньше улизнуть с работы, заполнили пристань, как в праздник.
Наконец, новость достигла самого правительства, и президентский лендровер с пестрым флажком на капоте пронесся по извилистой улице. Проложив носом путь через толпу, машина остановилась, и из нее появилась Важная Особа. До независимости, Годфри Биддль был единственным адвокатом на острове. Он уроженец Сент-Мери, но образование получил в Лондоне.
– Мистер Харри, какой изумительный экземпляр! – в восторге закричал он. – Улов, подобный этому, мог дать толчок зарождавшемуся на острове туризму, – и Президент пожал мне руку: он всегда старался быть на высоте.
– Спасибо, мистер Президент! – даже с пышной шевелюрой на голове он едва доставал мне до подмышек. Сегодня он был просто симфонией в черном: черный шерстяной костюм, черные лакированные туфли, кожа цвета антрацита и лишь немножко седины на висках.
– Вас действительно можно поздравить! – Президент Биддль не мог устоять на месте от восторга, и я уже знал, что в течение сезона, как обычно, буду получать приглашения на ужин в президентской резиденции. Чтобы добиться этого, мне понадобилось год или два, но президент, в конце концов, все же принял меня, будто я был уроженцем острова. Я стал как бы одним из его детей, со всеми вытекающими отсюда привилегиями.
Прибыл на своем катафалке Фред Кокер, вооруженный всем необходимым для фотосъемки. Пока он устанавливал треногу и прятался под черной тканью, чтобы навести фокус своей допотопной камерой, мы приняли для него позы возле здоровенной туши. Чак стоял в середине с удочками в руке, а все остальные расположились вокруг него, скрестив руки на груди на манер футбольной команды. Мы с Анджело улыбались, а Чабби, даже перед объективом, смог изобразить лишь кривое подобие улыбки. Снимок замечательно подойдет к моей новой рекламной брошюрке: верная команда и ее бесстрашный капитан, из-под козырька выбиваются кудри, ворот рубашки расстегнут, широкие открытые улыбки. Это должно привлечь многих в следующем сезоне.
Я договорился, чтобы рыбу отправили в холодильник ананасового склада. Со следующим рефрижератором ее заберут в Лондон. Чабби и Анджело я отправил драить палубу «Балерины» и наполнять ее баки на заправке компании «Шелл», расположенной на другой стороне гавани. Потом они должны были отвести ее на якорную стоянку. Когда мы с Чаком садились в кабину моего старого, видавшего виды пикапа, тот, пригнувшись, прошептал мне на ухо: «Харри, а как насчет небольшой премии?» И я точно знал, о чем он собирается меня попросить, так как делал это каждый раз: «Миссис Чабби необязательно знать об этом, не так ли?» – «Так точно», – согласился он, и сдвинул на затылок свою замусоленную фуражку.
Я посадил Чака на самолет в девять часов на следующее утро и всю дорогу назад вниз с плато пел и гудел клаксоном своего старого «Форда», когда навстречу мне попадались девушки, работавшие на ананасовых плантациях. Они выпрямлялись и, одаривая меня сияющими улыбками из-под широких полей соломенных шляп, махали мне вслед.
В бюро путешествий Фреда Кокера я обменял туристские чеки, полученные от Чака, вволю поторговавшись с Фредом о курсе обмена. Кокер был в своем парадном одеянии – фрак и черный галстук. Камера и тренога временно отдыхали, а фотограф превратился в распорядителя похорон. Похоронная контора Фреда находилась с обратной стороны его бюро путешествий и выходила на широкий проезд. Катафалк использовался Фредом и для встречи туристов в аэропорту: сменялась лишь рекламная табличка, а на смену подставки для гроба приходили сиденья. Все мои клиенты доставались мне с его помощью, поэтому он заграбастал десятую долю моих чеков. Кроме того, он был и моим страховым агентом, ежегодно вычитая страховку за «Балерину», прежде чем аккуратно свести баланс.
Я каждый раз пересчитывал все так же тщательно. Фред хоть и похож на школьного учителя – такой же высокий, худой и подтянутый – в нем достаточно местной крови, которая не только придает его коже здоровый бронзовый цвет, но и делает его склонным к небольшим махинациям в кассовой книге, не известным до сих пор многим профессионалам.
Нимало не обижаясь, он терпеливо ждал, пока я закончу проверку, и когда я засунул пачку купюр себе в задний карман, он, блеснув золотым пенсне, обратился ко мне, как любящий отец: «Мистер Харри, не забудьте, завтра прибывают ваши новые клиенты.»
– Все в порядке, мистер Кокер, не волнуйтесь, моя команда будет в отличной форме, – заверил я.
– Но они уже сидят у «Лорда Нельсона», – тонко намекнул он.
Фред всегда держит руку на пульсе всей жизни острова.
– Мистер Кокер, я управляю судном, а не обществом трезвости. Не волнуйтесь, – повторил я и встал. – От похмелья еще никто не умер.
Я пересек Дрейк-стрит и вошел в лавку Эдварда, где меня встретили, как героя. Сама Ма Эдди выплыла мне навстречу из-за прилавка, и я тут же утонул в ее необъятной груди.
– Мистер Харри, – проворковала она. – А я ходила взглянуть на рыбу, что вы вчера поймали!
Затем, все еще обнимая меня, она повернулась, чтобы крикнуть одной из девушек: «Ширли, принеси мистеру Харри холодного пивка, да поживее!» Я вытащил деньги. Симпатичные местные барышни, увидев их, зачирикали, как воробьи, а Ма Эдди закатила глаза и обняла еще крепче.
– Сколько я вам должен, миссис Эдди?
С июня по ноябрь, в долгий мертвый сезон, когда нет рыбы, Ма Эдди помогает мне протянуть это тощее время. Поудобнее устроившись у прилавка с банкой пива в руке, я выбирал необходимые мне товары из тех, что стояли на полках, разглядывая при этом ножки девушек, когда они в своих мини-юбчонках взбирались по лесенкам, чтобы снять для меня что-то с полки. Когда у старины Харри в кармане лежит сотня–другая долларов, ему сразу становится веселей на душе и хочется немного попетушиться.
Затем я отправился на заправку «Шелл», и управляющий принял меня в объятья прямо у дверей конторы, которая находилась между двумя гигантскими серебристыми емкостями.
– Ну, слава богу, Харри, я жду тебя уже все утро. Начальство мне все уши прожжужало о твоем неоплаченном счете.
– Больше ждать не надо, брат, – ответил я.
«Балерина», как и все красивые женщины, была чертовски дорогой любовницей, и когда я вернулся к своему пикапу, пачка в моем кармане заметно отощала.
Они ждали меня в саду «Лорда Нельсона». Остров гордился своими связями с Королевским флотом, несмотря на то, что уже давно не принадлежит Британии, а шестой год купается в лучах независимости. Но до этого, в течение двухсот лет он служил перевалочной базой британского флота.
Бар украшали старые литографии давно умерших художников.
1 2 3 4 5 6 7 8