Ты сделал это по доброй воле. Ты освободил скрытую в Талисмане Дремлющую Силу; теперь она не заставит себя долго ждать. — Ужас и отчаянье идут в мир, — ужас и отчаянье, каких уже много веков не знала земля… Но теперь нету древних царей, способных встать против этой Силы. — Не поднимутся из могил те, кто доблестью и мощью своей могли отменять замыслы Древних Богов… А наследники их сами призывают беду на свою голову… — Ты сделал это, Наур. — Ты сам, добровольно!.. — Человек запрокинул голову и злобно расхохотался…
…Я шагнул к нему, но сильные руки тут же схватили меня с обеих сторон, — и, как я ни напрягался, вырваться мне не удалось. — Стоял на месте и с бессильной злобой смотрел на человека. — Много бы я отдал сейчас за умение испепелять врага взглядом…
– В тебе опять пробудилась природная добесть?.. — спросил меня человек, отсмеявшись. — Смотри, она опять приведет тебя к какому-нибудь непредвиденному результату… — Отпустите его… Он не опасен…
Руки, стискивающие меня, разжались, и я, тяжело дыша, смотрел, смотрел на человека… — Эх, если б я мог до него добраться!..
– Ты, наверное, ждешь от нас наказания за свои дела?.. — с презрением спросил меня он. — Нет. Ты не опасен; ты нам безразличен. — Иди куда хочешь… Иди, только помни наперед, что мы сильнее тебя. — Ну, да я уже сколько раз говорил, и возможность убедиться у тебя была…
…Мне сначала показалось, что я ослышался. Или — что демоны теперь решили поиздеваться надо мной таким способом. — Я смотрел, смотрел на человека…
– Иди, Наур, Можешь даже забрать свой меч. Все равно — ничего доброго ты им не сделаешь. — Иди. Ты слишком ничтожен, чтобы держать на тебя зло. — И мы не держим его. — Ни за старые обиды, ни за новые… — Он указал на обгорелые останки убитого демона, на разрубленное тело человека, столь неосмотрительно пытавшегося разоружить меня. — Будем считать, что твое зло покрыто той пользой, которую ты принес нам… сам того не ведая. — Скоро ты увидишь плоды своих дел. Потому — ты свободен. — Иди. Ты не страшен нам. — Ты жалок, Наур…
… Ряды людей в черных повязках дрогнули и раздались в стороны, освобождая мне дорогу. Руки с копьями опустились, и когда я, подобрав меч, молча пошел к выходу, — с опущенной головой, сам не свой от обиды, от унижения, — люди только внимательно смотрели на меня. — С насмешкой… С презрением…

4. Раздумья побежденного
Последние слова предводителя демонов еще долго звучали жгучим эхом во мне. — Да, я действительно был жалок. — Особенно жалок я был в тот миг, когда, выйдя за порог и убедившись, что меня никто не остановил, поддался безотчетному страху и бросился бежать, — со всей скоростью, на какую был способен, делая зигзаги, чтоб уберечься от возможного копья в спину… — Да, я был очень жалок. — Правда, на бегу я сам себя презирал, — но от этого скорость моя вовсе не уменьшалась. Перешел я от бега на быстрый шаг (тоже очень быстрый…) только где-то на середине К-.
Я шел по К-, сердце тяжело бухало в груди, так же тяжело, казалось, бухала ночная темнота, и звезды пульсировали в небе. — Да, я был плохим хранителем родового достоинства. — Настоящий Наур, думалось мне, невзирая на копья, бросился бы на врага и, мгновенно уподобившись дикобразу, истекая кровью из многочисленных ран, — все же достал бы его и забрал с собой в гибель… А может быть, достал бы и еще нескольких… Даже — нет: я чувствовал, что на настоящего Наура не смели бы так напасть… и не сумели бы так напасть… — Я проворонил опасность; я не сумел с честью вывернуться из беды; я бежал, позорно бежал от врага… — Нет… — Поникший, потерянно расхаживающий по площадке в ожидании электрички на М., я был не наследником древних царей, а простым обывателем, которого только что прижала в темном углу шпана и, пригрозив набить морду, отобрала десять рублей и талон на водку… — То есть, я был — самим собой…
…Хорошо, что большинство жителей страны — такие же простые обыватели, и потому без нужды не выходят из дому после наступления темноты. Ни в электричке, ни в M-е (впрочем, в M-e я на всякий случай шел «задними дворами») я не встретил никого, и потому — человек со странным мечом не стал наутро достоянием гласности в городке…
Я добрел до своего дома, уже устав за время пути переживать свой позор. — У меня, видимо, начиналось какое-то нервное потрясение… — И я, последними усилиями воли сдерживаясь, чтобы не закричать, не зарыдать или не сделать еще чего-нибудь столь же глупого и шумного, торопливо искал ключ, открывал дверь (не сразу попал в скважину), мечтая только об одном: забыться. Хоть ненадолго. — Облиться холодной водой, съесть несколько снотворных — и постараться забыться… отойти, отдохнуть… Ибо нервы мои уже почти не выдерживали… — А когда в сенях, в углу мне бросился в глаза — четко и ясно — некто высокий в пальто, — нервы сдали, и я с каким-то рычаньем рубанул его своим мечом…
…Силы небесные! — Если я ранее не сумел сойти с ума от ужасов, сегодня впору было сделать это от позора… — От цепочки непрестанных позорных деяний, совершаемых мной сегодня. Включив свет, я увидел разрубленную молодецким ударом вешалку, и валяющееся рядом на полу мое разрезанное пальто…
…Это было мое единственное пальто, но не в том дело. — С невероятно идиотским, видимо, лицом, с грозным мечом в руке, я стоял над убитой одеждой и, глядя на нее пустыми глазами, бессмысленно улыбался. — Не помню сейчас, какие чувства стучались, бегали, метались в моей несчастной голове… — Помню, что после я, выронив меч, мягко упал на колени возле сраженной вешалки, — и заплакал… Заплакал обиженным плачем ребенка, не понимающего ничего на свете.
…Первым моим чувством, когда я очнулся утром, было то же самое: стыд. Вторым -тревога. Испуг. — Что-то я слишком поспешно начал хвататься за меч. — Пусть я для начала всего-то зарубил вешалку; но этак еще немного осталось, и я любого, кто наступит мне на ногу, буду на месте раздваивать… — Нет, прослыть маньяком-убийцей меня вовсе не устраивало… — Надо было что-то делать с собой… И надо было вообще что-то делать… — Но что?.. Что я мог сделать?.. — Мне казалось, что все надежды потеряны…
Следующие пару дней я занимался тем же, чем и в первый после возращения: упивался собственным позорем и пытался как-то прийти в себя. Изживал отчаянье, вспоминая подетально тот несчастный день, выжигая в себе те чувствительные окончания, которые отвечают за мою способность стыдиться… Не знаю, насколько хорошо это у меня получилось, но детальное припоминание последнего происшествия помогло мне в другом. — Ибо, несмотря на очевидную неудачу моего предприятия, кое-какие полезные сведенья я все же получил. Оставалось сообразить, как их использовать.
Итак. Во-первых, я понял, что не надо полагаться на волшебные вещи до такой степени, чтобы полностью доверять им заботу о своей безопасности. — Дважды у меня была возможность проверить это на практике, — и теперь я, наконец, убедился…
Во-вторых, выяснилось, что существуют демоны, которых можно приручить и использовать для выполнения мелких не-демонических поручений (правда, мне все же не было ясно, почему прирученный Ольгой демон сначала попытался убить меня, а только потом спросил мое имя. — Может, демоническая сущность пересилила?..).
Далее. — Грозные служители Болотных Богов вовсе не всесильны (правда, это наблюдение не мне бы делать): они не смогли помешать Ольге написать и передать весточку, не сумели изолировать Надю от сообщения с Ольгой…
Еще было известно, что Надя то ли вовсе на свободе, то ли на положении более легком, нежели Ольга. — Скорее всего, вообще на свободе. — Иначе Ольга вряд ли советовала бы сначала отыскать Надю, а потом уже — ее… «Правда, — тут же подумалось мне, — Ольга может просто не знать, где Надя и что с ней, — и просит поискать ее на всякий случай, наудачу…» — Да, могло быть и так; но хотелось надеяться на лучшее.
…Кажется, в основном все. Кое-что я постарался запомнить потверже. Как своеобразную инструкцию для будущего. — «Памятка для того, кто намеревается успешно бороться с демонами»…
Это все я вынес из своего приключения, как уже данные выводы. Но были и загадки, которые еще предстояло разгадывать. — Одну из них можно было разгадать прямо в своем доме, и я не мешкая занялся этим.
Бледная земля была в правом внутреннем кармане моего пиджака. Я выгреб ее всю и осторожно высыпал на пол. — При свете дня она не мерцала своим странным светом, а выглядела как обыкновенная почва, только что обесцвеченная. — Вспомнив видение, я решил проверять кое-что, пришедшее мне на ум в связи с ним. — Я взял свой меч в левую руку и, едва дыша от внимательности, медленно вонзил его в кучку на полу… Меч входил в землю!.. Он входил в нее легко и свободно, почти без моего усилия, — как входил вообще во все, что мне доводилось им рубить. — Он ушел начисто, его скрыла бледная земля… — Я смотрел на это и прыгал от радости, как школьник, которому впервые самостоятельно довелось взорвать в костре баллончик от аэрозоля. — Чудеса, чудеса!.. — Отпраздновав исчезновение меча, я протянул левую руку над землей и произнес — по такому торжественному случаю вслух — заклинание, и рукоятка вынырнула из земли в мою руку. — Правда, после первого удачного опыта радость от второй удачи была несколько скромнее, но в общем хорошее настроение вернулось ко мне. — Теперь, в случае надобности, мне не придется ехать либо идти куда-нибудь через людные места с мечом в руках; я могу нести его в кармане… — Замечу наперед, что это были далеко не все возможности комплекта, состоящего из бледной земли, меча и… — Впрочем, далеко вперед я забегать не намерен. — Тогда, с первого раза, я больше ни до чего не додумался; но даже такое применение вновь открытых способностей бледной земли (или меча) было уже удобством… — А что современный человек ценит больше, чем удобства?..
…Разгадку самого явления я не нашел. Впрочем, можно предположить два наиболее вероятных варианта. — Во-первых, меч мой (о чем я никогда не забывал) — в сущности не меч, а один из могущественных демонов древности; если так — то вполне возможно, что ему под силу изменять свои облики, свои размеры…- Вот именно способность изменять размеры меня и интересовала. На земле, очерченной знаком, и, так сказать, «околдованной» наговором Иг-Наура, он мог уменьшаться до такой степени, что свободно умещался в любую горстку этой бледной земли…
Вторая гипотеза исходила не из размеров меча, а из глубины его залегания под землей. — Глубины, из которой практически безразлично, в какое место на поверхности выходить, лишь бы было «окно» для выхода (то есть бледная земля) — и воля Наура, призывающая Бледного Бога к делу…
Не знаю, верны мои гипотезы или нет, но, в конце концов, это неважно. — Я, слава, богу, не научный работник и вовсе не обязан заниматься размножением вероятностей. — Главное, что я набрел на свойство меча, могущее быть мне полезным… — Ни откладывая, я тут же принялся шить мешочек, и вскоре бледная земля, засыпанная в него, упокоилась в том же кармане, что и была… И тут я заметил за ней еще одно любопытное качество.
…Сначала — о предметах. Их четыре: карман, а в нем — авторучка и трехрублевка. Четвертый предмет — тот самый мешочек, какой я только что сшил. — Сами по себе эти четыре предмета не очень потрясают ум, но я вспомнил, как бледная земля сожгла оружие демона, убитого мною в тот несчастный вечер… Одно воспоминание потянуло за собой другое, — и я припомнил, как Ольга, в гибельный день нашей последней встречи, сообщила мне, что несколько демонов погибли из этом пятне…
«Значит ли это, что земля пятна уничтожает только то, что связано с нечистыми силами, и обходит вниманием нормальные предметы, вроде ручек и денег?..»
Нужно было проверить новую догадку. Я сообразил быстро. В левом кармане пиджака лежало свернутое в бурый шарик послание Ольги. — Вот вещь из мира демонов!.. — Я вытащил шарик, развернул, переписал на всякий случай текст на листок бумаги, высыпал бледную землю на пол и положил шарик на кучку…
…Шарик обуглился очень быстро. Пошел легкий дым, форма шарика начала меняться, огонь разворачивал послание… Несколько слоев, отстав, изогнулись и съежились… Мгновение — и горстка темного пепла лежала на бледной земле…
Ну, что же. И это открытие как-нибудь используем. «Если б я знал раньше!.. — вспомнил я свой поход в К-. — Я бы мог закидать демонов землей из пятна, или, на крайний случай — набрать ее побольше…»
Но ладно. Пусть и поздно — я сделал это открытие. — Да, Науры были великим народом. — Не зря их боялись Болотные Боги… — Ох, не зря!..
Другая загадка, не дававшая мне покоя, — Талисман. Как я привык его называть. — Что же это такое на самом деле?.. Что я сделал реально ужасное, бросив его в болото?.. — «Ужас и отчаянье идут в мир…» — сказал мне Верховный Демонослужитель. — «Ужас и отчаянье, каких много веков не знала земля…» — Что же это могло быть?.. — Я долго пытался сообразить. — «Дремлющая Сила»… — Ольга тоже что-то говорила о ней… Но что она есть?.. — Я даже не «терялся в догадках», как любят говорить: у меня и догадок не возникало. — Ужас и отчаянье… — Уж если повелитель чудовищ, от одного вида которых у неподготовленного человека может кровь в жилах застыть, говорит об ужасе, — значит, он знает, о чем говорит. — И, значит, я, с моим дилетантским понятием о чудовищах, вряд ли это смогу представить…
Итак, ничего мне не удалось понять в этой загадке, кроме одного: речь идет о чем-то действительно ужасном. Причем — человек пообещал мне, что скоро я увижу плоды своих дел… — Что это ЧТО-ТО было создано на погибель смертным… — «Всем, что ли?..» — Я не знал, как велика опасность, опять-таки потому, что ничего не знал о ее сущности; но думы мои были мрачны, и мужественное, хотя и нерадостное, чутье подсказывало мне, что лучше преувеличить опасность, насколько это в моих силах, чем преуменьшать ее… Более того: оно подсказывало мне, что «преувеличить» ее трудно… — А я, как уже неоднократно говорил, вполне доверял своему чутью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23