Дан Маркович
Жасмин


Маркович Дан
Жасмин

Дан Маркович
Жасмин
1. ВЕСНА-ЛЕТО
x x x
А помнишь, Малов, как мы нашли нашего Жасмина, как возились с ним, лечили, и про всю нашу остальную жизнь, или забыл?.. Ведь со времени твоего отъезда прошло сто сорок пять дней, а ты говорил, скоро вернусь, ну, шестьдесят... Одно письмо я получил, как ты выставил мои картинки, сначала никто не ходил, что за цветы, какие еще цветы... не соображают без рекламы, а потом как повалили, и ты продал одиннадцать штук, нет листов, ты ведь всегда поправляешь "не называй их штуками!"... и привезешь кучу зеленых. Знаешь, пригодятся, должен ремонт нижним соседям, потом расскажу, и откупиться от бабкиных потомков, насели, требуют свою долю за квартиру, я о них не знал, откуда взялись?..
Но я лучше по порядку, ладно?.. Хотя порядка во мне никакого, ты знаешь, и особенно сейчас, но мы все живы, это главное, ты говорил - "живи, Саша, пиши картины, живи!.." Я пробовал жить один, как ты учил меня, "принимай решения!", и что вышло? Ты что говорил?.. - "пора, Саша, не отлынивай от жизни, иначе она тебя отлынит..." Не избавился, иногда придумываю слова, хотя у меня их много, все-все, которые мама бросала в мою темноту, в окошко, со мной остались. Но, оказывается, в жизни бывают случаи и моменты... обычных слов не хватает. Как с картинками, там ведь не слова и не мысли, нет!.. Я не рассказывал тебе, как попался, начал рисовать, давай понемногу расскажу.
Я каждое утро, и вечером перед сном разговариваю с тобой, писать не люблю, ты знаешь. Я шепотом, в голове думать не умею, начинаю говорить и сразу запутываюсь, так много нужно рассказать, а порядок должен быть во всем, да?.. Но у меня не получается. Наверное, все-таки придется взять перышко или карандашик, записать, ты учил меня - основные темы, как в школе, я туда не ходил, но от тебя много знаю. И, конечно, мамин голос и все ее слова, истории, сказки, ведь она мне рассказывала десять лет, пока я молчал в своем вязком мире.
x x x
Я ничего не забываю, а ты плохо помнишь, только свое детство чуть получше, а вчерашний день кое-как, позавчерашний того хуже, но говоришь всегда - " помню главное, зачем мне чепуха!" Я не знаю, зачем все помню, не стараюсь, внутри у меня прорва места пустого, туда со свистом затягивает все, что вижу и слышу. С тобой моя жизнь имела порядочный вид, причесанный, я понимал, зачем все на свете, а если сомневаюсь, ты мне объясняешь, а как ты уехал, началось такое... не разобраться, ветер подхватил, несет над землей, по узким улицам, бьет об углы... я должен моментально решать, куда повернуть, что сделать, а я не могу. Ты говорил, я должен вырасти окончательно, но теперь что получается?.. - слишком быстро и непоправимо меня несет, несет... и вот принесло к концу года, а тебя все нет и нет.
Я старался, Малов - терпел, пытался, как ты говорил, " жить по разумению", а оно слабое у меня, ты же знаешь. Ты говорил - "сядь и обдумай в тишине", придумай выводы, реши и дальше живи по плану - я пробовал, не получается. Меня наталкивают, бьют носом об стенку и говорят - ну, как?.. А никак!.. Я немного устал, устал. Но я сделал все, что умел, Малов, "не убегал от трудностей", так ты учил меня, "поступал, как велит совесть", хотя не понимаю, что это за штука, просто делал как лучше, да?.. Ты говорил мне люди разные и странные, я верил, но только теперь начинаю понимать. Или мне кажется, что понимаю?.. Но нет устойчивости во мне, и я постарел, Малов, хотя мне нет тридцати, и что, так и будет дальше, и всегда, до самого конца? Как-то все устроено странно - очень жестоко и холодно вокруг, некуда деться, скрыться... иногда я думаю, недаром десять лет не вылезал из серого мешка... Как-то сказал тебе, что, наверное, недаром, ты сначала засмеялся, а потом рассердился, усы торчком, как у Белявки, твоего кота любимого, он живой, хотя тоже постарел, недавно его крепко побили, он-то верил, что главный, неповторимый перед кошками, а настало время, все наши избалованные и любимые, красавцы ухоженные рассеялись, пришел могучий, грязный, вонючий Нашлепкин из соседнего подвала, разметал всех, а Белявку первого прибил и унизил... Вот так и я перед жизнью оказался слабосильным дураком... и потому думаю иногда, что зря вылез, хотя это нехорошо, ты кричал, " мать жизнь положила, ты должен!" и сам со мной возишься столько лет. Очень ты рассердился тогда - "надо жить, а не прятаться в вонючем углу, должен ветер быть, чтобы продул и смел темноту и плесень..." И прочие умные и смелые слова.
Да, да, да... я теперь живу, и знаю, другой жизни нет, но как непобедимо печальна та, что протекает во мне и рядом со мной тоже.
x x x
Я понемногу все расскажу тебе, только сначала напомню нашу историю, может, ты вовсе забыл меня, в новой-то жизни?.. Я вижу по людям и зверям, что только я один ничего не забываю. Ты ведь говорил, у меня память особая, хотя другие думают, это ненормально, псих и шизик. Ты мне объяснял, что не так, говоришь, "не думай даже, они тебе завидуют, сволочи..." Почему сволочи, мне их жаль, я бы отдал им часть памяти, мне слишком много, тяжело иногда, никак не заснешь, крутится и крутится перед глазами, все с самого начала... Когда я начал рисовать... хуже и лучше стало - сначала гораздо хуже, перед тем, как получается цветок или дерево, лицо, а потом зато легче, дышу без тонкого дрожания в груди, от которого, кажется, еще немного и возникнет звук, пронзительный, тонкий... так трясется внутри и дрожит, отдает в голову и шею. И я плачу, что ни скажи, или услышу по телеку ерунду какую-то, все важно, прелестно, ужасно, и главное для меня вовремя отвернуться, чтобы ты не увидел слезы... и что лицо у меня сморщено, как у старой обезьянки, у куклы, помнишь мне подарили, я тогда еще молчал, "сидел в окопе", как ты потом сказал мне. И мне страшно, я плохо держусь в жизни, еле касаюсь земли, ускользает из-под ног... как на банановой кожуре, помнишь, тогда?.. Я на этих бананах еще раз навернулся, да с тазиком горячей воды, ну, не очень горячей, такую не давали в тот день, и хорошо, иначе беда, а так небольшой ремонт соседям, он ничего мужик оказался, решил подождать до тепла, чтобы быстрей подсохло, а я ему обещал все сам, я же умею, ты учил меня, помнишь?... Но это просто случай, и даже смешной юмор, ты говоришь, спасает, а неустойчивость всегда во мне, постоянно чувствую, все зыбко, хотя стою вроде ничего, и с лопатой не хуже Сергея, помнишь его, он мне говорил, "ты дворник прирожденный, настоящий испытатель..."
Зыбко... а нарисую, и легче, страх улетел или растаял внутри, дышу глубоко, смотрю кругом, ведь все не так уж плохо, да?.. как ты говоришь, "чудо, что мы живы". И я чувствую - да! особенно, когда смотрю на закат, лохматые деревья у дома, на свою дорожку, она чистая, сухая...
Но сначала о Жасмине, из-за него много трудностей было, нервотрепка и суета.
x x x
И все-таки ты зря тогда обиделся на него, помнишь, он не ел нашей еды, сталкивал презрительной мордой миску с балкона... Ему плохо, я тебе сказал, несчастный зверь, выпавший из своей особенной жизни, а ты - "кремлевское рыло... знаю я их, и пасть у него, как у всех там - кривой скобкой, углы опущены брезгливо, и защечные мешки, обяза-а-тельно, нет, ты посмотри!.. "
Но я знаю, ты быстро забыл, и любишь его, сам ведь нашел, притащил, вызывал врача, правда, бесполезно, "выбросите, говорит, эту рухлядь или усыпите..." Малов, как может врач так говорить?.. Мы с тобой тогда сели, ты читал, я слушал, потом я читал, ты своего добился... и помаленьку разобрались, пусть не ходит, все-таки вылечили ему ноги, с виду целые и не болят почти... А как боролись с ним, помнишь?.. он же нас чуть не съел!.. И я радовался, что он сталкивает миску, пусть презирает нас за бедность, и что плохо лечим, зато живой, живой... Ты же сам говорил мне - "главное, мы живы, пусть вокруг беснуются, все разбито и потеряно, дважды засрано... прости, я не хотел, так уж вырвалось, но ты так говорил, я помню.
А потом мы тащили его на девятый, и обратно, мне было жаль тебя, я старался, чтобы тебе полегче, пусть тяжесть на меня, сто, наверное килограммов, а он еще похудел... Но я лучше по порядку, как ты учил меня.
x x x
Я как сейчас помню, ты прибегаешь, я у забора снег выгребал, 12 марта, около двух дня, поел горохового супа, ты есть не стал, отдал мне, "любишь его три раза в день, а меня уже запах раздражает ". До этого мы ели его недели две и ничего, держали на подоконнике, там жестокий ветрила, февральский огрызок, вмешивается во все щели, так что не мог горох испортиться, только чуть-чуть прокис. Я не обиделся, взял суп, ел по утрам, рано, ты все равно спишь, а мне идти дорожку расчищать. Утро люблю, тихо, ветер улегся после ночной беготни, новые тени на снегу, но вот дорожка от дома к забору занесена снегом, это невозможное явление. Ты всегда оправдываешь, что происходит, говоришь - природа, а мне запущенный вид причиняет боль, крутится беспокойство в груди, своеволие и суета чувств, кажется, вокруг не будет никогда покоя, одна беспричинная беготня, как на вокзале, помнишь, ты меня привез однажды и бросил, ушел в туалет, говоришь сиди. Один раз напомнил тебе, ты возмутился, руками всплеснул, очки на нос сбились - "сто лет прошло... ты, Саша, такую ерунду простить не можешь!.." Я тебя не виню, нет, и прощать нечего, мелочь такая, а из головы никуда!.. Матери с нами не было, болела, говорит, "больше не могу, Кис, оставь его в покое, а потом, может, я сама, сама.." А ты говоришь, "пусть в последний раз" и повез меня по врачам, потом кричал "безумие какое-то", махал руками, - "ничего не понимают ничего, им бы всех к общему знаменателю..." Про знаменатель ты мне объяснял, когда я вылез из своей тины, но так и не понял, зачем, что, куда... А ты кричишь - "я не бросал тебя, никогда не бросал!". Но тогда я решил, что бросил, ты ведь думал, я в своей вязкой сети, в скорлупе, не сразу пойму, что один, все быстро кругом и непонятно для меня, а ты и прибежишь обратно, подумаешь, туалет, да?.. Но я успел понять, вспомнил, мама читала про остров, и я уже успел почувствовать, холод и страх подступают... но тут ты появился и больше не уходил, это правда. Такие глупости, да?..
Потом я вырос и не боялся в доме, что один, готовил себе, убирал, мыл посуду... Потом работать начал...
Так вот, Жасмин... Ночи еще морозные были, ты говорил, не помнишь такого марта много лет, а ведь был совсем недавно, семь лет тому назад, но я промолчал, не стал напоминать, опять твоя память, и еще, последнее время ты нервный был, все думал как поехать к сестре, встретиться, вздыхал, "хоть на час бы"... И я не стал придираться про погоду, а теперь напоминаю, и многое еще скажу, чего никогда не говорил.
x x x
Я у забора снег выгребал, ты прибегаешь, очки на веревочке вокруг шеи, чтобы не потерять, но все равно теряешь... Дорожку я уже расчистил, в груди тепло и тихо, дорожка мое главное дело, ведь рисовать не дело и не работа, а так, не знаю, как назвать... Но дорожка тоже не совсем дело, я ночью просыпаюсь, смотрю на нее, луна помогает, вижу, зарастает понемногу, не выдерживаю, выхожу, стараюсь тихо, ведь жильцы спят... А утром уж как следует, отскребаю снег и лед от серых, белых и коричневых плиток, которые на ней уложены, потом метлой аккуратно подметаю, чтобы от дома к забору был доступный всем путь.
И тут ты прибегаешь, кричишь, собака замерзает, наверное, упала с машины или что-то еще, может, сбросили, она лежит и едва шевелится, надо спасать. У нас дома никогда собак не было, ни у матери, ни у тебя, а почему, ты сам знаешь, не хочу об этом говорить, до сих пор не по себе. От собаки мои несчастья, мама говорила. С тех пор годы пробежали, я собак нисколько не боюсь, многих кормлю возле дома, а к себе не беру, не могу, и все... А вообще-то мы с тобой всегда кого-нибудь спасаем, ты умеешь находить, кого надо спасти, я не умею, но радостно присоединяюсь, сил у меня побольше, десять лет с лопатой и метлой, нешуточное дело. А помнишь, как это началось, я сам себе нашел работу, мама два года как умерла...
Опять у меня, опять нет порядка в словах, и все-таки напомню тебе, ты только в общих чертах схватываешь, "я - физик...", а я ничего не забываю, сам знаешь.
x x x
Теперь я уже давно пришел в себя, вырос, ты меня учил, работаю на дорожке, живу в своей квартире и у тебя, ведь мы соседи на девятом, и ты матери всегда был друг, "я Зинаиду уважал", говоришь, но это не вся правда, я недавно догадался, старые фотографии смотрел. Отец мой, археолог, твой друг или приятель, как узнал, что со мной произошло, все реже, реже стал появляться, а ты матери всегда помогал, из двери в дверь, день и ночь путь открыт, я ходил к тебе, сидел на диванчике в кухне, там теплей всего, а ты на машинке барабанил или готовил еду, у тебя лучше получалось, чем у матери, она все со мной да со мной, а когда уставала, говорит "иди к Кису, он тебя звал", и я иду.
А как все началось, помнишь? Нет, не началось, продолжилось, ты говоришь, просто в моей жизни разорвалось время, я снова стал обычным человеком, хотя потом выяснилось, что не совсем выздоровел, но это другое. С четырех до четырнадцати я исчез для других, все видели, ходит, но не соображает, дурак дураком, а может идиот или шизофреник, так никто и не узнал правды и до сих пор не знает. И я об этом времени мало могу объяснить, хотя все помню, все!..
Мне четырнадцать было, когда мама умерла, и я в ту же ночь обратно вывалился в громкий беспокойный мир, ты говорил - "вернулся" - а это вокруг меня в момент прорвался пузырь с мутными стенками, знаешь, как стекло, давно не мытое, и внутри вязкая жидкость, я в ней плавал, медленно шевеля руками и ногами и не говорил, хотя все слышал и видел, очень медленно понимал, даже звуки с большим опозданием доходили... Ты как-то сказал:
- Так Зинаида твоего голоса и не услышала, и "мама" ты ей не сказал ни разу.
- А как же раньше, ведь я в четыре годика, наверное говорил уже?
- Ты вспомни, как ее называл, ты же все помнишь?
Я немного обиделся, ты не ответил мне, но теперь понимаю - ты хотел, чтобы я все сам, сам, догонял "упущенное время", да?
- Я звал ее "Зи"?..
И ты заплакал, у самого глаза на мокром месте, а меня упрекаешь "нервы, нервы..."
x x x
А помнишь, Малов, как меня хотели забрать в инвалидный дом или специальную школу, что ли, и тогда ты вызвал тетку матери, значит, мою двоюродную бабку, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11