- Она прекрасная актриса, - поддакнул я, лихорадочно соображая, что
делать.
- Да при чем тут прекрасная актриса, - отмахнулась Рита. - Гарик же
председатель жюри, неужели он бы ей приз не выбил.
Нет, Маргариту уже ничто не исправит. Даже об убитой подруге она не
может не сказать колкость. Иногда, когда я смотрю на Риту и вижу ее нео-
быкновенные ноги, я раздумываю о том, не ошибся ли я, разведясь с ней.
Но в такие минуты, как сейчас, я понимаю, что не ошибся. Ритка с ее веч-
ной злостью и нервозностью была мне противопоказана, как маринованный
перец больному язвой желудка.
В течение следующих пятнадцати минут я узнал, что Оля вчера при-
сутствовала на прессконференции, которую устроили после просмотра того
фильма, где она сыграла главную роль. Потом имела место обычная коллек-
тивная пьянка в ресторане гостиницы, когда уследить друг за другом со-
вершенно невозможно, все ходят и бродят куда глаз глянет, поднимаются в
свои и чужие номера, возвращаются, купаются в бассейне с подсветкой и
шампанским и занимаются торопливой, но от этого не менее страстной лю-
бовью под окружающими гостиницу пышными тропическими кустами. Ольга жила
в номере вместе с актрисой Люсей Довжук. И вот когда Люся около трех ча-
сов ночи вернулась в номер, она увидела лежащую на полу в луже крови
Ольгу.
Прибежали мальчики из службы безопасности, вызвали милицию, а кто-то
возьми и скажи (с пьяных глаз чего не ляпнешь), что Маргарита Мезенцева
давно уже ревновала своего мужа, хоть и бывшего, к Ольге Доренко, а
муж-то этот примчался сюда, на фестиваль, хотя раньше никогда ничего по-
добного за ним не замечалось. Не иначе как ради Ольгиных прекрасных
глаз. Пока были женаты, ни на один фестиваль вслед за женой не приезжал,
а после развода - нате вам, пожалуйста, прикатил. И как только Риточка
это терпела!
Местные милиционеры вполне разумно решили, что Риточка терпела это с
трудом. То есть с таким огромным трудом, что в один прекрасный момент не
выдержала и убила проклятую разлучницу. Риточку тут же попросили "прой-
ти" и стали дотошно выяснять, была ли у нее возможность зарезать подру-
гу. К сожалению, выяснить ничего им не удалось, потому что все были в
таком подпитии, что ничего толком не помнили. Где находилась Мезенцева в
период с 23 часов до 3 часов ночи? Куда она выходила? Где и с кем ее ви-
дели? Поднималась ли она на шестнадцатый этаж, где находится номер До-
ренко? Не выглядела ли подавленной или, наоборот, возбужденной? Разгне-
ванной? Раздраженной? Много ли пила? И так далее... Вопросы остались
открытыми, но Риту отпустили, попросив, естественно, из города не уез-
жать. На прощанье она кинула им кость - сказала про Литвака.
И я понял, что должен как-то помочь бедняге Игорю. Я остро чувствовал
свою вину перед ним и ни в коем случае не хотел, чтобы он пострадал
из-за истории, корни которой тянутся из идиотской ревности моей бывшей
жены.
Городское управление внутренних дел выглядело недавно отремонтирован-
ным и свеженьким, как только что выкупанный младенец. Я оставил Лилю на
лавочке в обществе книжки про Мумми-тролля, дав ей пятитысячную купюру
на тот случай, если она захочет мороженого или воды. Впрочем, я не сом-
невался, что, как только я исчезну в проеме двери, она тут же подойдет к
книжному киоску, который я приметил неподалеку, и купит очередной "женс-
кий" роман Барбары Картленд. Я никак не мог выяснить, что же ей удается
понять в этих книжках, подозреваю, что очень немногое, но читала она их
с упоением.
В здании управления было сумрачно и тихо. Постовой мельком взглянул
на мое удостоверение и молча кивнул, разрешая пройти. Дежурная часть бы-
ла с виду самой обычной, но, присмотревшись, я увидел, что электроники
туда напихали не на одну тысячу долларов, и позавидовал городу, который
может себе позволить вкладывать деньги в правоохранительную систему. Де-
журный, толстый потный майор, долго делал вид, что не видит меня, а я
так же долго делал вид, что терпеливо жду. Мне всегда интересно, как в
дежурной части относятся к посетителям, когда еще не знают, кто они и
зачем пришли. Если театр начинается с вешалки, то милиция - с дежурки.
Она - лицо учреждения, не в смысле чистоты и компьютеризации, а в смысле
отношения к гражданам. Какой стиль царит в "управе", такой и в дежурке.
Майор не выдержал первым:
- Слушаю вас, гражданин. Что у вас?
Я протянул ему свое удостоверение:
- Мне нужен опер, который работает по убийству актрисы Доренко. Помо-
жете?
Майор молча вернул мне красную книжечку и стал куда-то названивать.
- Двенадцатый кабинет, - наконец после нескольких звонков произнес
он. - По лестнице на второй этаж и направо.
То, что я увидел в кабинете, на котором значился номер 12, меня оза-
дачило. Там никак не мог находиться оперативник, которого я искал. Это
был типичный кабинет начальника, роскошный, обставленный добротной ме-
белью. И человек, который восседал во главе письменного стола, тоже
смотрелся начальником. Хорошо за пятьдесят, жесткие глаза, грузная фигу-
ра.
- Подполковник Стасов, управление уголовного розыска, ГУВД Москвы, -
представился я, пытаясь справиться с недоумением.
- Мне о вас не звонили, - сообщил мне хозяин кабинета, глядя куда-то
в сторону.
Я с ужасом подумал, что не знаю, кто он, как его зовут, и вообще про-
изошло какое-то недоразумение. На кителе я увидел полковничьи погоны,
которые с равным успехом могли принадлежать и начальнику управления, и
любому из его заместителей. Правда, вход в кабинет был из коридора, а не
из приемной, и это позволяло надеяться, что я попал все-таки не к на-
чальнику, а к комуто из замов.
- Дежурный сказал, что я должен пройти в двенадцатый кабинет.
- Правильно. Но из Москвы о вас не звонили. Что вы хотите?
Тут я сообразил, что дежурный принял меня за сыщика, который приехал
из Москвы в связи с убийством Ольги. Вероятно, поэтому он и направил ме-
ня к руководству, так сказать, представиться и доложиться по команде. А
руководство, естественно, ни сном ни духом ни про какого сыщика и знать
не знает.
- Товарищ полковник, я хотел бы встретиться с сотрудниками, которые
занимаются убийством Ольги Доренко.
- Зачем? Кто вас уполномочил?
Вопрос мне не понравился. Где ты, прославленное милицейское братство!
Где ты, воспетое в книгах и фильмах чувство локтя, дружеская помощь и
своевременная поддержка! Полковник вел себя так, словно ему было глубоко
наплевать на сам факт убийства актрисы, и больше всего его заботит воп-
рос о том, чтобы в светлые ряды городских милиционеров не проник мос-
ковский шпион с его грязным разлагающим влиянием.
- Меня ни кто не уполномочил. Но я могу оказаться полезным в рассле-
довании убийства. Я хорошо знал потерпевшую.
- Кто вас прислал?
- Никто меня не присылал, я нахожусь в вашем городе на отдыхе, узнал
об убийстве и пришел.
- Откуда вы узнали об убийстве?
Все это больше походило на допрос, словно я обманным путем пытаюсь
втереться в процесс расследования, преследуя свои темные интересы.
- Мне сообщила моя жена, она работает на кинофестивале.
Я не стал упоминать о том, что жена - бывшая, потому что тогда приш-
лось бы долго объяснять ему про Лилю и про Ритины педагогические экзер-
сизы.
- Фамилия жены?
- Мезенцева. Маргарита Мезенцева.
- А ваша фамилия Стасов? Очень интересно.
Я вдруг понял, что стою перед ним, вытянувшись по стойке "смирно".
Видимо, его недоброжелательность оказывала на меня гипнотическое воз-
действие.
- Если у вас есть информация, проливающая свет на убийство Доренко,
вы можете поделиться ею со мной, - холодно произнес полковник, занимаю-
щий так и не установленную мною должность. - Я не сторонник подключения
посторонних лиц к работе, это часто мешает и создает дополнительные
трудности.
- Но я профессионал, а не посторонний, - попытался возразить я.
- Насколько я понял из ваших слов, вы можете быть потенциальным сви-
детелем, и в этом смысле вы, безусловно, посторонний. Мы используем вас
в качестве свидетеля. Пожалуйста, я готов выслушать все, что вы знаете о
Доренко. Но привлекать вас к работе я не позволю. Вы находитесь в данный
момент не на службе, и как профессионал вы для меня не существуете.
- А если вам позвонят насчет меня из Москвы, вы допустите меня к ра-
боте?
На самом деле я вовсе не хотел, чтобы меня допускали к работе. Навер-
ное, я закоренелый эгоист, но у меня никогда не бывает потребности вле-
зать в чужое дело и помогать изо всех сил. Каждый должен тянуть свой
воз. Мой визит сюда был продиктован не стремлением подключиться к работе
по разоблачению убийцы, а единственно желанием поговорить помужски с
оперативниками, объяснить им, что Гарик Литвак не имеет к убийству ни
малейшего отношения, потому что его связь с убитой является чистейшей
воды плодом воображения. Вот и все. Мои благие намерения не шли ни на
сантиметр дальше. Но мне стало любопытно, отчего этот полковник, воссе-
дающий в роскошном кабинете, так меня невзлюбил и почему он не хочет до-
пускать меня к расследованию убийства. У него больное самолюбие? Он не
любит, когда ему приказывают? Его приводит в бешенство само слово "Моск-
ва"?
- Я допущу вас к работе только в том случае, если будет письменное
указание из Главного управления уголовного розыска МВД России, - четко
ответил он. - Я подчиняюсь только им. Руководство управления внутренних
дел столицы ко мне никакого отношения не имеет, мы с ними равны по ран-
гу, и они могут только просить меня.
- Но если они попросят? - настаивал я.
- Это будет зависеть от ситуации. Обычно я такие просьбы не выполняю.
Ваши коллеги только путаются под ногами и вносят сумятицу в нашу работу.
Если в министерстве принимается решение о создании следственно-оператив-
ной группы совместно с ГУВД Москвы, тогда другое дело. Будет решение -
будем разговаривать. Я вас больше не задерживаю, господин Стасов.
Так. Из начальственного кабинета меня выперли, причем даже не очень
вежливо. Но я не обидчивый. Вернее, обидчивый, но привычный и умеющий не
обращать внимания. Поэтому я не заплакал горючими слезами, но злобу за-
таил. Я поднялся на третий этаж, где все было как-то попроще: и дорожки
на полу не было, и стены не обшиты деревом, как на втором этаже, а пок-
рыты масляной краской, и двери не обиты дерматином. Прислушиваясь к го-
лосам, доносящимся из-за дверей, я выбрал комнату, в которой, судя по
шуму, народу было много.
- Извините, - робко сказал я, делая глупое лицо. - Меня вызывали в
связи с убийством актрисы Доренко, а я забыл, в какую комнату.
- В тридцатую, - тут же ответили мне, и я тихонько ретировался.
Возле тридцатой комнаты сидела очередь, и я сообразил, что если здесь
сидят те, кто занимается ночным убийством, то все эти люди вызваны для
дачи объяснений. Занять очередь означало бы добраться до нужных мне сот-
рудников не раньше, чем в конце дня. Объясняться же с этой очередью,
рассказывая им, что я "свой" и "мне по делу надо", мне не хотелось. Мож-
но было бы, конечно, просто войти в кабинет, никому ничего не объясняя,
но была реальная опасность нарваться на такого же поборника суверените-
та, с которым я только что общался в комнате 12. Врываться в чужой каби-
нет посреди допроса, требовать к себе внимания - и можно вылететь из
родной милиции в пять секунд. Вылететь-то не жалко, но на мне камнем ви-
сел долг перед Игорем Литваком, и выполнить свою задачу я должен был во
что бы то ни стало.
- Кто следующий? - спросил я нахальным уверенным тоном.
- Я, - откликнулась молоденькая девушка в бирюзовом сарафанчике, отк-
рывающем крупные веснушки на молочно-белой груди.
- Я напишу записку, вы передайте сотрудникам.
Я достал из сумки с пляжными принадлежностями ручку и записную книж-
ку, вырвал листок и нацарапал: "Стасов, МУР. Срочно".
- А кому отдать? - спросила веснушчатая, забирая у меня записку.
- Все равно. Кто есть в кабинете, тому и отдайте.
Минут через десять из кабинета вышел человек, взглянув на которого я
помертвел. Это был Игорь Литвак, и лицо его было перекошено до полной
неузнаваемости. Похоже, я опоздал. Но с другой стороны, я пришел как
нельзя вовремя, потому что если меня прямо сейчас пригласят в заветный
тридцатый кабинет, то я все успею объяснить, и тогда сыщики не будут за-
давать всем следующим посетителям вопросы, из которых те сделают вполне
определенный вывод о имевшем место романе убитой актрисы с председателем
кинематографического жюри.
Девушка вошла в дверь и почти сразу же вышла назад.
- Идите, - процедила она сквозь зубы.
Я ее понимал. Наверное, сидела здесь с раннего утра, а сейчас уже
полдень. А тут какойто хмырь без очереди лезет...
В комнате было жарко и накурено, как будто в ней дымила рота солдат,
хотя за столом я увидел только одного симпатичного паренька. Вид у него
был усталый, глаза - голодные, но волосы почему-то оказались идеально
уложенными, как будто он только что причесался. Может, и вправду привел
быстренько себя в порядок, прочитав записку. Если это так, то мне повез-
ло: к МУРу у мальчика еще сохранилось некое подобие уважения.
- Добрый день, - вежливо поздоровался я. - Моя фамилия Стасов.
- Я понял, - кивнул паренек. - Какие у вас проблемы?
- Сугубо мужские. Меня зовут Владислав Николаевич.
- Сергей Лисицын, - представился он, пожимая руку.
На его ладони я почувствовал жесткие мозоли, выдававшие в нем посто-
янно тренирующегося спортсмена.
- Так вот, Сергей, я по поводу убийства Ольги Доренко. Только что из
твоего кабинета вышел Игорь Аркадьевич Литвак. Тебе сказали, что он был
любовником Ольги?
- Я не понял, Владислав Николаевич, какой у вас интерес.
- Я же тебе сказал, мужской.
1 2 3 4 5 6