Заниматься в читальном зале институтской библиотеки
Лера не любила, брала книги на абонементе и готовилась к семинарам и эк-
заменам дома. Исключение составляла только анатомичка, куда Лера ходила
по вечерам. В среде сокурсников она считалась домашней девочкой, не
участвующей в групповых развлекаловках и походах по барам и свободным
квартирам. Но если бы Леру спросили, неужели она так любит свой дом, от-
вет был бы странным. Можно даже сказать, нелепым.
Дом свой Лера Немчинова любила и ненавидела одновременно. Любила -
потому что это была та самая квартира, в которой она провела все свое
детство рядом с обожаемыми мамой и папой. Здесь она была счастлива ког-
да-то. Здесь стоял папин рояль, лежали на полках его ноты и пластинки с
записями известных в те годы певцов, исполнявших его песни. Стены в ком-
нате девушки были сплошь оклеены старыми афишами с объявлениями о кон-
цертах, на которых огромными буквами было написано: ГЕННАДИЙ НЕМЧИНОВ.
Только в последнее время рядом с многочисленными портретами отца здесь
стали появляться фотографии и афиши другого человека. Взошла звезда пев-
ца Игоря Вильданова, перед которым Лера преклонялась уже за одно то, что
он - единственный в России и вообще во всем мире - до сих пор пел песни,
написанные ее отцом. Вильданов был, без сомнения, талантливым певцом, но
девушка вряд ли могла по достоинству оценить силу его дарования, ибо ви-
дела и знала лишь одно: Игорь был божественно красив, для нее он был
принцем из ее детских снов, и он помнил и ценил творчество Геннадия Нем-
чинова. Все остальное значения не имело. У него могло не быть голоса,
могло даже не быть слуха, он мог оказаться бездарным исполнителем - Лера
этого даже не заметила бы, потому что принц из детских и девичьих грез
пел песни, написанные ее отцом, и тем самым прочно связывал ее с тем
временем, когда родители были живы, когда весь мир был ярким и радужным
и когда она была абсолютно счастлива. И только дома, в своей квартире, в
своей комнате, в окружении афиш, фотографий и льющейся из магнитофона
музыки она могла отрешиться от настоящего и хоть ненадолго погрузиться в
состояние призрачного, иллюзорного покоя. Поэтому она любила свой дом.
Но с такой же силой она его ненавидела. Потому что в этом доме был
дед. Страшный, отвратительный, грязный, тупой дед, несколькими пьяными
выстрелами лишивший ее десять лет назад того счастливого восторга, в ко-
тором она пребывала постоянно. Лишивший ее всего. Матери, отца, тепла и
ласки, дружбы с, одноклассниками. Ей было восемь лет, и клеймо девочки
"из семьи алкашей, которые напились и друг друга постреляли", приклеи-
лось к ней намертво. Маленькие дети неразумны и безжалостны, они обидели
Леру, а Лера обиделась на них. Она стала изгоем, отстранилась от всех, и
даже с годами пропасть между ней и остальными детьми не уменьшилась. Од-
ноклассники забыли о причинах ее сиротства, но Лера не забыла их преда-
тельства. Не забыла и не простила. До самого окончания школы, до прошло-
го года она так и просуществовала одна. Совсем одна. Не считая, конечно,
старую тетю Зину, двоюродную сестру покойной бабушки. Сразу после смерти
родителей тетя Зина приехала в Москву из своей глухой провинции, чтобы
позаботиться о девочке. Она хотела забрать Леру к себе, но та категори-
чески отказалась уезжать из дома, орала как резаная, устраивала истери-
ки, била посуду и дважды убегала прямо с вокзала, пресекая всяческие по-
пытки разлучить ее с привычным местом обитания. Осознав всю бесполез-
ность своих усилий, пенсионерка тетя Зина осталась в Москве. Не бросать
же ребенка на произвол судьбы! И не в интернат же ее отдавать при жи-
вых-то родственниках, пусть и не самых близких...
С тетей Зиной она прожила все девять лет, пока не вернулся дед. На
следующий день после его возвращения родственница уехала к себе в про-
винцию. У нее и в мыслях не было остаться под одной крышей с убийцейуго-
ловником. Перед отъездом она предложила Лере уехать вместе с ней, по-
дальше от деда, но девушка и на этот раз отказалась.
- Как ты не боишься жить с ним вместе? - охала тетя Зина. - Это же
страшный человек, родного сына не пожалел, тебя осиротил.
- Здесь мой дом, - твердо отвечала Лера. - Я никуда отсюда не уеду. А
если дед начнет себе позволять лишнего, я его обратно засажу, у меня не
задержится.
Однако дед ничего себе не позволял. Первое время Лера постоянно приг-
лядывалась к нему, ожидая признаков "неправильного поведения", грубости,
склонности к насилию, пьянства или чего-нибудь такого. С каким удо-
вольствием она пошла бы к участковому и пожаловалась... Участковый у них
в микрорайоне хороший, между прочим, в их же доме и живет, Лера с ним
давно знакома, так он сразу предупредил, как только дед появился, мол,
чуть что - не стесняйся, беги ко мне. Но ничего не было. Дед вообще не
пил, голос на нее не повышал, был вежливым, тихим, аккуратным, устроился
на работу вахтером в двух местах сразу, работал по графику "сутки через
трое" и еще где-то подрабатывал, короче, деньги, хоть и небольшие, при-
носил, но Леру это мало интересовало. Авторские за отцовские песни капа-
ли регулярно, на это они с тетей Зиной и жили все девять лет. И дальше
она проживет без дедовых денег. Дед имеет право здесь жить, это его
квартира, на его деньги купленная когда-то, давно еще, до рождения Леры.
Но это право - материальное. А вот что касается морального права жить
вместе с внучкой, которую по пьяному делу оставил сиротой, то тут дело
обстояло не так просто.
Лера Немчинова была твердо уверена в том, что дед не имеет морального
права не только на жизнь вместе с ней, но и на жизнь, как таковую, вооб-
ще. Был бы он честным человеком, давно бы уже умер, считала девушка. Та-
кие, как он, не должны существовать на земле. Но ежели тупой отврати-
тельный дед этого не понимает и продолжает отравлять ей существование
одним своим присутствием, то он должен хотя бы понимать, что происходит.
Он должен постоянно испытывать чувство вины за то, что уже сделал, и не-
ловкости за то, что продолжает жить рядом с ней.
На похороны Саши Барсукова Лера не ходила. И не потому, что так уж
безумно переживала. Просто не хотела и не считала нужным. Переживать-то
она, конечно, переживала, но совсем по другому поводу. А Сашка - кто он
ей? Поклонник, ухажер, не более того. Не жених же, в самом-то деле! Это
только дед со своими стародавними понятиями может считать, что если па-
рень провожает до дому, заходит на чашку чаю и приносит цветы, так уж за
него непременно замуж следует выходить. Лера так не считала, более того,
она, как и подавляющее большинство современных девушек, не считала даже
интимную близость поводом для серьезных выводов. И тот факт, что она ре-
гулярно в отсутствие деда ложилась с Сашей Барсуковым в постель, отнюдь
не означал для нее, что ей приличествовало бы все-таки поприсутствовать
на похоронах юноши и хотя бы проститься с ним. Дед, к счастью, не знал,
насколько далеко зашли их отношения, но и самого по себе процесса ухажи-
вания для него было достаточно, чтобы он посмел сделать внучке замеча-
ние.
- Когда похороны? - спросил он, придя в десять утра с суточной смены.
- Сегодня, - спокойно ответила Лера.
- В котором часу?
- Уже начались, - равнодушно бросила она.
- А ты? Почему ты дома?
- Я не пойду. Нечего мне там делать.
- Лерочка, но ведь это твой товарищ, твой друг. Как ты можешь?
- Заткнись, - холодно фыркнула девушка. - Не тебе меня учить. Тоже
мне, образец морали и нравственности.
Дед молча разделся и ушел в свою комнату. Лера удовлетворенно вздох-
нула. Вот так. Никто не будет ей указывать, а уж он-то тем более.
Она даже не ожидала тогда, год назад, что с дедом так легко будет
справиться. Нужно только постоянно напоминать ему о содеянном и давать
понять, что Лера его не простила. И будет как шелковый. Положа руку на
сердце, с дедом ей даже проще, чем со старой тетей Зиной, потому как по-
нятия у нее такие же старомодные, как у него, но тетя Зина, в отличие от
деда, считала себя вправе делать ей замечания и даже поучать. Другое де-
ло, что тетя Зина как стала с самого начала жалеть ее, несчастную сирот-
ку, так и продолжала это делать все девять лет, на многое закрывая глаза
и спуская девочке с рук то, за что детей обычно все-таки наказывают. Дед
ее, судя по всему, ни капли не жалел, но Лера быстро сообразила, что им
можно манипулировать если не при помощи жалости, то при помощи чувства
вины. И преуспела в этом блестяще. Дед ходил по струночке и вякнуть не
смел. О Господи, как же она его ненавидела!
Дед делал всю работу по дому, убирал квартиру, ходил в магазины, го-
товил еду. Лера с самого начала заявила ему, что если уж ей не избежать
жизни под одной крышей с убийцей своих родителей, то убирать за ним и
подавать ему на стол она не обязана и не будет. Дед молча подчинился,
только глазами сверкнул недобро. Да что ей это сверкание! Боялась она
его, можно подумать. Сама умеет глазами молнии метать, и ничуть не хуже.
Весь день, пока шли похороны Барсукова, Лера просидела дома, даже в
институт не ходила. Лежала на диване в своей комнате, слушала божествен-
ный голос Игоря Вильданова, исполнявший песни ее любимого папочки, смот-
рела на фотографии и афиши, развешанные по стенам, глотала слезы и дума-
ла, что же делать дальше. Как ему помочь?


Глава 2

Среди множества плюсов в ее новой работе был один существенный минус.
Майор Каменская теперь не обладала полномочиями вызывать к себе людей, с
которыми ей нужно было поговорить. Вызывать могли следователи, пригла-
шать - оперативники, а она вот уже три месяца была, что называется, ни-
кем. Нужен тебе человек, хочешь задать ему пару вопросов - будь любезна,
договорись с ним предварительно, а потом одевайся, спускайся с третьего
этажа, садись в поезд метро и поезжай, куда тебе надо. На своих двоих.
Борись с ленью, забудь про ноющую спину. Кончилась твоя сладкая жизнь.
Это раньше ты была "оперативником с Петровки", и уже одно это давало лю-
дям понять, что ты имеешь право задавать им вопросы. А нынче ты - глав-
ный экспертконсультант информационно-аналитический службы, и прав у тебя
никаких, одни сплошные обязанности.
Наличие обязанностей Настя Каменская переносила спокойно, а вот от-
сутствие прав периодически вызывало у нее раздражение. Сегодня, напри-
мер, ей пришлось тащиться Бог знает в какую даль, чтобы по предвари-
тельной договоренности встретиться с человеком, чьи показания, занесен-
ные в протокол и вшитые в десятилетней давности дело об убийстве супру-
гов Немчиновых, вызывали у нее легкое недоумение. Причем она совершенно
не была уверена в том, что недоумение это имеет под собой хоть какую-ни-
будь почву. Может быть, свидетель вовсе и не так говорил, просто следо-
ватель, делая записи в протоколе, сформулировал его слова именно таким
образом. Стоит ли овчинка выделки? Тратить полдня на дорогу туда и об-
ратно, чтобы задать ерундовый вопрос и не получить интересного ответа...
Утешала только слабая надежда на то, что вопрос может оказаться вовсе не
ерундовым.
Человек, которому Настя собиралась задать свой вопрос, в настоящее
время находился в отпуске и проводил время в подмосковном доме отдыха.
Встреча была назначена на час дня, но, поскольку Настя ехала сюда впер-
вые, ей не удалось правильно рассчитать время, и в доме отдыха она ока-
залась куда раньше, в четверть первого. Самые худшие предположения, ко-
торые имеют обыкновение сбываться, себе не изменили, и дверь комнаты,
номер которой был записан у нее на бумажке, оказалась заперта. Настя
уселась в холле второго этажа, ожидая, когда появится нужный ей человек,
и открыла книжку, которую взяла с собой, чтобы скоротать время в элект-
ричке. Книжка была нудная, с неумелыми потугами на юмор, но Настя добро-
совестно водила глазами по строчкам, ибо давно усвоила: если книгу поку-
пают, значит, нашлись люди, для которых в ней что-то интересное и прив-
лекательное есть. И почему бы ей не попытаться это интересное и привле-
кательное найти?
Когда без пятнадцати час в холле появился мужчина в спортивном костю-
ме и с лыжами в руках, Настя ни на секунду не усомнилась, что это он,
Александр Владимирович Белкин. Она никогда не видела ни его самого, ни
его фотографий, только договаривалась с ним о встрече по телефону, но по
голосу и по манере говорить составила себе именно такое представление:
крепкий, спортивный, подтянутый. В протоколе допроса десятилетней дав-
ности было сказано, что он военный летчик. Интересно, чем он теперь за-
нимается? Судя по тому, что не расплылся и не обрюзг, вряд ли ушел на
коммерческие вольные хлеба.
- Александр Владимирович? - негромко окликнула она.
Мужчина с лыжами повернулся к ней и взглянул на часы. Его жесткое ли-
цо с четкими крупными чертами, покрытое бисеринками пота, выражало неу-
довольствие.
- Анастасия Павловна? До назначенного времени еще четверть часа.
- Извините, я не рассчитала время и приехала чуть раньше.
- А я рассчитывал, что до вашего приезда успею после лыжного пробега
принять душ.
- Конечно, - торопливо сказала она. - Мне вас здесь подождать?
Белкин смягчился, твердо очерченные губы дрогнули в улыбке.
- Пойдемте ко мне в номер.
Он даже не стал ждать ее ответа, просто повернулся и быстро пошел по
длинному коридору к своей двери. Настя, сунув книжку в сумку, последова-
ла за ним.
Белкин жил в двухкомнатном "люксе". Одна комната выполняла роль гос-
тиной - мягкая мебель, телевизор, другая, по всей видимости, была
спальней. Оставив Настю в гостиной, Белкин скрылся в ванной и ровно в
час дня снова появился перед ней, на этот раз в джинсах и тонком шерстя-
ном свитере, с тщательно расчесанными, мокрыми после душа волосами.
1 2 3 4 5 6