Маринина А. Б.
Посмертный образ

Изд. ЭКСМО, 1997 г.
OCR Палек, 1998 г.


Глава 1
СТАСОВ

Бывший работник уголовного розыска, бывший подполковник милиции, а
ныне начальник службы безопасности киноконцерна "Сириус" Владислав Ста-
сов занимался вполне прозаическим делом: составлял при помощи ручки и
листа бумаги список продуктов, которые нужно завтра непременно купить,
чтобы наготовить еды себе и дочери на всю следующую неделю. Бывшая жена
Стасова Маргарита упорхнула в очередную командировку, оставив восьмилет-
нюю Лилю на его попечении, чему Стасов был несказанно рад. Работа у Мар-
гариты была нервная, хлопотная и связанная с частыми и длительными от-
лучками, поэтому ему доводилось жить с дочерью даже чаще, чем он мог на-
деяться, когда разводился. Лилю Стасов обожал.
Перво-наперво, думал он, нужно купить побольше всякой всячины для бу-
тербродов: Лиля любит забраться на диван с книжкой и что-нибудь непрес-
танно жевать. Конечно, для восьмилетней девочки она весила многовато,
даже с учетом ее высокого (в папеньку) роста, но бороться с вредной при-
вычкой Стасов не считал нужным. С книгой и бутербродами Лиля могла про-
водить одна все дни и вечера, не особо нуждаясь в присутствии вечно за-
нятых и замотанных родителей.
Во-вторых, нужно купить большой кусок мяса с косточкой и наварить
кастрюлю борща. В этот же пункт меню вошли свекла, морковь, лук, карто-
фель. Да, и сметана, не забыть бы.
В-третьих, нужно купить вырезку и настрогать из нее отбивных штук
двадцать, по четыре на каждый из пяти рабочих дней. Что же касается гар-
нира, то его можно тоже изобразить заранее, а можно варить каждый день
по чуть-чуть, благо что макароны, что гречка варятся быстро, пока он бу-
дет раздеваться и есть борщ, они как раз и поспеют. Лиля сама гарнир не
ест, она почему-то предпочитает мясо с кетчупом или квашеной капустой,
заедая огромными ломтями черного хлеба.
Так, с этим все. Теперь десерт. Компот, что ли, сварганить? Или ку-
пить побольше фруктов, пусть ребенок витаминизируется. Ладно, это можно
решить завтра прямо на рынке, выбор большой.
Составив список продуктов, Стасов принялся было за ревизию бакалейных
товаров в кухонном шкафу-пенале, но в это время зазвонил телефон. Прежде
чем снять трубку, Стасов кинул взгляд на часы - половина первого ночи.
Черт, неужели на работе что-то стряслось? Оставлять дочку одну на ночь
не хотелось, хотя она и не боялась темноты. Он уставился на звенящий ап-
парат, отслеживая длительность интервалов между гудками, и с облегчением
убедился, что интервалы эти чуть короче обычных. Звонок междугородний,
значит, это Татьяна. Так и оказалось.
- Не разбудила? - услышал он в трубке ее хрипловатый звучный голос,
от которого у Стасова мгновенно заныло в груди - так сильно он скучал по
ней.
- Не поверишь, когда скажу, чем я только что занимался.
- И чем же?
- Работал Ирочкой.
- Это как?
- Составлял меню на следующую неделю.
- Бедный ты мой, - посочувствовала Татьяна насмешливо. - Может, тебе
Ирочку прислать? Сдам ее тебе напрокат, пока твоя Маргарита не вернется.
Хочешь?
- А ты как же без нее?
- А она у меня сначала поработает Стасовым, наготовит мне еды на не-
делю, а потом сядет в поезд - и утром у тебя.
- Я не могу принимать такие жертвы, - гордо отказался Стасов. - Миро-
вая литература мне этого не простит. Кстати, как двигается работа?
- Отлично. К следующим выходным, наверное, допишу.
- И сколько получится?
- Листов двадцать. К сожалению, опять двадцать, мой любимый размер.
Мой издатель меня убьет.
- Почему? - удивился Стасов. - Разве двадцать листов - это плохо?
- Конечно, плохо, - вздохнула Татьяна. - Издателю нужен объем, из ко-
торого он может сделать книгу. Либо двенадцать-четырнадцать печатных
листов для издания карманного формата, либо двадцать пять - тридцать для
толстой книжки обычного формата. А двадцать - не пришей кобыле хвост.
Карманный формат такого объема не выдержит и рассыплется, а обычный по-
лучится тоненьким и несолидным, в руки взять противно. И вот начинает
издатель ломать голову, что к моим двадцати листам пристегнуть, чтобы
получилась толстая книжка. Можно взять повесть какогонибудь другого ав-
тора, но где взять такую, чтобы точно подходила по объему? Повести на
пять-восемь листиков мало кто пишет, теперь у всех мания величия, как и
у меня. Все гонят по восемнадцать-двадцать листов. Кроме самых опытных,
конечно, которые умеют заранее объем рассчитывать.
- А ты не умеешь?
- Нет. Но я учусь, так что я не безнадежна.
Стасов снова взглянул на часы. Они разговаривали уже три минуты.
- Тань, давай я тебе перезвоню, а? Мне твоих денег жалко.
- Не выдумывай, пожалуйста. Помоему, мы с тобой этот вопрос уже зак-
рыли. Я получаю удовольствие от беседы с тобой и за свое удовольствие
плачу сама.
- Вот если бы ты не была такой упрямой и вышла за меня замуж, я бы
знал, что ты проговариваешь наши общие деньги. А так я чувствую себя
нахлебником.
- Ну Дима, мы же договорились...
Татьяна была единственной, кто из всех возможных производных от имени
Владислав выбрал самый редкий вариант - Дима. Кроме нее, Димой Стасова
не называл никто. Все остальные пользовались Владиками, Стасиками и Сла-
виками.
С Татьяной Стасов познакомился три месяца назад, даже чуть меньше.
Спустя неделю он сделал ей предложение, чем немало удивил не только ее,
но и самого себя. В первый раз Татьяна не то чтобы отказала ему, но
всерьез как-то не восприняла. Он повторил попытку еще через неделю и по-
лучил принципиальное согласие вернуться к обсуждению вопроса зимой. Но
Стасова это не устроило. Он и сам не понимал, отчего ему так "приперло"
жениться на Татьяне, но он знал совершенно точно - он хочет этого больше
всего на свете. И он-таки добился от нее согласия на бракосочетание в
январе.
- Да помню я, помню, не раньше января. Но может, ты все-таки переду-
маешь, а? Ну что тебе январь этот? Давай сейчас поженимся. И все пробле-
мы снимутся сами собой.
- Ладно, в конце декабря.
- Нет, сейчас, - настаивал Стасов, почувствовав, что поймал благопри-
ятный момент и можно "дожать" неуступчивую возлюбленную. Он так скучал
без нее! Он так ее любил.
- В начале декабря.
- Немедленно! Таня, ну я прошу тебя...
- Ну ладно, в ноябре, - сдалась Татьяна.
- Договорились, - подхватил Стасов. - В начале ноября, в аккурат на
День милиции.
- Димка! Не передергивай, не бери меня за горло.
- Спасибо, Танечка. В первые же свободные выходные я приеду, и мы по-
дадим заявление. Как Ирочка?
- Прекрасно. Порхает, поет, готовит, убирает, следит за мной, аки
нянька за младенцем.
- Везет тебе.
- Надо уметь выбирать родственников, тогда и тебе повезет.
Ирочка была сестрой первого мужа Татьяны. После развода муж уехал на
постоянное жительство в Канаду, а его родная сестра превратилась в бли-
жайшую подругу, наперсницу и домоправительницу Татьяны Образцовой, кото-
рая работала следователем, а в свободное время писала под псевдонимом
Татьяна Томилина детективные романы, пользовавшиеся у читателей большим
спросом. Такая интенсивная деятельность была бы невозможна без Ирочки
Миловановой, освободившей Татьяну от всех бытовых забот и умело органи-
зующей ее время, превращая двадцать четыре часа суток как минимум в
тридцать шесть, как хорошая хозяйка из скудных запасов в холодильнике
готовит стол для четверых внезапно нагрянувших гостей.
Положив трубку, Стасов увидел, что в кухню, сонно покачиваясь, впол-
зает его любимое чадо в байковой пижамке.
- Это мама звонила?
- Нет, тетя Таня. Почему ты не спишь?
- Ты будешь на ней жениться? - спросила Лиля, совершенно проигнориро-
вав отцовский строгий вопрос о причинах "неспанья".
- Ну... Если ты не возражаешь.
- И я должна буду называть ее мамой?
- Совсем не обязательно. Даже и не нужно. У тебя есть мама, а тетя
Таня будет моей женой, и ты можешь называть ее тетей Таней или просто
Таней. Как тебе захочется.
Лиля облегченно вздохнула. Давнымдавно предоставленная сама себе в
части выбора книг, она прочитала уже столько у "взрослого", что в голов-
ке ее образовалась чудовищная смесь чисто детских представлений и траги-
ческих "жизненных" историй. В частности, это были истории про плохих
приемных матерей и страдающих падчериц.
- Папа, а если мама женится...
- Не женится, а выйдет замуж, - поправил ее Стасов.
- Если мама выйдет замуж, я должна буду называть ее мужа папой или
можно будет дядей Борей?
Так, подумал Стасов. Ритка же клялась ему, что не приводит своего
мерзкого Рудина домой в присутствии Лили. Откуда же девочка узнала про
него? Опять Рита врет. Ничему ее жизнь не учит.
- Ну, детка, во-первых, совсем не факт, что нового маминого мужа бу-
дут звать Борисом. С чего ты взяла? Может, он будет Григорием, или Миха-
илом, или Александром.
- Но его же зовут Борис Иосифович, а не Григорий и не Михаил. Ты что,
папа, не знаешь? Борис Иосифович Рудин.
- Во-вторых, котенок, - продолжал Стасов, словно не слыша ее реплики,
- совсем не факт, что мама захочет выйти за него замуж.
- Но они же встречаются!
Логика ребенка была безупречной, впрочем, как и его информирован-
ность.
- Они дружат, - терпеливо объяснял Стасов. - А возникнет ли между ни-
ми более сильное чувство, которое приведет к их свадьбе, это еще бабушка
надвое сказала.
А то и натрое. Но не объяснять же Лиле, что Рудин женат и вроде бы
разводиться не собирается. У него таких, как Маргарита, полный мешок,
небось не знает, куда их девать.
- И вообще, котенок, шла бы ты спать. Завтра в школу вставать рано.
- Ты что, папа? Завтра же суббота.
- Тьфу ты, я и забыл, что вы по субботам не учитесь. Мы-то в свое
время учились и по субботам.
- А ты завтра работаешь?
- Не знаю, малышка, как фишка ляжет.
Фишка ляжет плохо. Но об этом бывший подполковник милиции Владислав
Стасов узнает только утром.

МАЗУРКЕВИЧ

Услышав лязганье ключа в замке, Михаил Николаевич Мазуркевич, прези-
дент киноконцерна "Сириус", перевел дыхание и бросил взгляд на свои ру-
ки. Руки тряслись, как когда-то в юности перед экзаменами. Сейчас она
получит, эта сука, эта безмозглая шлюха.
Жена в прихожей двигалась осторожно, видно, думала, что он уже спит,
и старалась не разбудить. Мазуркевич сидел в гостиной в полной темноте и
ждал. Когда вспыхнул свет, он увидел Ксению и помертвел. Похоже, подт-
верждались самые худшие его опасения. Лицо ее было бледным, на скулах
горел румянец, ярко-голубые глаза блестели.
- Уже три часа ночи, - сказал он как можно более ровным тоном. - Я
могу узнать, где ты была?
- Нет, не можешь, - равнодушно бросила Ксения. - Это не твое дело.
- Ты хоть что-нибудь соображаешь? - взорвался Мазуркевич. - Я тысячу
раз тебе объяснял, и твой отец тоже тебе объяснял, что ты должна прекра-
тить свои гулянки! Ты что, хочешь оказаться под забором вместе со своими
шоферюгами? Дура, кретинка! Я не требую, чтобы ты хранила мне верность,
этого нельзя требовать от женщины, которая стала блядью еще до рождения,
но хотя бы соблюдай приличия! Твой отец ясно сказал: еще раз жену Мазур-
кевича, дочь самого Козырева, увидят в машине со случайным водителем -
все. Больше никаких денег мы не получим. И поддержки в делах не получим.
Ни кредитов, ни льготных ставок, ничего. Ты этого добиваешься?
- Отвяжись, - бросила Ксения, на ходу вынимая из ушей сережки с брил-
лиантами и стягивая через голову свитер.
Это было в ней неистребимо - надевать серьги с бриллиантами даже к
свитерам и джинсам.
- И бриллиантов тебе никаких не будет, если твой папаша узнает о том,
что ты вытворяешь, несмотря на его запрет. Все твои цацки придется про-
дать, чтобы расплатиться с долгами по кредитам.
Ксения повернулась к нему, лицо ее было перекошено холодной нена-
вистью и презрением. В свои сорок четыре года она не выглядела ни на
день моложе, фигура начала оплывать, подглазья были покрыты сеточкой
мелких морщин, волосы уже не блестели. Но в те дни, когда она возвраща-
лась после занятий любовью с очередным случайным знакомымводителем, она
выглядела почти красавицей. Такое было хобби у дочери одного из крупней-
ших банкиров России Козырева: садиться в машину к незнакомым мужчинам,
знакомиться с ними и заниматься любовью где-нибудь в переулке. Иногда
это заканчивалось тем, что салон машины освещался фонарем милицейского
патруля, открывая взорам присутствующих бесстыдно обнаженные женские
груди и мужскую задницу. Составлялся протокол, история предавалась ог-
ласке, Козырев и Мазуркевич хватались за голову, а Ксения нагло ухмыля-
лась, ничего не отрицая и не обещая. Казалось, ей совершенно все равно,
будут у ее мужа деньги или нет. Но сам Мазуркевич прекрасно понимал, что
ей не все равно. Она привыкла к роскоши и достатку. Но еще больше она
привыкла потакать любому своему желанию. И если таковое у нее возникало,
то средства шли в ход любые. Ксения знала, что Мазуркевич зависит от
своего тестя в финансовом отношении и поэтому будет терпеть все ее вы-
ходки.
Она схватила с журнального столика только что вынутые из ушей брилли-
антовые сережки и изо всех сил швырнул их на пол, под ноги мужу.
- Да подавись ты, импотент, - процедила она сквозь зубы. - Нашел чем
испугать. А то я не найду, где взять бриллианты...
Она ушла в ванную, хлопнув дверью Михаил Николаевич некоторое время
сидел неподвижно, потом налил себе рюмку коньяку, выпил залпом. Сосуды
расширились, руки стали теплыми дрожь постепенно улеглась. Он подошел к
двери ванной, за которой слышался ровный шум включенного душа.
- Тебя кто-нибудь видел? - спросил он, повышая голос.
Ксения не ответила. Может, не слышит?
- Тебя видел кто-нибудь?
1 2 3 4