Мороз был градусов двадцать. Мела метель с восточной стороны. Дедушка остановился возле крайнего тягача. Какой-то шум послышался ему. Он отвернул уши шапки. Шум приближался. Дедушка быстро пробежал к опушке. Сквозь метель увидел что-то тёмное на дороге. Он пригляделся.Это шла к Дону колонна бойцов. Он долго стоял, а бойцы шли и шли. «Начинается», – подумал он. Всю ночь шли на ту сторону Дона свежие части. С рассветом опять стало тихо и безлюдно вокруг.В следующую ночь весь корпус подняли по тревоге. Снова мела метель. Дедушка был в передовой РПБ. Он, Василич и Колосов сидели втроём в кабине тягача. Вначале танки, тихо ворча на малых оборотах, ползли к Дону. Потом ремонтники пристроились за ними. Из-за метели ничего они впереди не видели. Путь водителям указывали бойцы, стоявшие вдоль дорог.Конный обоз базы и тягачи должны были переправиться сразу за своими танками. Но обоз лошадей с пушками и снарядами выехал откуда-то сбоку и опередил их.К утру прекратилось всякое движение. Командиры батальонов, рот, взводов – все знали свои секторы наступления. Но впереди ничего не было видно: пурга всё закрывала.Корпус наступал впервые. Семьи, родные многих бойцов находились в оккупации. Дедушка говорил: чувство мести владело всеми. И все ощущали свои силы. Каждый знал: в первую минуту боя он может погибнуть. Но о смерти не думали. О ней отдумалось раньше.На фронте тогда уже появились наши знаменитые штурмовики Ил-2. Под Сталинградом враги успели их окрестить «чёрной смертью». Но в то утро метель не дозволила самолётам подняться в воздух.
И вот на участке наступления ухнули разом пять тысяч орудий и миномётов. Заревели ракеты катюш. Полтора часа длилась артподготовка. Ещё не умолкли залпы, разрывы снарядов, танки и пехота пошли в наступление. Надо было прорвать оборону противника. Тогда уже в прорыв ринется 17-й корпус. Перед ним стояла задача: к концу дня достичь станции Кантемировки, овладеть ею. Тем самым перерезать железную дорогу, по которой фашисты с северо-запада подвозили на фронт боеприпасы и солдат. На Кантемировку! Для солдат первого эшелона обороны врагов это утро 16 декабря было последним. Едва наша артиллерия перенесла огонь в глубь обороны, из снежного массива ворвались в окопы страшные мстители. Метель дула в лицо вражеским солдатам, слепила им глаза. И смерть обрушивалась на них.В назначенное время пошли в место прорыва бригады 17-го корпуса. Впереди двигалась бригада полковника Голяса. Из-за снега танкисты тоже плохо видели, что творится впереди. И километра через три передние машины чуть было не наехали на своих бойцов. Те лежали на снегу. Оказалось, что дальше оборона не прорвана: доты и дзоты очередного рубежа артиллерия не разбила. Враги задержали пехоту. Хотя танки и могучие боевые машины, но сквозь линию обороны, где в дотах пушки, где на каждом шагу мины на земле, им не пройти. Не пробиться. Их могли уничтожить.А доты были повсюду: у подножий холмов, на их склонах, на вершинах. И даже на обратных склонах холмов, в балках и овражках. Тут уж дело для артиллерии и пехоты. По всей линии фронта завязались бои.Только 18 декабря корпус смог вырваться вперед. Танки помчались к Кантемировке, чтоб выполнить приказ. Неслись, вздымая вихри снега за собой. В танках было холодно. Мороз так накалил бронь, что голой рукой до неё не дотронуться – кожа прилипала.Впереди бригад неслись шесть головных машин с разведчиками и сапёрами. Никитин, Якин, Куличенко и Зобнин сидели, прижавшись к башне, на передовых танках. Наконец командир переднего танка сообщил комбригу:– Вижу Талы. До местечка километров шесть. Противника не видно.Комбриг приказал роте капитана Красова атаковать местечко с ходу. Всем остальным остановиться. Это значило, что девять танков произведут разведку боем. Остальные танки постоят пока вне видимости возможного противника. Чтоб он не узнал, сколько же наших танков пришло сюда. * * * Талы прикрывали Кантемировку с севера. И были сильно укреплены. Они встретили наши танки шквальным огнём из орудий и миномётов. Пехотинцы залегли, один танк загорелся. Остальные отошли. Пехотинцы тоже отползли назад. А уже вечерело.Разведчики обогнули город с обеих сторон. Никитин со своими ребятами перебрался по льду через речку, и они с южной стороны подползли к городу. Якин полз рядом с Никитиным. Им были видны дворы, сарайчики. Но людей нигде не замечали. Это настораживало. Никитин доложил об обстановке капитану Красову. Тот направил на южную сторону три машины. Произвести вроде бы разведку боем – иначе не узнаешь, какие укрепления у врага с этой стороны.Танки заревели, понеслись к окраине. Из сугробов вырвались языки пламени. Танкисты ждали этого, мигом отвернули в сторону и отошли. Никитин засёк шесть огневых точек. Якин приполз от окраины и доложил, что здесь стоят танки, врытые в землю.Со всех сторон Талы были укреплены. Что делать? А ведь задача корпуса – занять Кантемировку. Срок исполнения был под угрозой – задержались во время прорыва обороны.Сведения передавали командиру корпуса Полубоярову. Тот вызвал к себе комбригов. Обстановка сложная. Ежели Талы так укреплены, то уж Кантемировка и подавно. Быстро Талами не овладеть. Если брать их, израсходуют снаряды, потеряют много людей, машин, а задание не выполнят. Если на глазах противника обойти Талы и двинуть на Кантемировку, из Тал по радио передадут тамошнему гарнизону, и в Кантемировке враги будут ждать наши танки, приготовившись к обороне. А из Тал могут и в тыл корпуса ударить.Приняли и исполнили дерзкое решение.Уже стемнело окончательно. Окраины Тал враги освещали ракетами. Пускали наугад очереди трассирующих пуль.Четыре наших танка заблокировали дорогу с южной стороны Тал, столько же с северной. А весь корпус начал обходить Талы по степи. Стрелки двигались пешком, пустив впереди себя несколько саней с разведчиками.Оставшиеся танки постреливали по засечённым днём огневым точкам. Капитан Красов посылал в эфир радиограммы открытым текстом: «Я Миронов, Талы окружены, срочно направляйте корпус в Талы». Для порядка капитан посылал и шифровки. Радисты врага, конечно, перехватывали радиограммы.В ноль часов тридцать минут корпус подошёл к Кантемировке. Было темно, тихо, и ветер не дул. Танки и люди рассредоточились. Все разведчики корпуса, в том числе и штабные, ушли в темноту. По два, три человека стали обходить Кантемировку. Надо было добыть «языка», понаблюдать за окраинами.Никитин, Якин и два бойца перебрались через железную дорогу. Вдоль неё подползли с западной стороны к станции. На путях стояли эшелоны. Раздавались голоса, там и тут загорались и гасли фонарики. Разведчики были в белых халатах. Забрались на холм из шлака. Шлак был тёплым, снег на нём не лежал. В длинном складе ворота были открыты. Внутри склад освещался фонарями. Солдаты выгружали из вагонов какие-то ящики и огромные тюки. По эту сторону железнодорожных путей темнели домики. Часовые ходили по перрону. Левее склада то и дело светились крохотные огоньки – курили часовые. Никитин понял, что немцы их не ждут. С южной стороны подошёл ещё состав. На разведку и добытие «языка» комкор дал разведчикам полтора часа времени. Чтоб к рассвету сориентироваться в обстановке, разработать план операции.Кто-то приближался к разведчикам вдоль путей с фонарём в руке. Изредка открывал заслонку в фонаре, на мгновение светил под ноги. Никитин указал молча на него рукой. Разведчики скользнули бесшумно по шлаку вниз и, едва человек стал обходить холм шлака, его взяли. Это был наш железнодорожный рабочий из местных.Взявшие его бойцы сразу повели рабочего к своим, а Якин и Никитин проползли через рельсы к складу, к тому месту, где только светились огоньки сигарет. На фоне света, выбивавшегося из ворот склада, разведчики видели, что ближний к ним часовой не в каске, а в шапке-ушанке. Винтовка за спиной. Второй часовой находился от него метрах в ста. Наконец ближний часовой наклонился. Распахнув шинель, стал прикуривать под ней от зажигалки. Разведчики оглушили его и поволокли. * * * Железнодорожник наш оказался толковым человеком. Но вначале отмалчивался. Сапёры на скорую руку смастерили из веток кустов, росших в овраге, нечто вроде большого шалаша. Забросали его снегом. Железнодорожника привели туда. Он угрюмо слушал вопросы, озирался и молчал. Ему пригрозили немедленным расстрелом. Вдруг он указал пальцем на одного из комбригов и сказал:– Не считай меня за дурака: я же тебя видел вчера на городской площади, ты – полицай!Все были удивлены таким заявлением железнодорожника. Немцы дважды, переодев полицаев под партизан и в нашу военную форму, вот так же ночью захватывали рабочих, уводили в степь. Там допрашивали их, те с радостью выкладывали всё, что знали о продвижении вражеских войск, местных укреплениях. Их расстреляли.Когда вызнали об этом у железнодорожника, провели его к танкам. Он смотрел на танкистов, слушал их разговоры. И когда наконец понял, что это на самом деле наши войска, некоторое время слова внятно не мог произнести. Ему было за пятьдесят. Из разговоров полицаев, немецких солдат он знал, что Сталинград давно в руках врагов. Что они уже за Волгой. Кавказ они захватили, и войска их уже с востока обходят Москву. Через несколько недель хотят взять её. И он даже плакал, трогал командиров, танкистов за руки, заглядывал им в лица и бормотал что-то.Придя в себя, попросил бумаги и карандаш. Быстро набросал очень понятно план города, указал, где построены укрепления. Выходило, что с северной стороны наступать нельзя: холмы сильно укреплены. Подступы к ним покрыты минами. С южной стороны по дороге не ездят: она заминирована и простреливается пушками.– Но дорога и ни к чему, – говорил железнодорожник, – вот здесь, правее её, тянется луговина, тут они и ездят. Мин там нет. Ещё западнее, вот тут, – крутой спуск к городу с гор. На них только пулемётчики сидят, но их мало. Отсюда они опасаются внезапного налёта партизан. И только пулемёты поставили. Их собьёте танками и прямо к вокзалу вырваться можете.На городской площади, предупредил железнодорожник, стоят зенитки. Он рассказывал, командиры оперативного отдела делали пометки на своих картах. Командовал оперативным отделом корпуса подполковник Миремской.
Сапёры успели поставить ещё один шалаш. Миремской со своими помощниками и с железнодорожником перешли в него. Стали допрашивать захваченного Никитиным и Якиным часового. Но он ничего ценного не сообщил. Потому что прибыл сюда три недели назад из Германии, ездил с поездной охраной. И сам толком ничего не знал.В это время разведчики принесли в маскировочном халате ещё одного «языка». Взяли его на восточной окраине города в пулемётном гнезде. Это был ефрейтор. Разведчики дождались, когда он от пулемёта пробирался по ходу сообщения в блиндаж, и схватили его.У ефрейтора была схема укреплений его сектора и соседей справа и слева. Ефрейтор тоже вначале не поверил, что взяли его настоящие большевики. Вёл себя нагло, кричал: «Хайль Гитлер!» И ему показали танки. Тут уж ефрейтор перепугался. Говорить не мог, всё заикался. Но схему укреплений Кантемировки нарисовал. Его схема была такая же, как и нарисованная железнодорожником. За храбрость и мужество 17-и танковый назван гвардейским Кантемировским Тянуть время было нельзя. Танковый резерв остался возле шалашей. Танки полковника Шибанкова поползли, чтоб ворваться с восточной стороны. Бригада полковника Голяса огибала Кантемировку, чтоб нанести удар с юга и с юго-запада. Снег был глубокий, то и дело встречались овраги. Местами машины зарывались в снег по самую башню. Сидевшие у танковых башен бойцы всё время очищали смотровые щели от снега.С южной стороны и юго-западной враги никак не ждали нападения. Из Тал им сообщили по радио о танках. И что Талы блокированы. Блокировал их, видимо, передовой отряд, и русские ждут подхода своих основных сил. Ещё из Тал сообщили: возможно, к Кантемировке прошла русская разведка. И когда наши бригады уже обходили Кантемировку, враги выслали из неё своих разведчиков на бронетранспортёре в сторону Тал. Рассвет только-только начинался. Но стрелки, залёгшие впереди резервных наших машин, по гулу мотора определили, что едет чужая машина. Пропустили бронетранспортёр. Танки резервные стояли в стороне от дороги и были притрушены снегом. И бронетранспортёр, ничего не заметив, пронёсся в сторону Тал.А тем временем танки Голяса подползли с южной стороны. По команде ринулись все разом вперёд. Смяли пулемётные гнёзда. К городу вёл крутой спуск с холмов. По спуску танки устремились к городу. Ворвались на улицы. Тут стояли машины с пушками, транспортёры. Вначале враги даже не сопротивлялись. Не могли понять, что происходит. Танки сметали пушки и машины.В это же время танки полковника ворвались с востока к вокзалу. Машина Полубоярова вырвалась на привокзальную площадь. С командиром корпуса была оперативная группа. Танкисты выстрелами разбили паровозы. Охрана разбежалась. Но из-за складов вдруг начали бить противотанковые пушки. Из окон полуподвалов, от платформы застрочили пулемёты и автоматы. Бойцы залегли. Завязался бой. Когда наши танки с юга прошли к центру города, враги опомнились. * * * По плану все наши танки должны были по улицам прорваться к площади. Но их вырвалось сюда шесть штук. Во главе с полковником Шибанковым. Машина его развернулась на площади. Полковник вызывал по рации батальонных своих и ротных. Те сообщали с разных улиц, что застряли.– Нашей пехоты нет, – сообщал комбат. – Со мной только два бойца, остальные где-то отстали. Пройти нельзя: впереди пушки в укрытиях, вижу, как закладывают мины на дороге! Где наша пехота?– Товарищ полковник, – передавал командир роты, – мы прижались к домам. Кругом автоматчики, отбиваемся! Пошлите пехоту!На всех улицах танки наши застряли – мотострелков не было. Горстки бойцов, сидевшие на машинах, отстреливались от наседавших солдат, чтоб те не закидали танки гранатами.– Товарищ полковник, два танка мои горят, покидаем машины!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13