– Понимаете, нашему режиссеру после ужина пришла гениальная мысль. Обычно такого рода мысли посещают Игоря Станиславовича как раз после приема пищи… Так вот, в нашем фильме, оказывается, не хватает эпизода на фоне морского заката. Представляете? Преступление совершается под шум морских волн и на фоне заходящего солнца! И вот нашему брату администратору теперь нужно ехать в одно местечко за сорок километров отсюда и готовить смену. Я думаю, мы управимся быстро, и у нас с вами будет пару часов для закрепления знакомства. Искупаемся, костер разожжем, у меня гитара есть. А к утру, мы вас в целости-сохранности доставим к матушке и тетушке. Вы согласны?
Предложение было неожиданное, но уж очень заманчивое. Санаторные будни и общество двух ближайших родственниц изрядно наскучили девушке-студентке. А тут назревало что-то новое, необычное: киносъемки, режиссеры, администраторы… Да и потом, Павел действительно производил впечатление надежного и… интересного человека.
Почувствовав, что прелестной собеседнице его предложение понравилось, Павел воодушевился:
– Лена, вы должны верить мне. Я серьезный и вполне положительный человек. Идите, переодевайтесь, спрашивайте разрешения и спускайтесь к машине. Я вас жду.
Спрашивать разрешения Лена, конечно, не пошла. Она оставила записку у портье и попросила передать ее через два часа в 127-й номер. Через несколько минут видавший виды «УАЗ» с надписью «Киносъемочная» уже вывозил за ворота санаторно-курортного комплекса «Аркадия» Лену Тихонову, впервые в жизни решившуюся на самостоятельный поступок такого масштаба.
… «Аркадия». «Аркадия»… Мама дорогая! А ведь ее лояльные отправительницы тоже из одесской «Аркадии». Лена открыла глаза и с силой провела рукой по лицу. «А здорово было бы сейчас взглянуть на те места, где была когда-то чуточку счастлива…». Она выключила воду, протерла полотенцем запотевшее зеркало и посмотрела на свое отражение. «Интересно осталась ли там столовая, где обедают приезжие кинематографисты?.. А кормят там также скверно или получше?»
Поток воспоминаний и догадок остался без продолжения, потому что в дверь снова позвонили. «Ого! Просто день посещений сегодня! Неужели Олежек еще не угомонился!» Но нет – за дверью стояла почтальонша тетя Вера и протягивала хозяйке увесистый конверт.
– Получи срочную бандероль, милая. Распишись вот здесь.
Из бандероли были извлечены следующие бумаги: билеты на самолеты Ханты-Мансийск-Москва и Москва-Одесса, карточка проживающего в гостинице «Аркадия» и тринадцать стодолларовых купюр.
Не выпуская корреспонденции из рук, Елена Николаевна зачем-то подошла к окну и осторожно отодвинула штору. Смеркалось. За окном не было ни единого человека. Огромный черный дворовый кот, откликающийся на кличку Бандит, обозревал подотчетную территорию со своего поста на близстоящем дереве. Она постучала по стеклу. Бандит повернул морду к окну и дернул хвостом. В свете уличного фонаря его глазищи зловеще блеснули. Лена еще раз взглянула на бумаги. Имя, отчество, паспортные данные – все без ошибок. Доллары. Примерно ее полугодовая зарплата.
Лена пожала плечами. В конце концов, всякое удивление тоже имеет свои границы. Она погрозила коту пальцем и пошла к соседке, чтобы позвонить директору школы. После того, как фантастическая договоренность об отпуске за свой счет в конце четверти была достигнута, Елене Николаевне осталось только собрать сумку с вещами, взглянуть на таинственный конверт, который, кстати, ни чуточки не изменился за последнее время, и немножко подумать о том, что бы сказала ей сейчас мама. Времени действительно было в обрез. Через пару часов заканчивалась регистрация на ее рейс.
II. Вот и встретились два одиночества
Главное – постараться найти в любой неприятности приятные составляющие. Но в его случае это было непросто. Когда съемочная группа вот уже вторую неделю простаивает из-за разгильдяйства администраторов, взаимная неприязнь режиссера и директора картины уже перешла в открытые столкновения, господа артисты отдают должное прекрасному вину местного производства, и все это происходит за тысячи километров от твоего продюсерского ока – ситуация довольно кислая!.. И надо ехать, разбираться, направлять, увещевать и т. д. и т. п.
Но, слава богу, все эти сложные кинопостановочные процессы происходят в славном городе Одесса, где продолжается, должно быть, бабье лето, девушки пока не надели плащи и колготки, а с парой-тройкой оставшихся еще с застойных времен приятелей всегда можно завалиться куда-нибудь в укромное местечко и за бутылочкой винца поностальгировать о былом.
Именно поэтому Павел Векшин, продюсер одной маленькой, но гордой кинокомпании, получив от своего руководства распоряжение «наладить процесс и вернуться с реальными сроками выхода фильма в прокат», был настроен сегодня весьма оптимистично. Он вылетал поздно вечером и до этого рассчитывал заехать к одной даме, не являющейся ему ни сестрой, ни дочерью, ни, тем более, матерью.
Алина Винарская, несмотря на довольно юные годы, была девушкой, ответственной, самостоятельной и много зарабатывающей. Ее бухгалтерское настоящее давало ей возможность ни от кого не зависеть и рассчитывать на блестящую карьеру в будущем – в общем, делать себя самой. Жаль только, что в последнее время в ответ на предложение встретиться Павел все чаще слышал ее аргументированные отказы.
– Алло! Привет, Алинка, ты когда заканчиваешь сегодня?
– А что?
– Как что? Очень хочется заняться исследованием твоих бесчисленных достоинств в непосредственной интимной близости. И хорошо бы прямо сейчас. Или через час.
– Павел, я тысячу раз тебе говорила, что твои импровизации на тему встреч меня совсем не устраивают. У меня много дел по работе, а вечером еще придется ехать на юбилей партнерской фирмы…
– Бедняжка!
– Опять ирония! Ты что же думаешь, я наивная девочка-припевочка, готовая броситься к тебе по первому зову? Может быть, ты считаешь себя неотразимым благодаря твоему киношному статусу? А я просто млею от одной возможности провести время с человеком искусства?..
– А что, нет? – Павел начал заводиться.
– Послушай, говорить в подобном тоне я с тобой не собираюсь.
– Алина Германовна, у меня нет и тени сомнения в ваших потрясающих качествах бизнесмена в юбке, но я вот все чаще замечаю, как говорил кот Матроскин, что вас как будто кто-то подменил…
– Кто говорил?
– … и мне все чаще приходит в голову мысль, что поговорка «бизнесмены – отдельно, юбки – отдельно» является действительно народной мудростью.
– Вот так у тебя всю жизнь: «я», «для меня», «по-моему». У меня есть один знакомый, который вообще таких слов не употребляет.
– И какой же он пользуется лексикой? Наверное: «ты», «для тебя», «по-твоему»?
– Не самые плохие словосочетания!
– Это точно. Лишь бы они, в конечном итоге, не привели к другой изящной формулировке. Что-нибудь вроде: «чего изволите?».
– Ты самоуверенный мужлан, Векшин. И вообще, я давно хотела предложить тебе подумать о целесообразности наших дальнейших отношений.
– О целесообразности, говоришь.… А что тут думать, прыгать надо!
– Что-что?
– Я говорю, передавай привет изящному знакомому и не матерись во время оргазма, по возможности… Ты можешь быть неправильно понята. Пока!
Он не стал ждать реакции на свои слова и положил трубку. Ну что ж, по крайне мере внесена необходимая ясность. Хреново же начинается его командировка… «Ах, Алина Германовна, как же мне будет не хватать твоих круглых бухгалтерских коленок! Но что делать, видимо деловая женщина и мой организм несовместимы категорически».
Паша открутил крышечку, отхлебнул из фляжечки (коньяк он, признаться, часто носил при себе) и решил провести остаток вечера в обществе своего школьного товарища, а ныне большого человека в педагогическом «бизнесе» столицы.
– Вот скажи мне, Леха, в твоем колледже для одаренной молодежи невинных девушек тоже в бизнес-вумен превращают?
Алексей Николаевич Боярский, директор и соучредитель коммерческого колледжа для одаренных детей «Премьер», налил коньяк в фарфоровые чашки (сервиз был подарен мэрией Москвы) и глубокомысленно хмыкнул:
– Понимаешь, Паша, в нашем заведении способные и талантливые детишки становятся гармонически развитыми личностями. Поэтому девчонки у нас и поют, и рисуют, и в юриспруденции разбираются, и основы маркетинга и менеджмента изучают…
Выпили.
– Свинья ты, Лешка, большого размера. Лишаешь бедных девочек радостей семейной жизни и сексуального удовлетворения в недалеком будущем.
– Да ты, брат, сердитый какой-то сегодня. Какая муха тебя… – Алексей внимательно посмотрел на критика негосударственной системы образования. – Да тут не насекомое. Тут особь более значительная, а Павел Артемьич?
– Не обо мне речь, уважаемый, о несовершенстве бытия толкую. И предлагаю ввести в твоем учебном заведении новый предмет – «Взаимоотношения полов». Себя, кстати, могу предложить себя в качестве преподавателя за символическую оплату. Все-таки полгода филфака у меня есть, – сказал Паша.
– Я надеюсь, на этом факультативе семинары и практические занятия будут иметь место?
– Обязательно.
– Я так и думал… Жениться тебе нужно, Паша. И чем быстрее это произойдет, тем безболезненнее ты перейдешь к собственным практическим занятиям по взаимоотношениям полов, – сказал Боярский.
– А что, сейчас я, по-твоему, только теоретизирую?
– А сейчас вы, молодой человек, находитесь в периоде кратковременных туристических походов и безответственных недалеких экспедиций. Это я вам как глава семьи, как муж и отец с десятилетним стажем, говорю.
– Ну, вот если бы отыскать такую, как твоя Катерина… Она ведь, небось, и в бухгалтерских документах ни в зуб ногой, и борщ тебе готовит, и после работы не задерживается? – спросил Векшин.
– Какая уж тут бухгалтерия… Только вот беда: второй такой же как Екатерина Сергеевна, видимо, уже не найти. Но, ты не расстраивайся, есть другие девушки, умеющие готовить борщ и преподавать химию в средней школе, – ответил Алексей.
– Все. Решено. Начинаю целенаправленно заниматься поисками своего идеала, – сказал Векшин.
– Это как же, опять методом проб и ошибок? – полюбопытствовал Боярский.
– Ты это оставь, пожалуйста. У тебя друг пропадает без любви и без ласки, – грустно ответствовал Векшин.
– Да по-моему, как раз наоборот – от избытка того и другого, нет?
– Вижу, совсем ты ничего не понимаешь в моих порывах и исканиях. Ладно, мне пора. А о моем предложении подумай. Может быть у меня призвание – наставлять юных девиц на путь истинный!
В аэропорту объявили задержку рейса по метеоусловиям, и Павел направился в ближайшую забегаловку взбодриться кофейком. Он уже уселся за столик, когда в дверях кафе начали один за другим возникать какие-то мрачноватого вида люди. Они жмурились на свет, вяло переговаривались, брали стандартный пассажирский набор – кофе, сосиски, салат – и молча принимались за еду. Из обрывков разговоров Павел понял, что это его товарищи по ожиданию, транзитные пассажиры рейса на Одессу. Среди них были представители обоих полов, разных возрастов и уровней достатка, но все они, как один, выглядели живой иллюстрацией к поговорке «Хуже нет – ждать и догонять».
Хотя, нет. Одна парочка в этой компании несколько оживляла картину. Огромного роста мужчина с комплекцией артиста Невинного всерьез взялся ухаживать за красивой посетительницей кафе, имевшей неосторожность сесть за столик вместе с ним. Он оживленно жестикулировал, рискуя сбить приборы на пол, громко высказывался и вообще вел себя очень активно, как и подобает подвыпившему джентльмену средних лет, пораженному женской красотой.
Дама уже начала оглядываться по сторонам, и Векшин совсем было собрался встать из-за стола, но… Он так и не успел разобраться, что же произошло буквально в считанные секунды. Третируемая толстяком женщина вдруг резко обернулась к нему, поманила пальцем и что-то сказала на ухо. Ее собеседник выпрямился, мгновенно протрезвев, покрутил головой, пожал плечами и… заторопился за другой столик.
Павел с восхищением наблюдал за маленькой победоносной акцией красоты и женственности. Тем более что эта стройная Диана показалась ему знакомой. «А впрочем, кому из нас не кажутся давно знакомыми интересные девушки с таким сногсшибательным обаянием. Интересно, что же она ему сказала…»
После трехчасового ожидания (кофе, коньяк, еще коньяк) объявили посадку, и Павел с удовольствием вышел на свежий воздух. Для человека только что расставшегося с какой-никакой любимой женщиной у него было вполне сносное самочувствие. Может быть, все дело было в коньяке, может, в предстоящей встрече с Одессой… А может быть…
Чудо было в том, что ее кресло находилось рядом с его креслом. Он зашел в салон самолета одним из последних, и его соседка уже уютно устроилась на своем месте и прикрыла глаза. «Устала амазонка…». Векшин положил в багаж куртку и тихонько сел в свое кресло. На расстоянии двадцати сантиметров она была еще более привлекательна. Длинные ресницы княжны Мэри, высокий чистый лоб, губы… Интересно, а какие у нее глаза?
А глаза у нее были как минимум сердитые.
– Ну, как, составили общее впечатление?
– Разве, что самое общее. Я вас разбудил, кажется, извините, – сказал Паша.
– Я не спала. Просто…
– …закрыли глаза, чтобы немного помечтать о будущем. Или поразмышлять о прошлом? – коньяк располагал к общению.
– Для абсолютно постороннего человека вы слишком любопытны!
– Так в чем же дело?!
– Уж не хотите ли со мной познакомиться? Вы – со мной!
К удивлению Векшина, в серых выразительных серых глазах соседки плеснулась даже не раздражение, а ярость. Он немного опешил.
В салон вышла стюардесса и пригласила пассажиров оставить, наконец, все свои дела на земле и насладиться полетом.
Векшин послушно начал пристегиваться, и когда снова оглянулся на соседку, та полулежала в кресле, прикрыв глаза.
1 2 3 4