Понимал он в нем немного, еще меньше Дорина, немного путал Бебеля и Бабеля, что не мешало ему обо всем на свете рассуждать с апломбом и использовать длинные и непонятные слова.
Андрей с удовольствием прогнал бы его сегодня, тем более что поток сдатчиков к обеду не уменьшился, а возрос, но, памятуя о редкой способности Абрама Иосифовича быть «санитаром леса», то есть найти и купить какой-нибудь совершенно невообразимый мусор, делать этого было нельзя. В прошлый раз он умудрился приобрести огромный серебряный кальян, который славный лондонец почему-то называл «ориенталистским». Кальян чудовищной работы, но сделан был действительно где-то в Египте или на Ближнем Востоке в начале двадцатого века. А где еще делать кальяны – в Австралии?
По мнению Дорина, предмет был настолько страшным и грубым, что стоить он должен был как лом по весу серебра, то есть около двухсот долларов просто за металл. Но принесли его друзья родственников знакомых, которые считали, что владеют немыслимым сокровищем, и еле-еле согласились поставить на него тысячу восемьсот долларов – на руки, соответственно, тысячу четыреста.
За почти два года своего антикварного дилерства Дорин видел хорошие и дорогие кальяны, но этот к ним явно не принадлежал и «украшал» его лавку больше года, пока не пал жертвой господина Ангельчика. Андрей потом видел «свой» кальян в аукционнике с жалким эстимейтом в пятьсот фунтов, но и за эти деньги он продан не был. Однако Абрама Исааковича такие поражения не останавливали, и он аккуратно переводил добро на полное барахло. Поэтому гнать такого клиента было нельзя – у Дорина было не очень много друзей и родственников, но знакомые вне антикварной тусовки имелись в некотором количестве, и периодически они грузили его чем-то немыслимым.
На этот раз Ангельчик ничего не купил, возможно, был не в духе. Во всяком случае, предложения его по некоторым предметам были откровенно хамскими и к рассмотрению не годными. Однако общение с ним, разбавленное визитами москвичей, которым срочно понадобились деньги на рассаду и полиэтилен для теплиц, отняло еще почти два часа.
Пауза после ухода Абрама Исааковича, пауза, за которую Дорин успел отзвонить и договориться с дочерью Романа Антоновича о визите к ней завтра, очень быстро закончилась. В дверь магазина ввалилась явно сумасшедшая старуха, сопровождаемая здоровенным угрюмым парнем, не то сыном, не то внуком. В руках у парня был огромный, но, судя по всему, легкий баул.
Дама довольно долго распространялась о том, что она все прекрасно понимает, что ее не проведешь, и при этом подмигивала Дорину, у которого и так ныло под ложечкой при воспоминании о сегодняшнем утре и том бреде, который ему выдал Фишерович о вчерашней телепередаче. Андрей отложил все разборы полетов на завтра: он точно знал, что ни в каком ночном клубе отродясь не был и в голом виде с голыми стриптизершами не танцевал, но все равно гадкий осадок оставался весь день. Сдатчики, скорее всего, поздним вечером телевизор не смотрели, а готовились к рабочему дню, и никто Андрею больше не подмигивал. До этой самой старухи.
– Я вам принесла совершенно уникальную вещь. Она была привезена в начале века моим дедушкой с Русско-японской войны и стоит не меньше двухсот пятидесяти тысяч долларов.
Дорин с тоской смотрел на то, как парень начал извлекать из баула что-то большое и мягкое. «Ковер? Платье с фижмами? Вышитая буддийская танка? Но их такого размера, кажется, не бывает…»
Но фантазии Андрею не хватило. Старуха торжественно развернула на прилавке побитую молью и истертую шкуру какой-то огромной кошки, то ли ягуара, то ли леопарда.
– Вот, любуйтесь… – снисходительно разрешила она.
В этот момент и позвонила Лена.

ГЛАВА 5

Андрей вжал голову в плечи. О звонке жены он как-то не думал, весь день разрывался от желания позвонить самому, но так и не сделал этого, отчасти потому, что действительно был занят, отчасти потому, что не знал, что сказать. Оправдываться, доказывая, что ты не верблюд? Глупо и… как-то пошло, что ли. Если Лена не верит ему в принципе, она не поверит и словам. А если верит, то зачем говорить?
С другой стороны, оставить эту тему без обсуждения тоже нельзя, надо как минимум понять, что произошло и как с этим быть. Прежде всего, хотелось самому просмотреть знаменитый эпизод, который прославил его за одну ночь. Но это все не сейчас. Необходимы были хотя бы полчаса покоя, чтобы найти дорожку, ведущую к цели или в нужном направлении. А их у Дорина не было и в помине.
А с другой стороны, время поджимало, потому что если на него, Дорина, все сегодня так реагируют, то наверняка нашлось немало доброжелателей, которые и до Лены донесли замечательную новость.
К тому же у них немало общих знакомых, которые, наверное, будут обсуждать ситуацию, они уже вполне могли начать приставать с вопросами, и надо будет как-то им отвечать. Дорин, только услышав в трубке голос жены, понял, что целый день думает о том, что произошло, и у него созрело решение перенести обсуждение на вечер. Но Лена, очевидно, думала по-другому и не стала дожидаться его хода.
– Привет, говорить можешь? – в голосе ее не слышалось никакого подвоха.
У Андрея мелькнула мысль спрятаться за собственную занятость и оттянуть разговор, но он подумал, что это как-то уж совсем не по-мужски:
– Могу…
Дама с леопардом выжидательно смотрела на Дорина, явно недовольная тем, что он отвлекся на телефонный разговор. Но Андрей считал, что одна из тактик общения с сумасшедшими – не обращать на них внимания.
– Как у тебя дела?
Дорин внутренне напрягся – действительно еще не знает или старается не обращать внимания. Он слишком хорошо знал историю ее отношений с бывшим мужем – Гришкой Брайловским, чтобы поверить, что такая ситуация может Лену совсем не задеть.
– Потихонечку… Завтра собираюсь по адресу, который добыл Глеб Аверьянович, помнишь, я рассказывал, за библиотекой.
– Помню, конечно. Сколько он с тебя потребовал? Пятьдесят?
Лена тоже неплохо знала Фишеровича, и в ее внутреннем реестре он занимал место на границе между теми людьми, с которыми общаться уже не надо, и теми, с которыми не очень хочется, но пока еще можно.
– Десять от продажи.
– Королевская щедрость…
Наступила пауза, и Дорин решился:
– Не знаю, сообщили тебе уже или нет…
– Сообщили.
– Это был не я… – у него пересохло во рту, слова произносились с трудом.
Не все было гладко в их отношениях с Леной, но единственное, чего он точно не мог себе позволить никогда, – это предать ее. А сегодня все выглядело именно так.
– Я догадалась. Но теперь придется искать ответ на два вопроса: кто это сделал и зачем?
– На три, – Андрей перевел дух, – надо еще понять, как это сделано.
– Ты прав, – голос Лены был легким и нежным, она изо всех сил пыталась поддержать Дорина, но он почему-то чувствовал, что на самом деле ей не так легко, как она пытается изобразить. – Дать тебе Митин телефон? Я подумала, вдруг он что-нибудь знает. Во всяком случае, чем-то точно сможет помочь.
– Давай вечером? – Дорин повернулся спиной к даме с леопардом, которая делала ему знаки, мол, давай быстрей, заканчивай. – Я приеду, мы все обсудим, к тому же ты сама говорила, что ему звонить надо после десяти.
Дмитрий Яковлевич Волчицкий, более известный на телевидении как Митя Вол, пару месяцев назад пригласил Андреевскую в свою программу «Разговорчики», и они полтора часа беседовали об антикварном рынке и коллекционировании. Программа по каким-то внутренним причинам на экран так пока и не вышла, и ее все время переносили. Но Волу так понравилась их беседа, да что греха таить, и сама Лена, что он придумал, а сейчас пробивал у начальства идею постоянной передачи об антиквариате с Леной в качестве соведущей.
– У тебя там дурдом?
– Есть немного, – Андрей наконец смог улыбнуться. – Реклама вчера вышла, сегодня все битые чашки мои.
Напряжение спало, Дорин почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Ни одна женщина, а он их повидал на своем веку немало, не смогла бы так выдержать удар, как его жена. А она еще пытается поддержать его.
– Целую. У Сонечки четыре зуба лезут одновременно.
– Бедный детеныш.
От леопардовой шкуры удалось избавиться неожиданно легко. Мрачный парень, стоящий за спиной дамы, когда Дорин попытался объяснить, что шкура ему не нужна, просто сгреб их (шкуру и даму) вместе и почти вынес на улицу. Несчастная сумасшедшая, которая перед тем обещала Андрею выцарапать глаза, сдать в милицию и даже отдать на растерзание павианам, в объятиях парня неожиданно успокоилась и позволила себя унести-увести.
И все-таки не зря дается реклама в газетах. Следующим посетителем оказался, звонивший с утра, совершенно нормальный человек, который принес совершенно нормальную вещь по совершенно нормальной цене. Бронзовый бюст Петра Первого входил в серию «Царей и Великих князей» мастерской Шопена, которая делала их в немалом количестве на рубеже девятнадцатого – двадцатого веков. Сегодня эти бюсты повторяли немыслимыми тиражами и очень неплохого качества, но, по мнению Андрея, этот был настоящим. Нужно было, конечно, еще посоветоваться с Леной, которая в этом понимала гораздо лучше, но такую патину на болт и гайку положить сегодня было невозможно.
Когда же сдатчик сказал, что он только один бюстик принес, а их у него около двадцати, и прибавил, что хочет получить наличными сразу за все и согласен на тридцать процентов от рыночной цены, Дорин понял, что в жизни антикварного дилера бывают и настоящие радости.
Марина выписала посетителю сохранную расписку, и тот отбыл, пообещав завтра, от силы послезавтра привезти всю коллекцию. Было уже почти шесть часов – день в суете пролетел незаметно. Андрей хотел было смыться пораньше, но Марина напомнила ему, что он обещал отпустить ее сегодня в шесть. Пришлось задержаться.
Закрывать магазин в день выхода рекламы было глупо, и надо было сидеть до без пятнадцати семь. За это время Дорин, к которому так никто и не пришел, пересмотрел все полки, нашел, что на некоторые предметы пора поднять цену, и переставил в книжном шкафу две арабские рукописи «с головы на ноги». Сверхстарательная Марина поставила их вверх ногами без всякого умысла, просто не зная, что арабы, как и евреи, пишут справа налево.
Затем он вытащил пачку квитанций и начал просматривать их, отмечая, кому из сдатчиков нужно позвонить, чтобы они пришли за деньгами. В этот момент колокольчик на двери звякнул и Андрей обернулся.
На пороге стоял невысокого роста человек в серо-буро-малинового цвета куртке, с двумя клоками немытых волос по бокам головы и, как ни странно, довольно ухоженной короткой бородкой. В руке он держал клочок газеты с рекламой доринского магазина.
– Приветствую вас, молодой человек. Надеюсь, я туда попал? – сказал он церемонно, тыкая рукой в объявление.
– Туда, – расстроенно ответил Андрей, который одной ногой был уже на улице и даже дома. – А что у вас?
– Книга. Я бы даже сказал, книжища. – Из чудовищно грязной холщовой сумки человечек извлек толстый фолиант в рваном кожаном переплете, по виду что-то старопечатное. – Псалтырь тысяча шестьсот восьмидесятого года, оттиснут в городе Яссах.
– Похоже на старообрядческую перепечатку, – сказал со своего места Дорин. Подходить к человеку ближе не хотелось. – Нам не надо…
– Да-а… – протянул человечек. – Специалисты…
– А паспорт у вас есть? – придумал Андрей, как отделаться от посетителя. – Мы без паспорта все равно взять не можем.
– Ну откуда у бомжа паспорт? – обиделся серо-буро-малиновый. – Я вот что, уважаемый, я вам книжечку оставлю, уверяю, она денег стоит, а вы, когда узнаете что-нибудь про нее, к метро приходите. – Он повернулся и пошел к двери, прихрамывая на ходу. – Там наших много обретается, спросите Маркиза.

ГЛАВА 6

Дочь Романа Антоновича, с которой Дорин договаривался вчера, на его визит отреагировала странно – ее просто не оказалось дома. Дома была только вдова, которая, не спрашивая ни о чем, кивнула Андрею, устало поправив волосы и сказав:
– Смотрите… – ушла куда-то в сарай.
Что смотреть, Дорин не знал, потому что женщина оставила его на крыльце большого деревенского дома, а где именно хранятся книги, не сказала. Андрей постучался вежливо и вошел внутрь. Здесь его, как он и предполагал, никто не встретил. Он прошел одну прохладную комнату, вторую, потом попал, видимо, в спальню, вернулся в большое помещение при входе, которое служило одновременно столовой и кухней, заглянул в дверь направо, затем налево – никого. Было ощущение, что в доме был погром, – на полу валялись предметы, которым положено лежать на столе, а стол был только один – на кухне. Несмотря на прохладу, в воздухе висел запах пыли, как это бывает в жару. Людей в доме не было, ну да бог с ними, с людьми, не для того приехал. Но он не видел нигде ни одной книги.
Дорин почесал кончик носа, вспоминая вчерашний телефонный разговор. Он не успел сказать и полслова из указанного Фишеровичем пароля о том, что он знакомый какой-то Дианы Абрамовны, как дочь, на бумажке было написано, что ее звали Зина, сказала, чтобы он приезжал завтра к двенадцати. Он едва успел уточнить адрес, как она уже положила трубку. Во вчерашней суете это не произвело на Андрея впечатления, но сегодня он понимал, что разговор был несколько странный. Ну, в самом деле, что за манера так приглашать к себе в дом незнакомого человека?
Андрей выглянул в окно, потом вышел на крыльцо, посмотрел по сторонам в поисках какого-нибудь помещения, где могли бы храниться книги. Сарай для этой цели явно не подходил, потому что зимой скорее всего промерзал, а значит, при перепаде температур должен был образовываться конденсат и книги не могли не отсыреть. Единственный способ хранения библиотеки в таком сарае – завернуть каждую в отдельный целлофановый пакет, но судя по тому, что Дорин знал об этой библиотеке, количество томов делало это мероприятие трудновыполнимым.
1 2 3 4 5 6