Бенхедуга Абдельхамид
Эмигрант
АБДЕЛЬХАМИД БЕНХЕДУГА
Эмигрант
Перевод О.Власовой
- Давай в машину, да пошевеливайся!
- Послушайте, мсье, я владелец этого ресторана...
- Сказали тебе, живо в машину, без разговоров!
- Но я же не сделал ничего противозаконного, я ни в чем не виноват...
- Хватит болтать, вот приедем в комиссариат, там и будешь качать права.
- Прошу вас, только минутку, я попрошу приглядеть за стойкой кого-нибудь из земляков.
- Когда же ты наконец заткнешься? В машину, тебе говорят, или я буду вынужден применить силу!
Мулуд вместе с группой рабочих-алжирцев очутился в полицейской машине. Никто из них не понимал, за что они арестованы, но вместе с тем они и не удивлялись происходящему, поскольку давно привыкли к этому - с тех самых пор, как впервые ступили на французскую землю.
Мулуд был расстроен и взволнован. Не чета он этим рабочим - коммерсант, владелец ресторана, дом 118 по улице Габриэля Пери в Сэнт-Уэне, предместье Парижа. Если бы он был рабочим, как те, другие, то это было бы еще полбеды, но он им не компания; да и что станет с рестораном в его отсутствие? Он не успел перепоручить кому-нибудь свои дела, а полицейские не дали даже закрыть ресторан! Нет, это неслыханно! Неслыханно! Он повернулся к рабочим, сидевшим в машине.
- Какая неслыханная наглость! Как они посмели увести меня! Я-коммерсант, владелец ресторана... Кто им дал право так со мной обращаться... Какая наглость! А вдруг что-нибудь случится с рестораном в мое отстутствие - кто будет отвечать? Конечно же, спросят с меня. Владелец всегда за все в ответе...
Один из рабочих пристально взглянул на него, криво усмехнулся, но промолчал. Молчали и другие, да Мулуд и не ждал ни от кого ответа: неровня он им, простым рабочим, - он коммерсант, владелец ресторана в доме 118 по улице Габриэля Пери. Кто из здешних рабочих не знает ресторана в доме 118? Найдется ли такой, кто хотя бы раз не попробовал там ароматного кускуса или хотя бы однажды, пусть даже в мечтах, не приударил за его барменшей Колеттой?
Ресторан славился на всю округу, и на то было три причины: во-первых, Колетта - миловидная барменша-француженка, во-вторых, сам Мулуд - владелец ресторана, с его богемской шляпой и вечным красным шелковым платком на шее, и в-третьих, великолепный кускус. Дело процветало, а среди многочисленных клиентов были не только рабочие-алжирцы, но и просто любители кускуса...
Черная машина с резким воем сирены неслась к комиссариату, а Мулуд все никак не мог успокоиться и продолжал сетовать на скверное обращение полицейских, которые не могут отличить известного коммерсанта от простого рабочего:
- Схватили и потащили в полицию без всяких причин... Глупо... нелепо... Во время революции многих бросали в черные машины, но сейчас-то за что? Это возмутительно! Возмутительно! Еще вчера у меня обедал инспектор Рауль... Еще только вчера! А они даже не позволили мне оставить кого-нибудь присмотреть за рестораном. Этот полицейский крикнул мне:
"В машину-и заткнись!" Простой полицейский посмел сказать мне такое... Вы видели, братья, простой полицейский может помыкать владельцем ресторана! А я ни в чем не виноват. В моем ресторане не произошло ничего такого, что заслуживало бы подобного обращения. Никто даже не знает, зачем и когда пришла полиция... Остановили свою машину у дверей, ворвались в зал, наставили на нас оружие и приказали: "Всем в машину!" А могли бы просто проверить документы и увести того, кто им кажется подозрительным. Но хватать всех подряд и бросать в машину - это уж чересчур! Революция закончилась много лет назад, Алжир теперь независимый. Это всем известно. Так по какому же праву они хватают людей таким варварским способом! Если они не хотят видеть алжирцев на своей земле, так почему бы им не договориться с нашим правительством, вместо того чтобы гонять нас, как овец, как преступников! Нет, это возмутительно! Возмутительно, что они до сих пор ненавидят нас, хотя война межу нами кончилась много лет назад...
* * *
Машина подъехала к комиссариату. Ударами прикладов полицейские вытолкали алжирцев из машины и загнали в узкий коридор. Там уже находилась другая группа рабочих, согнанных со всей округи. Они очутились здесь при схожих обстоятельствах: полицейская машина останавливалась у какого-нибудь кафе, всех загоняли в машину и везли в полицию, где их вталкивали в этот длинный коридор. Здесь они проводили долгие часы, прежде чем их вызывали к комиссару полиции для установления личности. Иногда им приходилось провести в комиссариате ночь или две, потом их отпускали на свободу, не представив никаких объяснений. В лучшем случае алжирцев извещали лишь о том, что в них больше не нуждаются - по меньшей мере полиция...
Мулуд оказался рядом с каким-то мужчиной, которого пригнали сюда раньше. Всем своим видом показывая, что он очутился здесь по недоразумению, Мулуд обратился к нему:
- Ты видел? Они не способны даже отличить коммерсанта от рабочего или безработного. Даже ресторан закрыть мне не дали. Я пытался объяснить им, что не могу оставить заведение без присмотра, да только все напрасно. Они обращаются с нами так, словно мы преступники, хотя Алжир уже много лет как независимый. И война между нами давно кончилась. И все же алжирец для них остается алжирцем. Подумать только, брат, они нагрянули в восемь часов, когда в ресторане было полным-полно народу. Многие еще и поужинать не успели. И всех погнали сюда, как скот. Будь я рабочим или безработным, так это было бы еще полбеды, но здесь же коммерция, брат, я головой отвечаю за все это заведение, а у меня там и бар, и ресторан, и комнаты для гостей. А я - один. Разве Колетта сможет справиться со всем этим без меня? Да нет же! И потом, она мне не жена, она только служит у меня в ресторане. Конечно, на нее можно положиться, мы с ней вместе с тех самых пор, как я арендовал этот ресторан, а познакомился я с ней еще раньше, когда работал на "Ситроене"... И все же без меня она ничего не сможет. Да и вообще, что может женщина, прислуга, когда дело касается целого ресторана!
Человек в ответ не произнес ни слова. Мулуд помолчал немного, затем заговорил снова:
- Я знаю, они отпустят меня тотчас же, как только узнают, кто я такой. Но это наглое обращение переходит все границы, все законы! Я - коммерсант, брат, и мое заведение каждому известно, даже полиция его знает. Среди моих постоянных клиентов есть один полицейский инспектор, его зовут Рауль, он часто заходит в ресторан поужинать или пообедать вместе с друзьями. И несмотря на все это, они притащили меня сюда, так же как и всех остальных. Ну разве это не наглость? Они даже не спрашивали документов, ничего... В конце концов неважно, где я проведу эту ночь, здесь или в другом месте, но как же быть с рестораном, ведь он остался без присмотра! Ну что может сделать Колетта без меня? А потом, что главное? Ответственность! А вдруг, пока я сижу здесь, в ресторане что-нибудь случится? Кто будет отвечать? Конечно, спросят с меня, я владелец ресторана, а Колетта прислуга, какой с нее спрос! Во всяком случае, она мне не жена. Многие из моих клиентов полагают, что она мой компаньон, потому что она заведует кассой, но на самом деле она всего лишь прислуга. Если она и ведет денежные дела, то только потому, что прекрасно считает; и я ей доверяю, я знаю ее много лет. Дело надежное, ей можно доверять, без всяких сомнений. Поверь мне, брат, уж я-то разбираюсь, на кого можно положиться...
* * *
- Господин комиссар, уверяю вас...
- Документы!
- Я же говорил, господин комиссар, они остались в ящике моего бюро в ресторане.
- Чем ты занимаешься?
- Я, господин комиссар, владелец бара, ресторана, отеля. Я - Алали Мулуд, владелец ресторана в доме 118 по улице Габриэля Пери в Сэнт-Уэне. Инспектор Рауль и его коллеги хорошо знают меня, они часто заходят ко мне на кускус. И вы приходите, когда вам будет угодно. Я окажу вам самый радушный прием. Непременно загляните в 118-й, господин комиссар!
- Когда ты приехал во Францию?
- Когда я приехал во Францию?.. Одиннадцать лет назад. В 1959 году.
- Где работал?
- На заводе "Ситроен", господин комиссар.
- У тебя сохранились расчетные листки о заработной плате?
- Не знаю точно, сохранились ли. Наверное, они там, дома, вместе с другими бумагами.
- С каких пор ты без работы?
- Но, господин комиссар, я же не безработный. Я работаю, содержу ресторан, как я вам уже говорил.
- Когда ты ушел с завода?
- Что-то около года.
- А откуда у тебя взялись деньги на покупку бара, ресторана и отеля?
- Да я и не покупал их, а только арендовал помещение.
- Где ты взял деньги на аренду?
- Заработал, господин комиссар. Трудился в поте лица, экономил все эти годы, чтобы скопить денег на аренду.
- Интересно получается: я уже двадцать лет служу в полиции, но мне что-то не удавалось "скопить" столько денег!
- Господин комиссар, да разве вы смогли бы просидеть на хлебе и картошке, хе-хе...
- Я здесь с тобой не шучу. Ты, наверное, украл эти деньги, иначе всей твоей зарплаты не хватило бы на то, чтобы арендовать помещение, как ты здесь рассказываешь!
- Господин комиссар, клянусь вам, я потом и кровью заработал эти деньги. Разве я способен украсть! Клянусь вам, я честно трудился!
- А кто это докажет?
- Вы можете спросить обо мне начальника смазочного цеха на заводе "Ситроен", он вам подтвердит, что я был большим мастером своего дела.
- Все это пустая болтовня. У тебя наверняка нет документов, подтверждающих источник твоих доходов, на которые ты арендовал ресторан, а это значит, что ты вор!
- Клянусь вам, господин комиссар, что в своей жизни я не обокрал ни одного человека. Если вы мне позволите, я принесу вам все необходимые бумаги, чтобы подтвердить свои слова.
- Вот и отлично. Когда вернешься в Алжир, тогда и представишь все необходимое для обжалования своих прав.
- В Алжир? Но как же ресторан... документы... расчетные листки...
- Все, убирайся!.. Эй, дежурный, давай следующего...
* * *
Комиссар продолжал опрашивать других рабочих все с той же издевкой в голосе. А Мулуд все еще никак не мог оправиться от известия, обрушившегося на него как гром среди ясного неба: он должен вернуться в Алжир! Все эти годы, проведенные во Франции, он жил одной лишь мечтой - арендовать ресторан, заняться торговлей. И вот теперь, когда его мечта сбылась, он вдруг оказался на краю пропасти.
Как считал он дни и часы, когда его комбинезон был залит машинным маслом, а легкие вдыхали ядовитые испарения! Сколько раз он ложился спать голодным и жестоко отказывал себе даже в самом необходимом, чтобы выкроить из дневного заработка франк-другой, которые позволят ему отдохнуть в будущем! Его друзья-рабочие с нетерпением ждали конца недели, чтобы в выходные отправиться куда-нибудь поразвлечься. А он и в мыслях своих не допускал, что можно тратить деньги впустую, на развлечения. Его друзья ни в чем себе не отказывали, а он дрожал над своим единственным костюмом. Так он довольствовался этой жизнью до тех пор, пока не наступил тот счастливый день, когда он наконец смог арендовать ресторан. Он стал вольным торговцем, его жизнь приобрела иной смысл, ведь он достиг того, к чему стремился все эти годы. И все же об одном он забыл: он алжирец, живущий на чужой земле, где законы и принципы в глазах представителей власти теряют смысл, когда дело касается алжирцев!
Мулуд повернулся к мужчине, который сидел рядом с ним, и в отчаянии произнес:
- Вот так. Приходится возвращаться в Алжир... Не уладив дела, не продав ресторан, даже не взяв ничего из одежды и денег... Разве это не произвол? Я же коммерсант, а не вор или безработный, и все же они выгоняют меня вот так... Я вернусь в Алжир, и у меня не будет и гроша на лепешку хлеба, придется просить милостыню по дорогам, а все мое состояние пойдет прахом. Одиннадцать лет каторжного труда и жесткой экономии! И все это для того, чтобы стать нищим? Разве это, по-твоему, не ужасно? Какое несчастье! Если бы мне хоть раз пришло в голову, что меня выдворят вот так из страны, я не стал бы помышлять ни о работе, ни о коммерции, а творил бы самые грязные и гадкие дела. Какая теперь разница между мной и каким-нибудь преступником? Я спрашиваю тебя: какая разница? Скажи мне, ради аллаха. По франку я собирал сумму, нужную для аренды ресторана... А что вышло? Все, что я отрывал от себя, утекло с водами Сены. О аллах, что станет со мной, когда я вернусь в Алжир?! Что я людям скажу? Да и кто поверит моим словам? О аллах!..
Мулуд продолжал лихорадочно причитать, переходя от одного к другому, рассказывая всем свою историю - историю долгих лет, которые унесли с собой его силу и молодость, дав ему взамен деньги, которых он тоже в конце концов лишился. Он никогда бы не поверил, что ему и впрямь придется покинуть Францию, да еще так поспешно, поездом, который завтра же доставит его в Марсель. В этот миг он понял, что трагедия его не была мимолетным кошмаром она была горькой правдой, реальностью, которую он должен принять, хочет он того или нет. Мулуд почувствовал, как где-то в глубине его глаз возникли две слезинки, чтобы оплакать этот печальный конец, хотя глаза его с давних пор не знали слез - с того самого времени, когда он перестал посылать письма и извещать о себе родных в Алжире, когда его мыслями завладела мечта открыть свою торговлю и навсегда обосноваться в Париже.
"Даже плакать и то разучился... -подумалось ему. - В один миг я потерял все - и радость, и печаль, осталось одно лишь отчаяние, в котором нет ни сожаления, ни печали. О аллах! Как я покажусь своим родным и близким? Как вернусь на родину, изгнанный как последний преступник?! За что мне все это, аллах, за что?!"
Поезд на Марсель тронулся, увозя с собой десятки алжирцев, изгнанных из Франции. И каждому из них в пейзажах, мелькающих за окнами поезда, чудились далекие воспоминания юности, которую они оставляли за собой под черными трубами заводов в каком-нибудь из уголков Франции!

1