Больше всего ее интересовали новые моды. Ею владела безобидная страсть изысканно одеваться. Поэтому вступление нашей героини на светское поприще задержалось на три-четыре дня, в течение которых прежде всего было выяснено – что сейчас главным образом носят, а вслед за тем для миссис Аллен было сшито самое модное платье. Кэтрин также сделала некоторые приобретения, и, когда со всеми делами было покончено, наступил наконец знаменательный вечер ее первого появления в Верхних залах. Волосы ее были подстрижены и уложены лучшим парикмахером, ее одели со всем вниманием и, по мнению миссис Аллен и горничной, она выглядела как нельзя лучше. Ободренная этим отзывом, Кэтрин надеялась проскользнуть в толпе, не дав своей наружностью повода для чьих-либо замечаний. Конечно, было бы приятно вызвать восхищение, но об этом она и не мечтала.
Миссис Аллен одевалась так долго, что они вошли в бальный зал довольно поздно. Сезон был в разгаре, народу было множество, и две леди протискивались вперед без чьей-либо помощи, ибо мистер Аллен прямо направился в карточную комнату, предоставив дамам наслаждаться толчеей самостоятельно. Миссис Аллен миновала сборище мужчин около входа с той скоростью, с какой это было возможно, уделяя больше внимания своему новому платью, чем своей молодой спутнице. Кэтрин, однако, все время оставалась около нее, держа покровительницу под руку настолько крепко, что их не могла разъединить всеобщая давка. К своему крайнему изумлению, она обнаружила, что продвижение в глубь зала вовсе не помогает им выбраться на свободное пространство. Напротив, толпа даже становилась еще плотнее. Она надеялась, что, достаточно отойдя от дверей, они легко отыщут себе место и смогут с удобством наблюдать за танцующими. Но получилось совсем по-другому, и, хотя благодаря неутомимой энергии миссис Аллен они добрались до самой отдаленной от входа точки, положение их не улучшилось. Танцующие по-прежнему были заслонены от них толпой, и им были видны только кончики перьев на головах некоторых дам. Они продолжали продвигаться в поисках места получше. И, прибегая то и дело к силе и ловкости, в конце концов оказались в проходе позади самой верхней скамьи. Здесь народу было меньше, чем внизу, и отсюда мисс Морланд могла наконец обозреть все расположенное под ними сборище и все преграды, которые им только что удалось преодолеть. Вид был великолепный, и впервые в этот вечер она почувствовала себя на балу. Ей очень хотелось танцевать, но она ни с кем не была знакома. А все, что при этих обстоятельствах могла для нее сделать миссис Аллен, ограничивалось повторяющимися время от времени бесстрастными высказываниями наподобие следующих:
– Так было бы приятно, моя дорогая, если бы вам удалось принять участие в танцах! Если бы только для вас нашелся партнер!
В течение некоторого времени ее юная спутница испытывала к ней благодарность за сочувствие. Но подобные фразы миссис Аллен повторяла так часто и проку от них было так немного, что в конце концов они стали лишь раздражать бедную Кэтрин, которой надоело на них отзываться.
Наши дамы, однако, недолго наслаждались дорого доставшимся им удобным местом на возвышении. Вскоре все устремились в чайную комнату, и им пришлось протискиваться туда вместе с остальной публикой. Кэтрин ощущала уже некоторое разочарование – она устала от того что ее толкали со всех сторон люди с малопривлекательными лицами, среди которых она чувствовала себя настолько чужой, что даже не могла отвлечься от неудобства давки, обмениваясь с окружающими односложными замечаниями. Когда в конце концов они добрались до чайной комнаты, невозможность присоединиться к каким-нибудь знакомым, с кем-то поздороваться или ждать помощи от какого-нибудь джентльмена почувствовалась особенно остро. Мистера Аллена не было видно. И, не найдя ничего лучшего, они были вынуждены присесть за краешком стола, вокруг которого собралась уже какая-то большая компания, не зная, что предпринять, и разговаривая только между собой.
Как только они уселись, миссис Аллен поздравила себя с тем, что ей удалось уберечь свое новое платье.
– Было бы просто ужасно, – сказала она, – если бы его порвали, не правда ли? Такой тонкий муслин! Признаюсь, я не видела другого подобного туалета во всем зале!
– Как досадно, что у нас здесь нет ни одного знакомого человека! – прошептала Кэтрин.
– Разумеется, дорогая моя, – бесстрастно отозвалась миссис Аллен, – это в самом деле очень досадно.
– Но что же нам делать? Господа за этим столом поглядывают на нас так, словно удивляются, видя нас здесь. Мы как бы навязываемся им в компанию.
– Это в самом деле ужасно. Было бы лучше, если бы у нас нашлось здесь много знакомых.
– Да хоть бы немного! Мы хоть к кому-то могли бы тогда подойти.
– Вот именно, дорогая! Если бы мы Здесь кого-то знали, мы подошли бы к нему тотчас же. В прошлом году здесь были Скиннеры. Вот было бы приятно сейчас их увидеть!
– Но не следует ли нам в таком случае уйти? Видите, нам даже не предлагают чаю.
– В самом деле не предлагают. Возмутительно! Но лучше посидим здесь. В толпе просто невозможно дышать. Как выглядит моя прическа, дорогая? Кто-то толкнул меня так сильно, что я испугалась, как бы она не рассыпалась.
– О нет, она в полном порядке. Но, милая миссис Аллен, вы убеждены, что среди всей этой массы народа вы не знаете ни одного человека? Должны же вы быть хоть с кем-то знакомы!
– Честное слово – ни с кем! Я была бы рада сама. Так было бы приятно, если бы у нас появилось много знакомых и я смогла бы найти вам партнера для танцев. Я бы очень хотела, чтобы вам удалось потанцевать. Но взгляните на эту странную даму. Что за платье! Таких не носят уже Бог знает с каких пор. Только посмотрите на ее спину!
Через некоторое время кто-то из соседей по столу предложил им чаю. Они приняли его с благодарностью. Если не считать возникшего при этом обмена любезностями, то за весь вечер до прихода, уже после окончания танцев, мистера Аллена с ними никто больше не разговаривал.
– Надеюсь, мисс Морланд, – спросил мистер Аллен, появляясь, – бал доставил вам удовольствие?
– О да, очень большое, – ответила Кэтрин, тщетно скрывая зевок.
– Я все время ждала, что ее кто-нибудь пригласит танцевать, – сказала его жена. – Так хотелось найти для нее партнера! Я уже говорила ей, как жалко, что Скиннеры, вместо того чтобы приехать нынче, побывали здесь в прошлом году. И Пэрри тоже не приехали – они ведь сюда собирались. Кэтрин могла бы танцевать с Джорджем Пэрри. Какая жалость, что у нее не нашлось партнера!
– Ну, не беда, – утешил их мистер Аллен. – В другой раз, надеюсь, нам повезет больше.
После танцев толпа начала понемногу редеть – настолько, что у оставшихся гостей появилась возможность прогуливаться с некоторыми удобствами. И вот для героини, сыгравшей до сих пор не слишком заметную роль, наступило время, когда она могла бы привлечь внимание и вызвать восхищение. С каждой минутой народу становилось все меньше и красота Кэтрин становилась виднее. Она могла броситься в глаза многим молодым людям, которые раньше к ним не приближались. Однако ни один из .них открыто не проявил восторга, никто не назвал Кэтрин богиней и по залу не пронесся недоуменный ропот по поводу появления никому не ведомой красавицы. Тем не менее Кэтрин выглядела премило, и если бы присутствующие могли сравнить ее внешность с тем, как она выглядела три года назад, они нашли бы ее очаровательной.
И все же кто-то посмотрел на нее благосклонно – она сама слышала, как два джентльмена назвали ее хорошенькой. Слова эти произвели свое действие. Бал сразу представился ей гораздо более приятным, чем казался прежде. Ее непритязательное тщеславие было удовлетворено. Мимолетный комплимент в устах двух молодых людей был ей милее, чем подлинной героине – пятнадцать сонетов, написанных во славу ее очарования. И на протяжении остального вечера она испытывала благодарность ко всем присутствующим и была вполне удовлетворена вниманием, проявленным к ее особе.

Глава III

Каждое утро посвящалось теперь какому-нибудь очередному занятию: беготне по магазинам, осмотру новой части города или посещению Галереи-бювета, по которой они фланировали около часа, разглядывая встречных, но не имея возможности ни с кем вступить в разговор. Миссис Аллен по-прежнему горела желанием располагать в Бате обширным знакомством и говорила об этом ежедневно, всякий раз, как какое-нибудь обстоятельство напоминало ей, что она не знает здесь решительно никого.
Они побывали в Нижних залах, и там судьба обошлась с нашей героиней более благосклонно. Распорядитель представил ей в качестве партнера по танцам молодого человека, которого почти с полным правом можно было назвать красавцем. Он был двадцати четырех-двадцати пяти лет от роду, высокого роста и благородной осанки, с приятными чертами лица и острым, живым взглядом. Фамилия его была Тилни. Кэтрин сразу почувствовала к нему симпатию. Во время танца они почти не могли разговаривать. Но за чайным столом она убедилась, что первое благоприятное впечатление ее не обмануло. Он говорил оживленно и остроумно, и в его поведении ощущались добродушная ирония и лукавство, которые доставляли ей удовольствие, хотя она и не вполне могла их раскусить. Поболтав некоторое время о том, что их непосредственно окружало, он неожиданно сказал:
– Простите, сударыня, мою нерадивость – в качестве партнера по танцам. Я до сих пор не осведомился у вас – давно ли вы сюда приехали, приходилось ли вам бывать в Бате прежде, посетили ли вы Верхние залы, театр и концерты и какое этот город произвел на вас общее впечатление. Я недопустимо пренебрег своими обязанностями. Но не найдете ли вы возможным дать мне соответствующие разъяснения, хотя бы с опозданием? Если не возражаете, я примусь за дело тотчас же.
– Вам незачем, сэр, по этому поводу беспокоиться.
– Помилуйте, сударыня, мне это не причинит ни малейшего беспокойства. – И, изобразив на лице жеманную улыбку, он спросил более высоким голосом:
– Давно ли, сударыня, вы прибыли в Бат?
– Около недели тому назад, сэр, – ответила Кэтрин, стараясь удержаться от смеха.
– В самом деле?! – воскликнул он с нарочитым удивлением.
– Почему, сэр, вы этому удивляетесь?
– Вы, разумеется, правы, – произнес он обычным тоном. – Но ведь нужно же было выразить по поводу вашего приезда какие-то эмоции. А при подобных обстоятельствах удивление кажется вполне уместным и ничуть не уступает любому другому чувству. Итак, продолжим. Приходилось ли вам бывать здесь раньше?
– Никогда, сэр.
– Вот как! А удостоили ли вы своим посещением Верхние залы?
– Да, сэр, я была там в прошлый понедельник.
– И уже побывали в театре?
– Да, сэр, я смотрела спектакль во вторник.
– И на концерте?
– Да, сэр, в среду.
– А какое у вас общее впечатление от Бата?
– Благодарю вас, самое лучшее.
– Теперь мне остается только глупо ухмыльнуться, после чего мы сможем снова вести себя разумно.
Кэтрин отвернулась, не зная, вправе ли она позволить себе рассмеяться.
– Догадываюсь, что вы обо мне думаете, – сказал он печально. – Завтра вы отзоветесь обо мне в вашем дневнике не слишком лестно.
– В моем дневнике?
– Да, я знаю отлично, что там будет написано: «Пятница. Посещение Нижних залов. Надела узорчатое муслиновое платье с синей отделкой, простые черные туфли, выглядела эффектно. Была фраппирована странным полоумным субъектом, который со мной танцевал и досаждал мне своими глупостями».
– Уверяю вас, у меня в мыслях не было ничего подобного!
– Хотите, я скажу, что у вас должно быть в мыслях?
– Если вам угодно.
– "Танцевала с очень милым молодым человеком, представленным мне мистером Кингом. Была увлекательная беседа – он показался мне необыкновенно одаренным – надеюсь познакомиться с ним поближе". Мне бы хотелось, сударыня, чтобы вы написали именно так.
– Но, быть может, я вовсе не веду дневника?
– Быть может, вы не сидите в этой комнате, а я не сижу подле вас. Эти два предположения кажутся мне столь же обоснованными. Не ведете дневника! Но как же без него представят себе вашу жизнь в Бате отсутствующие кузины? Как вам удастся рассказать должным образом обо всех услышанных вами любезностях и комплиментах, если вы не будете по вечерам записывать их в дневник? Как сможете вы запомнить со всеми подробностями ваши разнообразные туалеты, ваше самочувствие, ваши прически? Дорогая сударыня, я не настолько несведущ в образе жизни молодых леди, как вам хотелось бы думать. Только благодаря похвальной привычке вести дневник дамы способны так превосходно писать и славятся своим стилем. Общепризнанно, что писание писем – талант главным образом женский. Конечно, некоторое значение имеет и природа, но я убежден, ей немало способствует ведение дневников.
– Я иногда задумывалась, – с сомнением сказала Кэтрин, – верно ли, что женщины пишут письма лучше мужчин. Говоря по правде, я не уверена, что в этой области превосходство всегда принадлежит моему полу.
– Насколько я способен судить, женщины пишут письма, как правило, безукоризненно... Если только не принимать во внимание трех мелких недостатков.
– Каких же именно?
– Бессодержательности, полного невнимания к пунктуации и частых грамматических ошибок.
– Ах, вот как? Вашу похвалу, оказывается, вовсе не нужно оспаривать. Вы не придерживаетесь о нас в этом вопросе слишком высокого мнения.
– Отныне я не буду считать неопровержимым, что женские письма лучше мужских, так же как и то, что женщины лучше поют в дуэтах или лучше рисуют пейзажи. В любом деле, определяемом вкусом, превосходство делится между обоими полами равномерно.
Их разговор был прерван вмешательством миссис Аллен:
– Кэтрин, дорогая, пожалуйста, вытащите булавку из моего рукава. Боюсь, она уже прорвала дыру. Я бы немало огорчилась – это мое любимое платье, хотя материя стоила всего по девяти шиллингов ярд.
– Именно так я и подумал, сударыня, – сказал Тилни, рассматривая материю.
1 2 3 4 5