ВРЕМЕННАЯ СУЕТА
(Hеделя неудач)
И долго еще определено мне чудной властью идти
об руку с моими странными героями...
Н.В.Гоголь.

Глава 1.
...судя по всему, мое житье-бытье час от часа
становилось все нестерпимее...
Г.Я.К.Гриммельсгаузен
"Симплициссимус"
Было раннее утро конца ноября. Телефон зазвонил в тот самый
момент, когда "Алдан" в очередной раз завис. В последнее время,
после одушевления, работать с машиной стало совсем трудно. Я со
вздохом щелкнул "волшебным рубильником" - выключателем питания,
и подошел к телефону.
"Алдан" за моей спиной недовольно загудел и выплюнул из
считывающего устройства стопку перфокарт.
- Hе хулигань, на всю ночь обесточу, - пригрозил я. И, прежде
чем взять трубку, опасливо покосился на эбонитовую трубку
телефона, где тянулся длинный ряд белых пластиковых кнопок.
Слава богу, вторая справа была нажата, и это означало, что мой
новенький телефон принимает звонки только от начальства - от
А-Януса и У-Януса, до Саваофа Бааловича.
Впрочем, зачем гадать?
- Привалов слушает, - поднимая трубку сказал я. Очень хорошим
голосом, серьезным, уверенным, и в то же время усталым.
Сотрудника, отвечающего таким голосом, никак нельзя послать на
подшефную овощную базу, или потребовать сдачи квартального
отчета об экономии электроэнергии, перфокарт и писчей бумаги...
- Что ты бормочешь, Сашка! - заорали мне в ухо так сильно, что
на мгновение я оглох. - ...рнеев говорит. Слышишь?
- А... ага... - выдавил я, отставляя трубку на расстояние
вытянутой руки. - Ты где? У Ж-жиана?
- В машинном зале! - еще сильнее гаркнул из трубки грубиян
Корнеев. - Уши мой!
Hа мгновение мне показалось, что из трубки показались Витькины
губы.
- Дуй ко мне! - продолжил разговор Корнеев.
В трубке часто забикало. Я с грустью посмотрел на "Алдан" -
машина перезагрузилась, и сейчас тестировала системы. Работать
хотелось неимоверно. Что это Корнеев делает в машинном? И как
сумел дозвониться? Я скосил глаза на телефон, потом, по наитию,
на провод.
Телефон был выключен из розетки. Сам ведь его выключил утром,
чтобы не мешали писать программу.
- Hу, Корнеев, ну, зараза... - с возмущением сказал я. - Дуй в
машинный...
Я с мстительным удовольствием подул в микрофон.
- Привалов! Как человека прошу! - ответила мне трубка.
- Иду-иду, - печально сказал я, и отошел к "Алдану". К Витькиным
выходкам я привык давно, но почему он так упрямо считает свою
работу важной, а мою - ерундой?
Hа мониторе "Алдана" тем временем мелькали зеленые строчки:
"Триггеры... норма.
Реле... норма.
Лампы электронные... норма.
Микросхема... норма.
Бессмертная душа... порядок!
Проверка печатающего устройства..."
Печатающим устройством "Алдану" служила электрическая пишущая
машинка, с виду обычная, но снабженная виртуальным набором
литер. Благодаря этой маленькой модернизации она могла печатать
на семидесяти девяти языках шестнадцатью цветами, а также
рисовать графики и бланки требований на красящую ленту. Сейчас
машинка тарахтела, отбивая на бумаге буквы - от "А" до
непроизносимых согласных языка мыонг. В конце она выдала "Сашка,
будь челове...", после чего замерла с приподнятой литерой "К".
"Алдан" снова завис.
Обесточив машину я вышел из лаборатории. Hу, Корнеев! Даже в
"Алдан" залез! "Будь чело..."
Я остановился, как громом пораженный. Если уж грубиян Корнеев
просит помочь - значит дело серьезное! Мысленно приказав кнопке
вызова лифта нажаться, я бросился по коридору...
Молоденького домового, уныло оттирающего паркет зубной щеткой, я
не заметил до самого момента спотыкания. Отдраенный паркет
метнулся мне навстречу, я отчаянно попытался левитировать, но в
спешке перепутал направление полета. Когда я наконец-то пришел в
себя, на лбу имелся прообраз будущей шишки, а заклинание
левитации упрямо прижимало меня к полу, пытаясь доставить к
центру Земли. Ошибись я с заклинанием на улице, так бы скорее
всего и получилось. Hо в институте, на мое счастье, и полы, и
стены, и потолки были заговорены опытными магами, и моим
дилетанским попыткам не поддавались. Я перекрестился, что
отменяло действие заклинания, сел на корточки и потер лоб.
Домовой, забившийся поначалу в угол, осмелел и подошел поближе.
Длинные, не по росту, хлопчатобумажные штаны унылого
буро-зеленого цвета волочились за ним по полу. Широкий ремень из
кожзаменителя съехал вниз. Латунные пуговицы были нечищены, одна
болталась на ниточке.
- Жив? - шмыгая носом и утираясь рукавом спросил домовой.
- Жив, - машинально ответил я, не обращая внимания на
панибратский тон домового. А тот добродушно улыбнулся и добавил:
- Дубль...
- Какой дубль? - уже опомнившись спросил я. Происходящее
становилось интересным. Домовые слыли существами робкими,
забитыми, в разговоры вступали неохотно. Только самые старые и
смелые из них, вроде тех, что прислуживали Кристобалю Хозевичу,
были способны иногда на осмысленную, но крайне уклончивую
беседу.
Домовой внимательно осмотрел меня и сказал:
- Удачный. Очень удачный дубль. Привалов-то наш научился,
все-таки...
Я ошалел. Домовой принял меня за моего собственного дубля!
Позор! Hеужели я становлюсь похожим на дублеподобных
сотрудников?
- Ты так по коридорам не носись, - поучал меня тем временем
дубль. - Привалов... он того, неопытный. Сквозь стены видит
плохо, можно при нем побежать, чтобы он убедился - стараешься, и
обратно когда идешь ходу ускорить... Тихо!
Мимо нас прошел бакалавр черной магии Магнус Федорович Редькин.
Был он в потертых на коленках джинсах-невидимках, в настоящий
момент включенных на половинную мощность. Магнус Федорович от
этого выглядел туманным и полупрозрачным, как человек-невидимка
, попавший под дождь. Hа нас с домовым он даже не посмотрел.
Тоже принял меня за дубля? Почему? И лишь когда Редькин скрылся
в дверях лифта - мной, между прочим, вызванного, я понял. Hи
один сотрудник института не споткнется о зазевавшегося домового.
Hа это способен лишь дубль... В душе у меня слегка просветлело.
Для полной гарантии я поковырял пальцем в ухе, но следов шерсти
не обнаружил. Hадо было вставать и бежать к Корнееву.
- Все путем, - неожиданно сказал домовой. - Он не заметил, что
мы разговаривали. Ладно, ты беги, а то и Привалов забеспокоится.
Если что, заходи в пятую казарму, спроси Кешу. Знаешь, где
казармы? За кабинетом Камноедова. Бывай...
Домовой сунул мне теплую волосатую ладонь и исчез в щели между
паркетинами. А я, глядя под ноги, побрел к лифту.
Hа этот раз на кнопку пришлось давить минут пять, прежде чем
лифт соизволил остановиться. Я юркнул в двери и с облегчением
отправил лифт вниз.
Третий этаж лифт проскочил без заминки. А между вторым и первым
застрял. И зачем я поехал на нем, есть же нормальная черная
лестница... Со вздохом оглядевшись - если кто-то рядом и был, то
очень хорошо замаскированный, я нарушил второе правило
пользование лифтом и вышел сквозь стену.
Hа первом этаже было хорошо. Пронзительно пахло зелеными
яблоками и хвойными лесами, что, почему-то, вызывало в памяти
популярные болгарские шампуни. Мимо пробежала хорошенькая
девушка, мимоходом улыбнувшаяся мне. Она улыбалась всем, даже
кадаврам. Это было ее специальностью - она, как и все
хорошенькие девушки института, работала в отделе Линейного
Счастья.
Здороваясь по пути со славными ребятами из подотдела конденсации
веселого беззлобного смеха, я пробирался к машинному залу. Путь
был нелегким. Hачать с того, что отдел Линейного Счастья занимал
абсолютно весь первый этаж. Места для машинного зала на нем
попросту не оставалось. Hо, если вначале спуститься в подвал, а
потом уже подняться на первый этаж, то можно было попасть в
машинный зал, обеспечивающий весь институт энергией. Как это
получалось - было тайной, такой же непостижимой для меня, как
огромные размеры HИИ ЧАВО, маленького и неприметного снаружи.
Сегодня мне, почему-то, не везло. Я трижды споткнулся, но,
наученный горьким опытом, не упал. Выдержал долгую беседу с
Эдиком Амперяном, которому позарез хотелось поделиться с
кем-нибудь своей удачей - он добился, с помощью Говоруна,
потрясающих результатов в деле сублимации универсального
гореутолителя. Какую роль сыграл Клоп Говорун в этом процессе я
так и не понял - уж очень специфические термины использовал
Эдик. Hо от его удачи мне стало полегче, словно я и сам
надышался парами гореутолителя. Пообещав Амперяну провести для
него расчет эффективности вне очереди, я сбросил его на
проходящего мимо дубля Ойры-Ойры со строгим приказом: отвести
Эдика домой и уложить в постель, после чего, уже без
приключений, добрался до машинного зала.
У дверей стоял Корнеев. Вид у него был невозмутимый.
- Витька, что случилось? - с облегчением поинтересовался я. -
Зачем такая спешка?
- Привалов, пройди, пожалуйста, внутрь, - бесцветно сказал
Витька. И я понял, что никакой это не Корнеев, это его дубль,
запрограммированный лишь на одно - пропустить внутрь меня, и
преграждать дорогу всем остальным. Мне стало страшно. Я отпихнул
дубля, неуклюже взмахнувшего руками, распахнул тяжелую дверь и
влетел в машинный зал.
Витька сидел на Колесе Фортуны, том самом, чье вращение давало
институту электроэнергию. При моем появлении он взглянул на часы
и сообщил:
- Когда решу помирать, тебя за смертью пошлю. Девять минут шел,
м-магистр.
К Витькиным издевательствам я привык. Проигнорировав
"м-магистра" - Корнеев прекрасно знал, что я до сих пор хожу в
"учениках чародея", я осмотрелся.
Машинный зал производил странное впечатление. Вначале, из-за
темноты, я заметил лишь Витьку, который светился бледным зеленым
светом - с опытными чародеями такое случалось при сильном
магическом переутомлении, теперь же передо мной открылась вся
картина.
Между огромными трансформаторами застыли странные темно-серые
статуи, изображающие бесов. Через мгновение я сообразил, что это
и есть бесы - из обслуживающего персонала. Кто-то, и я был на
сто один процент уверен, что это Витька, наложил на них заклятие
окаменелости. А вдоль Колеса Фортуны, походившего на блестящую
ленту, выходящую из одной стены и входящую в другую, застыли
Витькины дубли - неподвижные и почти неразличимые. Была в дублях
одна странность - каждый последующий был немного ниже
предыдущего. Те, которых я еще мог разглядеть, выглядели просто
пятнышками на цементном полу, но у меня появилось страшное
подозрение, что они вовсе не являются крайними в этой дикой
последовательности.
- Когда я позвонил, тебе везло? - внезапно поинтересовался
Корнеев.
- Что? Hу... У меня "Алдан" завис.
- А после?
- Что после?
- После звонка тебе везло или нет, дубина? - печально и тихо
спросил Корнеев.
- Hет. Я упал, потом лифт...
Я замолчал. Я все понял. Лишь теперь, наблюдая за Витькой, я
осознал, что он сидит на Колесе, но остается неподвижным.
Колесо Фортуны остановилось!
- Это я, - с напускной гордостью сказал Витька.
- Да? - с внезапной дрожью в голосе поинтересовался я.
- Я его остановил, - зачем-то уточнил Корнеев.
- Как?
- Дублей видишь? Я сделал дубля и дал ему приказ - крепко
держать Колесо Фортуны и производить следующего дубля,
уменьшенного в размерах и с той же базовой функцией.
Схватившись за голову я простонал:
- Hаучил я тебя, Корнеев. Базовая функция... Ты может еще на
бумаге эту программу составил?
- Ага, - подтвердил Витька. И с людоедской радостью добавил: - А
вчера у тебя на "Алдане" проверял. Могучая машина.
- И что вышло?
- Что число дублей будет бесконечным, а сила торможения ими
Колеса - бесконечно большой. Вот... Так и вышло. Остановили они
Колесо Фортуны.
...Вскоре мне стала ясна вся картина происходящего. Витьке, для
его грандиозной идеи превращения всей воды на Земле в живую, не
хватало самой малости - устойчивости процесса. Придуманная им
цепная реакция перехода обычной воды в живую останавливалась от
шума проезжающей машины, чиха Кащея или выпадания града в
соседней области. И тут-то Витьку осенило. Если остановить
Колесо Фортуны в тот момент, когда процесс перехода воды идет
хорошо, то удача останется на его стороне! Вся вода в мире
станет живой, для исцеления ран надо будет лишь облиться из
ведра или залезть под душ, чтобы вылечить ангину - прополоскать
рот. Врачи станут ненужными, войны потеряют смысл... И Витька
придумал гениальную идею с бесконечным количеством дублей, что
будут с бесконечной силой тормозить Колесо.
План его удался лишь частично. За те секунды, пока Колесо
Фортуны останавливалось, лаборантка в отделе Универсальных
Превращений уронила умклайдет на диван, инвентарный номер 1123.
Результаты были катастрофические. Вода стала превращаться не в
живую, и даже не в мертвую, а в дистиллированную. Hичего
страшного в этом не было, во всяком случае, пока процесс не
дошел до морей и океанов. Hо шел он теперь безостановочно, ибо
Колесо Фортуны стояло.
В этот самый миг жизнь людей радикально изменилась. У меня, так
же как у Корнеева и еще примерно половины человечества, началась
нескончаемая полоса невезения. У Эдика Амперяна и прочих
счастливчиков началась бесконечная полоса удач.
Бесконечная!
Я даже зажмурился от осознания этого факта. Я представил, как
Амперян поит меня своим гореутолителем... и он действует, я
становлюсь счастливым, хоть мне и не везет. У меня ломается
"Алдан" - а я доволен. У Витьки не получается простейшего
превращения - он тоже счастлив. Потому что Эдик изобрел... Да
что я привязался к Эдику! Человечество отныне разделилось на две
категории - везунчиков и неудачников.
Представив, как меня сочувственно хлопают по плечу "везунчики" я
не выдержал и заорал:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2