-египтянами
богов (прим. авторов)], удалось мне Стаса отвлечь от смертоубийственных
планов. "Вэрлорд" -- тоже воинственная штука, но она хоть на экране, и
ассегаи над головой не летают. Мы со Стасом дружно натянули шорты и рубашки,
потом пошли в прихожую, где у нас лежит всегда включенный в сеть пылесос
"Шмель", и почистили друг друга от шерсти. Наглая рыжая кошка по кличке
Собака дождалась отключения пылесоса и бросилась тереться о наши ноги. Но мы
быстро выскочили за дверь.
-- Надо еще один "Шмель" купить, -- сказал Стас, давя на кнопку
димкиного звонка.
-- Точно, -- согласился я, -- в два раза быстрее будем собираться.
Только как родителей уговорить?
-- Ерунда, -- отмахнулся Стас, -- проводок перережем, они решат, что
пылесос сломался и новый купят. А мы тут же старый починим.
-- А если они его уже выкинут?
-- Так они же нас выкидывать пошлют, а мы его припрячем.
Заспанный Димка открыл дверь, и мы нырнули навстречу приключениям.
"Вэрлорд" -- это такая игра! Такая! Если вы в нее не играли, то и
объяснять бесполезно. А вот если играли, то я вам коротенько расскажу:
борьба шла на Иллирийской карте, против пяти вэрлордов, Димка играл за
зеленых, Стас за красных, а я за оранжевых. У Димки было три
помолившихся визарда, у Стаса четыре дракона, причем два с силой
девять, а у меня только рыцарь, зато с луком Элдроса и малиновой
отравой. Все. Кто знает, тот поймет, почему мы и глазом моргнуть не
успели, как оказалось, что день уже прошел. Да мы, наверное, и как
ночь прошла, не заметили бы, если бы не услышали, как на первом этаже
хлопнула наша дверь.
-- Папа с мамой вернулись, -- сказал Стас, а минуту спустя, когда
его драконы полегли у стен моего города, предложил: -- Пойдем домой,
есть хочется.
Если дома кто-то есть, дверь у нас не запирается. Мы вошли молча,
потому что все эмоции израсходовали за игрой. Наши шумели на кухне.
Тихо так шумели, уютно. Родители разговаривали, постукивая посудой, а
кошки нестройно мяукали, требуя ужин.
-- Есть хочется, -- повторил Стас. Я кивнул. И тут до нас донесся
папин голос:
-- И все-таки, Галина, давай поговорим, пока детей нет. Чтобы не
лезли.
Мы со Стасом затаили дыхание.
-- Давай, -- ответила мама. -- Только не говори мне, что нашел
инопланетный корабль.
-- Нашел, -- убитым голосом отозвался папа. -- Ты как узнала, Галь?
-- Ты их все время находишь.
Мяуканье прекратилось -- мама начала кормить кошек, и в
наступившей тишине особенно отчетливо было слышно, с какой виноватой
интонацией папа рассказывает об очередном космическом корабле.
-- Галь, помнишь, как мы с грузчиками вчера глыбу в запасник
перетаскивали? Чтобы ремонту не мешала.
-- Помню, конечно, -- ответила мама.
-- И что ты об этой глыбе знаешь?
-- Все знаю. Ее нашли где-то возле сфинкса. По всей поверхности --
иероглифы, но такие стертые, что реставрации не подлежат. Я сама
писала заключение: "Научной ценности не представляет".
-- Ага! -- внезапно завопил папа. -- Не представляет?! А как мы
втроем могли ее передвинуть, ты не подумала? Каменную глыбу размером
три на пять метров!
Мама молчала. Потом неуверенно спросила:
-- А вы ее что, втроем перетаскивали?
Папа саркастически рассмеялся.
-- Вот так-то! Ближе к народу надо быть!
-- К грузчикам ближе? Ну, если ты настаиваешь... -- покорно сказала
мама. Мы со Стасом ухмыльнулись.
-- Галина! Не остри! Не время. -- Папа, похоже, был настроен
сурово. -- Я привык к твоему юмору. У меня иммунитет на твои выходки. Я
даже не спорю, когда бедные ребята учат никому не нужный
древнеегипетский...
-- В жизни пригодится, -- отрезала мама.
-- Галина! -- возмутился папа. -- Ты же восточная женщина! Ты не
должна пререкаться с мужем!
-- Извини, дорогой, -- как ни в чем ни бывало ответила мама. Когда
хочет, она ведет себя как восточная женщина, а когда хочет -- как очень
даже европейская. -- Так что там с глыбой?
-- Я отбил от нее кусок, -- твердо сказал папа.
Наступила гробовая тишина. Потом мама сказала:
-- Милый, только не волнуйся. Я приклею его на место, никто и не
заметит.
-- Не надо, я цемента маленько плеснул и приладил.
-- Вандал! -- охнула мама. -- Ты же не реставратор! Ценна та глыба
или нет, но ей уже пять тысяч лет! -- от волнения она заговорила
стихами.
-- А под тонким слоем камня -- отполированный металл, -- парировал
папа.
Снова стало тихо-тихо. Аж слышно, как кошки чавкают.
Я зажал себе рот руками, чтобы не заорать. Ай да папа! А я не
верил...
-- Какой металл? -- спросила мама испуганно.
-- Неизвестный науке! -- провозгласил папа. Правда, через секунду
менее уверенно добавил: -- Мне, во всяком случае, неизвестный.
Голубовато-серый, очень твердый. Я зубилом царапал -- никаких следов.
Галя! Внутри глыбы, которой пять тысяч лет -- пустотелый металлический
предмет. Точно! Это может быть лишь инопланетный космический корабль.
-- Что будем делать? -- очень тихо и послушно спросила мама.
-- Встанем рано, чтобы долго не спать, чтобы не терять время, --
ответил папа. У меня глаза на лоб полезли. Впрочем... Раз уж папа
нашел космический корабль, то вправе на радостях составлять и
трехступенчатые фразы. У каждого лауреата Нобелевской премии должна
быть своя маленькая странность, а то журналистам скучно будет.
-- Обколем весь камень с корабля, -- продолжал он тем временем. --
Люк поищем, чтобы внутрь забраться, чтобы корабль осмотреть, чтобы
первыми все узнать... Потом позовем журналистов и покажем. А то если
коллегам сказать, полмузея к открытию примажется. И твой начальничек
Ленинбаев -- в первую очередь. -- Папа скрипнул зубами.
-- Он такой же мой, как и твой, -- ледяным голосом сказала мама. --
И не цепляйся к нему зря, он человек серьезный...
-- Ну конечно, -- язвительно согласился папа, -- уж он-то
космические корабли не ищет. Чтобы время зря не терять. -- И закончил
торжествующе: -- И не находит!
Мама что-то примирительно ответила, но что -- я не расслышал,
потому что мне в ухо возбужденно зашипел Стас:
-- Пошли отсюда, пошли, -- и поволок за рукав обратно на площадку.
-- Ты что?! -- возмутился я уже за дверью.
-- Что, что! -- передразнил Стас, -- слышал же, папа сказал, "чтобы
не лезли". Они без нас туда пойдут!
-- А мы попросимся, -- неуверенно возразил я.
-- Так тебя и взяли! -- он презрительно усмехнулся. -- Нет уж, если
сами не пойдем, последние корабль увидим. Или вообще не увидим.
И, не советуясь больше со мной, он позвонил в дверь, как будто мы
только что подошли.
Если бы за ужином папа или мама хоть раз заикнулись о корабле, я
бы, наверное, не согласился на авантюру брата. Но как и утром, за
столом царила напряженная тишина, прерываемая только цоканьем когтей
Ирбиса, которые ему лень втягивать в подушечки на лапах.
Стас, не жуя, проглотил свою порцию сосисок с макаронами, залпом
выпил чай и, пнув меня под столом, объявил:
-- Мы пошли спать.
-- Угу, -- подтвердил я, давясь сосиской.
Мама взглянула подозрительно (обычно нас в постель загоняют со
скандалом), но папа обрадованно поддержал;
-- Точно, идите спать, чтобы выспаться.
-- Мухер-хухер, ардажер, вдеп сьер-га сакжер-сакжер.[Спокойной
ночи, мама, ночь делает веки тяжелыми. (Возм. др.-егип.)] -- хором
продекламировали мы традиционное вечернее прощание, и мама, успокоившись,
ответила как всегда:
-- Минерап саг зел азет, ытар бас, ук мытар, Сет.[Спите крепко,
но и во сне не водите дружбы со слугами Сета. (Возм. др.-егип.)]
Проходя по коридору в нашу комнату, Стас мимоходом выудил из
кармана маминого плаща связку ключей.
Мы разделись, переложили кошек с кровати на коврики, погасили
свет и нырнули под одеяла. За стенкой папа с мамой принялись что-то
оживленно обсуждать.
-- Стас, -- тихонько сказал я, -- а за ключи нам влетит.
-- Не влетит, -- уверенно ответил он. -- Через час вернемся и на
место положим.
Не нравилась мне его затея, и я, устроившись поудобнее, закрыл
глаза. Я надеялся, что до того, как затихнут родители, мы оба заснем.
Но не тут-то было. Я проснулся от того, что Стас, светя в лицо
фонариком, щекотал меня под мышкой:
-- Вставай, каракуц сонливый, пришельцев проспим.
Распахнув окно, я первым спрыгнул на землю, взял у Стаса фонарик
и помог ему спуститься. Перебежав улицу, мы знакомой дорогой добрались
до ворот музея и перелезли через ограду. Звеня связкой, Стас принялся
лихорадочно подбирать ключ к двери.
-- Посвети, темно, -- шепнул он. Направив луч на замочную скважину,
я понял, что попадать в нее ключами Стасу мешает не столько темнота,
сколько дрожь в руках. Я и сам чувствовал себя соучастником
преступления.
Но вот щелкнул замок, дверь скрипнула, и мы, протиснувшись в
темное фойе, на цыпочках побежали под лестницу -- к запаснику. Тут
проблем не было, дверь открылась сразу.
Первым, что попало в круг света моего фонарика, было злобное лицо
Неменхотепа. Я вздрогнул, а Стас ухватил меня за руку.
-- Ни-никакой он не э-экспонат, -- сказал он, заикаясь.
Я вытер пот со лба и предложил:
-- Может, домой пойдем?
Но Стас уже взял себя в руки.
-- Ну уж нет, -- решительно ответил он. -- Первое слово дороже
второго. -- И двинулся мимо Неменхотепа вглубь -- к каменной глыбе.
Светя фонариком, мы обследовали ее, и без труда нашли приляпанный
папой осколок. Я легонько ковырнул ногтем, и осколок отпал. Плохой из
папы штукатур.
В неровном отверстии блеснул металл.
-- Понял?! -- забыв все страхи, вскрикнул Стас так, будто сам
сделал и эту глыбу, и металлический предмет внутри нее. -- Я же
говорил! -- и он любовно погладил голубовато-матовую поверхность.
И тут в ватной тишине запасника раздался хруст, глыба дрогнула и
раскололась широкой вертикальной щелью. Мы отскочили в сторону, а щель
становилась все шире, и камень, как скорлупа с яйца, осыпался с
гладкой поверхности металлического предмета.
Что-то со стуком выпало из этой щели, но мы, зачарованные, не
отрывая глаз, смотрели на капсулу космического корабля, уже совершенно
очистившегося от каменной скорлупы.
Корабль имел форму приплюснутого шара и стоял перед нами на боку,
не падая потому, что его поддерживала широко открывшаяся крышка люка.
А то, что капсула на боку, я понял, разглядев внутри два пилотских
кресла.
Выйдя из оцепенения первым, Стас подскочил к кораблю, уперся в
него руками и крикнул мне:
-- Помоги поставить!
Но помогать не пришлось. С диким грохотом капсула рухнула днищем
на пол, и облако музейной пыли заклубилось в свете фонарика.
-- Ты что, -- закричал я, -- сторож проснется!
-- Да ладно, -- махнул он рукой и полез в корабль.
Я тоже решился подойти к нему, но запнулся и чуть не упал.
Посветив под ноги, я увидел то, что выпало из корабля. Это была
металлическая скульптура спящего сфинкса размером с большую собаку.
-- Стас! -- позвал я, -- посмотри!
Он высунулся и посмотрел на скульптуру без всякого интереса:
-- Ты что, сфинксов не видел? Лезь сюда, тут такое!..
Я тоже забрался в корабль и минут пять мы занимались тем, что
нажимая на разные кнопки и рычажки, играли в полет через Вселенную.
-- Навигатор! -- кричал Стас. -- Приборы отказали! Посмотри в
иллюминаторы, куда летим!
-- Есть посмотреть в иллюминаторы! -- ответил я, хотя никаких
иллюминаторов в капсуле не было. И тут же решил возмутиться, что Стас
без всякого права узурпировал на корабле неограниченную капитанскую
власть. Но вдруг в углу, у самого входа в запасник, раздался звук,
похожий на сдавленный хрип.
Слегка струхнув, я посветил туда и увидел... Я увидел, как из
своего саркофага медленно поднимается мумия Неменхотепа.
-- Стас! -- закричал я шепотом, чувствуя, как шевелятся волосы на
моей голове.
-- Это нам снится, -- спокойно ответил Стас. -- Точно-точно. -- И
укусил себя за запястье. После чего сказал: -- Нет, не снится. -- И
заорал: -- А-а!
Не сговариваясь, мы ухватились за внутренние рукоятки крышки капсулы и что
есть силы потянули ее вниз. Без особого труда крышка захлопнулась, а затем
раздалось короткое тихое гудение и щелчок. Я сразу понял, что это сработали
автоматические запоры, делающие капсулу герметичной.
С полминуты в наступившей тишине слышался только нестройный стук
наших зубов. Наконец, я, собравшись с духом, спросил:
-- Ты что видел?
-- Мумию, -- ответил Стас и тут же предположил с надеждой: -- А
может, показалось?
-- Обоим одно и тоже?
-- А что, -- подбадривая самого себя уверенным голосом, заявил он, --
вот миражи, например, сразу многие видят...
-- Может, выйдешь тогда? -- коварно предложил я.
-- Нет-нет-нет, -- торопливо ответил Стас и, помолчав, спросил: -- А
что же делать?
Я тоже этого не знал. В темной капсуле было не очень-то весело, а
главное -- душно. И дышать становилось все труднее. Я понял, что часа
через два мы просто задохнемся.
-- Костя, а помнишь, как прошлым летом мы с папой в лесу
заблудились?
-- Ну? -- сказал я, стараясь, чтобы голос не выдал паники, в
которую я впадал.
-- Так я тогда два раза покойников видел. Стоят, прямо как живые,
руки тянут...
-- Кончай пугать, дурак, и так страшно!
-- Да я не пугаю, я наоборот. Подойдем к покойнику, а это --
дерево... Может, нам все-таки померещилось?
-- Показалось, -- притворно согласился я, понимая, что внутри мы
погибнем точно. -- Давай вылазить.
Но сказать это оказалось намного легче, чем сделать: сколько мы
ни давили в крышку, встав ногами на пульт управления, она не подалась
ни на миллиметр.
-- Надо какую-то кнопку нажать, -- догадался Стас.
-- Ты дави на крышку, а я буду нажимать, -- сказал я ему, сполз на
сидение и принялся жать на все подряд, подсвечивая себе фонариком. А
он светил уже очень слабо, потому что батарейка была старая.
Ничего не выходило. Я уже чуть было не расплакался от страха и
жалости к себе, когда в правом нижнем углу пульта фонарик высветил из
темноты вкривь и вкось нацарапанную надпись над большой красной
кнопкой: "ВЫХОД". Даже не успев удивиться, я надавил на эту кнопку, и
в тот же миг неимоверная тяжесть вжала меня в спинку, а Стас и вовсе
свалился в щель за креслом.
Пульт вспыхнул десятками разноцветных огоньков и пронзительный
визг резанул по ушам. Я успел увидеть, как прямо передо мной фосфором
высветилось зеленое табло, а на нем быстро менялись красные
четырехзначные числа.
1 2 3 4