Мисима Юкио
Парчовый барабан
Юкио Мисима
ПАРЧОВЫЙ БАРАБАН
Одноактная пьеса
Пер. с японского Г. Чхартишвили
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Ивакити - старик уборщик
Каёко - секретарша
Харуноскэ Фудзима - учитель танцев
Тояма - молодой человек
Канэко - дипломат
Хозяйка модного ателье
Ханако
Модистка
Центральная часть сцены представляет собой проем городской улицы. Слева и справа - третьи этажи двух зданий, с окнами и вывесками. Слева находится юридическая контора: старомодная, скромно обставленная комната, вместилище доброты, искренности. Там стоит кадка с деревцем. Справа модное ателье, обставленное ультрасовременно. Эта комната - вместилище зла и фальши. В углу - большое трехстворчатое зеркало. Весна. Вечер.
Юридическая контора.
Ивакити (подметает комнату, постепенно перемещаясь к окну). Ну-ка в сторонку, в сторонку ноги-то убери. Пыль из-под тебя не выметешь.
Каёко (достает из потрепанной сумочки зеркальце и, повернувшись поближе к свету, подкрашивает губы). Щас-щас, минуточку. Мне совсем чуть-чуть осталось. (Ивакити делает вид, что хочет веником задрать ей юбку.) Ах ты, старый развратник! Что творится со стариками - прямо беда. Ужас до чего сексуально озабоченные. (Наконец встает.)
Ивакити (подметая). Сами вы озабоченные, вертихвостки. Когда девушке девятнадцать-двадцать, ей без помады куда лучше. Спроси хоть у своего ухажера - ему некрашеные губки, поди, больше по сердцу.
Каёко (смотрит на часы).Что поделаешь, дедушка, что поделаешь. Не можешь одеться как хотела бы - так хоть губы подкрасишь. (Снова смотрит на часы.) Вот свинство. Почему бы ему не кончать работу в одно время со мной? Сиди тут. А по улице болтаться опасно - кафе, витрины, того и гляди, на что-нибудь потратишься.
Ивакити. А я, признаюсь тебе, за всю свою жизнь в кафе ни разу не был. Так, на улице перехватишь чего-нибудь, и ладно. Но уж зато мне в точности известно, где с лотка хороший суп продают, а где - пойло. (Кивает на пустой письменный стол.)
Как-то раз хозяин отведал на улице супу по моему совету. Очень хвалил. А мне приятно - будто я его у себя дома угостил.
Каёко. Что-то дела у нашего хозяина все хуже и хуже.
Ивакити. А напридумывали законов-то. Страшное дело. Вот и развелось адвокатов, как собак нерезаных.
Каёко. Может, ты и прав. Такое, казалось бы, место бойкое...
Ивакити. Просто хозяин нипочем не возьмется, если в деле хоть какая кривинка есть. Не выносит окольного да кривого. (Оглядывается на картину, висящую на стене.) Вон, картина на стене чуть-чуть покривится - и то ругается. За такую прямоту я его и уважаю. И работать на него буду сколько сил хватит.
Каёко (открывает окно). Гляди-ка, ветер стих.
Ивакити (подходит к окну). Это хорошо, весной такие поганые, пыльные ветры дуют... Ох, благодать. Откуда это так вкусно запахло?
Каёко. С первого этажа, из китайского ресторана.
Ивакити. Вот это запах! Недаром, знать, деньги такие дерут!
Каёко. Ты посмотри, дед, какой закат! Стекла в окнах так и пылают.
Ивакити. А вон голуби. Это они на крыше того дома живут, где редакция. Ишь, кружат... Красота...
Каёко. Вот что значит любовь. Ты прямо поэт стал.
Ивакити. Любовь-то любовь, да безответная. Не то что у тебя.
Каёко. Ты так и не узнал, как зовут твою принцессу?
Ивакити. Я ее зову "Лунная Азалия".
Каёко (показывает на цветочную кадку). Вот азалия. Деревце как деревце. Ничего особенного.
Ивакити. Ох, полить-то я и забыл. (Убегает.)
Каёко. Сбежал. Застеснялся.
Ивакити (возвращается с лейкой). Прости, азалия, прости. Скоро распустишь новые листочки? (Поливая, гладит листья.) "Черные локоны листвы..." Здорово сказано, да?
Каёко. Что, ответа все нет?
Ивакити. Нет.
Каёко. Нехорошо. Стыдно на письма не отвечать. И я зря, что ли, взад-вперед бегаю, послания твои таскаю? Сколько уж отправил-то?.. Ну да, сегодня как раз тридцатое.
Ивакити. А еще перед тем семьдесят, да боялся отправлять. Семьдесят дней подряд сгорал от любви, писал письма и потом сжигал. Спасибо ты пожалела старика, согласилась передавать. А то бы я так духу и не набрался... Сколько же я всего написал?..
Каёко. Эх ты, математик. Ровно сто получается.
Ивакити. Ох, горе-горькое, любовь безответная.
Каёко. А ты настырный.
Ивакити. Я иногда хочу забыть о ней, правда, хочу. Только еще хуже расстраиваюсь. И так мука, и этак - лучше уж любить. Каёко. И за что на тебя напасть такая?
В комнате справа зажигается свет.
Ивакити. Свет зажегся! Всегда в одно и то же время... Как только у нас тут жизнь замрет, там, наоборот, все начинается... Три месяца уже прошло. Я тогда тоже подметал здесь и все туда, напротив, поглядывал - так, от нечего делать. И тут увидел ее. Впервые. Входит она. С нею - какая-то служанка, горничная, не знаю. Хозяйка сама их ввела... Снимает она шубку - всю такую, из золотого меха, а под шубкой - черное платье. И шляпка черная, и волосы чернее смоли. Как ночное небо. А лицо... лицо - как ясный месяц на небосклоне. Все крутом так и осветилось, так и засияло. Сказала словечко-другое - и засмеялась. Я прямо задрожал весь... Так она рассмеялась, знаешь, - не передать словами... И пока она не ушла в примерочную, я все стоял как вкопанный... Вот как оно началось.
Каёко. Не такая уж она и красавица. Одевается шикарно, это да.
Ивакити. Любовь, девочка, знаешь какая? Ты-то сам стар, уродлив, а она - словно волшебное зеркало, и от твоего уродства только краше делается.
Каёко. Значит, у меня тоже есть шанс?
Ивакити. А как же! Твой парень тебя наверняка наипервейшей красавицей считает.
Каёко. Тогда получается - сколько на свете женщин, столько ясных месяцев на небосклоне?
Ивакити. А ты думала! Полненькие - это полные луны, а худенькие - едва народившиеся месяцы.
В комнату справа входят трое мужчин.
Ивакити. Все, время. Пора письмо дописывать. Каёко. Давай быстрее. А я пока почитаю.
Ивакити садится за стол и пишет. Каёко читает. В модном ателье.
Учитель танцев (у него в руках барабан, завернутый в лиловый платок). Позвольте представиться. Меня зовут Харуноскэ Фудзима.
Молодой человек. А я - Тояма. Это - господин Канэко из Министерства иностранных дел. Вы не знакомы с господином Фудзима?
Канэко. Нет, но рад, рад...
Учитель танцев. Вы пришли вместе?
Тояма. Да, мы с господином Канэко давно знаем друг друга, учились в одном колледже, только он кончил раньше.
Учитель танцев. Надо же... Между прочим, в школе, которой я руковожу, скоро состоится спектакль. Балет. (Сует собеседникам по билету.) Вот, прошу... Мадам обещала взять целых сто билетов.
Тояма (ревниво). Уж эта если берет, внакладе не остается - найдет где пристроить.
Канэко. О, ты плохо знаешь эту женщину. Она бесконечно далека от меркантильных соображений.
Учитель танцев. Да, да. Ваша правда.
Канэко (с напором). Я ее знаю очень хорошо, уж поверьте мне.
Учитель танцев. И в танцах она разбирается как никто.
Тояма (смотрит на часы). Запаздывает. Что это за манера - условились, а теперь жди ее тут. По-моему, это как-то странно: назначать мужчинам встречу в дамском ателье.
Канэко. Во Франции в эпоху правления Людовиков гостей даже пускали в спальню хозяйки, пока она совершала утренний туалет. А комплименты тогда были такие... (Произносит фразу по-французски.)
Учитель танцев. А? Что вы сказали?
Канэко. Это означает: "Кто наградил вас, сударыня, такими кругами под глазами?"
Тояма со скучающим видом смотрит в сторону.
Учитель танцев. О, круги под глазами! Очаровательно. Неизбежные, хе-хе, издержки.
Канэко (слышит только себя). При этом гость вполне мог быть и сам виновником пресловутых кругов. Между прочим, в этой тонкости суть всей дипломатии.
Тояма. Нашего господина Канэко должны вот-вот послом назначить.
Учитель танцев (кланяясь). О-о, поздравляю.
В юридической конторе.
Ивакити. Ну вот, написал. Здорово получилось.
Каёко. Каждый раз что-нибудь новое сочинять - с ума сойдешь!
Ивакити. Из всех мук любви эта - самая сладкая.
Каёко. Ну, давай сюда. По дороге занесу.
Ивакити. Спасибо, девочка. Смотри только не потеряй.
Каёко. Где терять-то? Дел всего - через дорогу перейти... Ну ладно, дедушка, я побежала. Пока.
Ивакити. Счастливого пути.
Каёко (у двери помахивает письмом). Вообще-то могу и забыть. Я такая рассеянная.
Ивакити. Нехорошо смеяться над стариком.
В ателье.
Канэко. М-да, нас заставляют ждать.
Тояма (поправляет галстук перед зеркалом). Она мне каждый раз такие галстуки подбирает - о-ох! Я вообще-то предпочел бы что-нибудь поскромнее.
Учитель танцев (недоволен, что на него не обращают внимания). Вот кисет, который она подарила мне, когда я получил звание "мастера танцевального искусства". Обратите внимание на этот нэцкэ - он ценнее самого кисета. Видите? (Подносит кисет ближе к свету.) Правда непохоже, что он из дерева? Как будто агатовый.
Канэко. Нам, дипломатам, подарки принимать не полагается. Могут во взяточничестве обвинить, сами понимаете. Завидую я вам, людям искусства.
Учитель танцев. Ну да!
Тояма (жалобно). Чертовка. Я думал, она меня одного позвала.
Входит Каёко.
Каёко (запыхавшись). Ой, извините. А хозяйки нету?
Тояма. Кого? А, хозяйки. Спустилась в магазин. Дела у нее там какие-то.
Каёко. Вот некстати.
Тояма. У вас что-нибудь срочное?
Каёко. Да письмо надо передать. Попросили меня...
Канэко (галантно). Позвольте я передам.
Каёко (колеблется). Ну, я не знаю...
Канэко. Не сомневайтесь, я человек надежный.
Каёко. Можно, да? Вот спасибо. (Уходит.)
Тояма. Деловая какая. Фьюить - и нету.
Канэко (разглядывая конверт). Ничего себе: "Моей Лунной Азалии". Вот это да!
Учитель танцев. Р-романтично.
Канэко. Может, это вы и писали?
Учитель танцев. Шутите. У бедного учителя танцев времени на любовные письма нет.
Канэко. Так-так. Отправителем значится некий Ивакити.
Учитель танцев. А как старался-то - выводил каждый штрих!
Тояма. Кто же это у нас Лунная Азалия? Не сама ли хозяйка ателье? Я довольно туманно представляю себе, что такое азалия. Дерево?
Учитель танцев. Да. Причем иногда довольно внушительных размеров.
Канэко. Ну азалия - и азалия. О вкусах не спорят. Как это по-французски-то...
Входит хозяйка, дама весьма крупная.
Хозяйка. А-а, рада вас видеть, господа.
Тояма. А вам тут любовное письмо пришло.
Хозяйка. Интересно, от кого. Я вправе ожидать такого рода корреспонденции от пятерых... нет, шестерых поклонников.
Канэко. Ого! Я смотрю, вы молодчага!
Хозяйка. Иначе нельзя. Мы, женщины, всегда должны быть во всеоружии.
Тояма. У такой богатырши и оружие богатырское.
Хозяйка. Противный мальчишка. Все скабрезничаете.
Учитель танцев (театрально). О, Лунная Азалия, присядь на этот недостойный стул!
Хозяйка. А-а, вот вы о чем. Тогда вынуждена вас разочаровать - письмо не мне.
Канэко. Как же, как же, так мы вам и поверили.
Хозяйка. Нет, правда. Оно адресовано мадам.
Все. Ну да?!
Хозяйка (садится). Прямо не знаю, что с этими письмами делать. В доме напротив - юридическая контора, там есть один старичок, уборщик - лет семьдесят, наверное. Он через окно увидел мадам и воспылал.
Канэко. Понятно, старики - народ дальнозоркий. (Смеется своей шутке.) Скорей бы уж состариться. Удобней будет в чужие окна подглядывать.
Хозяйка. Он уж этих писем я не знаю сколько прислал - десятки, а то и сотни.
Тояма. Правильно. Чем больше пустишь стрел, тем больше надежда, что хоть одна попадет в цель.
Канэко. В этом есть своя логика. Однако любовь не подвластна законам вероятности. Невозможно охватить теорией вероятности сердце даже одной-единственной женщины!
Учитель танцев. А вы показываете письма мадам?
Хозяйка. Ну как я могу показать ей такое? Я этими бумажками гребни протираю.
Тояма. Какие гребни? Расчески, что ли? Неужели так сильно пачкаются?
Хозяйка. Гребни, которыми я расчесываю своих собачек. Вы же знаете, у меня пять фокстерьеров. Они так любят, когда чешешь их гребешком по спинке.
Канэко. Вот видите, и любовные письма могут приносить пользу.
Учитель танцев. Интересно, что пачкается быстрее - любовь или собачья шерсть?
Хозяйка. Приятно поговорить с умными и тонкими людьми.
Канэко. Но мы отвлеклись. Так что письма?
Хозяйка. Письма? Их приносит секретарша из конторы - такая молоденькая, хорошенькая.
Тояма. А-а, та девчушка. Ничего себе "хорошенькая". Слива маринованная.
Хозяйка. Ну почему "слива"?
Тояма. Губы помадой намалевала. Такую поцелуешь - будто сливу маринованную съел.
Хозяйка. Бросьте вы. Миленькая, простая девушка. Каждый божий день по письму приносит. Только все зря...
Канэко. Что же вы не передадите?
Хозяйка. Ну уж увольте. Мадам еще обидится. Зачем мне это нужно? В моем положении...
Тояма. Ах, так вы в положении. Вот в чем дело!
Хозяйка. Что?
Учитель танцев. Молодой человек намекает, что вы в интересном положении.
Хозяйка (плаксиво). Смеетесь?!
Стук в дверь.
Хозяйка. А, вот и мадам. Что будем делать?
Входит Ханако.
Канэко. Встать! Смирно!
Тояма (бросается навстречу). Какая вы нехорошая! Снова опоздали.
Учитель танцев. Уж мы вас ждем, ждем. Хозяйка. Очаровательна, как всегда! Просто загляденье!
Ханако, молча улыбаясь, снимает перчатки.
Хозяйка (скороговоркой). Заждались, заждались. Сразу - в примерочную. (Оглядывает Ханако.) Ох, какая фигурка! Сама элегантность. Вам надо одеваться во все самое-самое броское. А сейчас мы сделаем такой костюмчик спортивного стиля, чтобы подчеркивал все линии. Такой простенький, на первый взгляд незамысловатый... Так, здесь пустим складочки. Хорошо? Тут покажем талию... Ну же, идемте. А потом, не спеша, посидим и поболтаем.
Канэко. А ведь вам письмо. Причем любовное. Угадайте, сколько лет вашему поклоннику? Ну, хоть примерно, в каком он десятилетии.
Ханако поднимает один палец.
Тояма. Нет-нет. Он уже не мальчик.
Ханако, улыбаясь, показывает два пальца. Все отрицательно мотают головой. Она прибавляет пальцы и доходит до семи. На ее лице удивление.
Канэко. Достаточно. Да, ваш Ромео восьмой десяток разменял. Уборщиком работает в доме напротив.
Хозяйка задергивает шторы на окне. Ивакити, припавший в конторе к подоконнику, не отходит и продолжает смотреть.
1 2 3