Здравый смысл подсказывал Дин Лу, что они правы, но открыто он этого не говорил. В самом деле, что надобно чужестранцам? Всего-навсего немного выгод для себя. Так надо их дать, и дело с концом! Все очень просто! Что до Ихэтуаней, то еще неизвестно, к каким бедам приведут их бунты. Вот почему парня следует осадить!
- Слышал, слышал! Только бунтовать нельзя! Представь себе, что вся эта деревенщина полезет с дрекольем против иностранцев! Разве сможет она их одолеть?! А?! - Дин Лу подошел к молодому человеку вплотную и, приблизив свой рот к его лицу, повторил: - А?! - и довольно засмеялся.
Фухай стремительно поднялся. Юноша не слишком хорошо представлял себе силу Цинской империи и мощь иностранных держав. Сейчас его беспокоило и удручало другое: он стал сомневаться в своих собственных силах. Чем ему ответить собеседнику?
- Господин! - Юноша решил подойти с другой стороны. - В нашей округе все знают вас как человека не только влиятельного, но и доброго. Только вы один и можете нам помочь! Если не заступитесь вы, к кому тогда мелкий люд обратится за помощью?
Дин Лу изобразил смех, который на этот раз был искренним, но почти не слышным.
- Хлопотно! Очень хлопотно! - Он покачал головой. Фухай расценил это как позерство и проявил настойчивость.
- Прошу вас, заступитесь! Пожалуйста!
- Каким образом?
Фухай опешил. Вот тебе на! Он думал, что стоит этому богатому барину немного поднажать и он сразу же сомнет всех миссионеров. Но по всей видимости, господин Дин Лу этого делать не собирался. Фухай снова вспомнил Шичэна. Да! Парень знает, что делает! Этим барам совершенно наплевать на беды простых людей! А если так, то народ должен действовать самостоятельно! Вот какие дела!
- Кажется мне... - Дин Лу пришла в голову какая-то мысль. - Я смог бы пригласить этого попа (как его там зовут?) к себе на обед. И за столом мы с ним обо всем договоримся! А?!
Фухаю предложение барина не слишком понравилось, но он промолчал, потому что понял, что большего все равно не добьется.
- Пожалуйста, постарайтесь! - Юноша поблагодарил Дина низким поклоном. Ему не терпелось уйти отсюда, хотя все, что его здесь окружало, поражало своим великолепием и красотой: и эта мебель красного дерева; и картины на стенах, писанные кистью знаменитых художников; и хрупкие фарфоровые чашечки из Цзиндэчжэня [Город в провинции Цзянси, славившийся своими изделиями из фарфора ], наполненные жасминным чаем самого высшего качества. В комнате то и дело появлялся мальчик-слуга, который подливал кипяток или менял заварку. Но Фухай чувствовал себя здесь неуютно. Он не знал, отчего у него такое состояние, может быть, оттого, что он никак не мог понять хозяина: что он за человек и как с ним надо себя вести. Юноша решил сейчас же уйти, несмотря ни на что, хотя представлял, что на улице грязно, в воздухе вьются тучи пыли и вокруг разносится запах лошадиной мочи. Но зато там, снаружи, чувствуешь себя как-то свободно. Все там тебе милее и ближе. Однако Дин Лу его не отпустил. Юноша собрался было встать, когда его остановил вопрос хозяина:
- Скажи, а что ты делаешь, когда не занят? Сажаешь цветы? Или разводишь рыб? А может, цикад? - Не дожидаясь ответа, богач принялся рассказывать гостю о цветах и рыбах. Рассказывал долго, потом, переменив тему, вдруг поведал Фухаю о своей голубоглазой кошке по кличке Белый Лев. Молодой человек давно понял, что Дин Лу прямо-таки начинен разными сведениями, но знает всего понемногу и очень поверхностно. Юноша молча слушал, не решаясь перебивать рассказчика, чтобы не испортить дело, и ждал случая, чтобы уйти. Фухая удивляла манера Дина говорить. Сам он в своей речи обычно использовал как бы два языка, имеющих свои особые слова. Одни, употреблявшиеся в повседневном разговоре, представляли собой просторечия, недоговорки, всякие замысловатые выражения из словаря ремесленников-краснодеревщиков, а также маньчжурские слова, хорошо понятные на слух китайцам. Он любил такой язык за его живость и образность, говорить на нем было очень легко. Но в разговоре с начальством или при встрече гостей нередко приходилось использовать другой язык - этикетный. Юноша никогда не бывал на аудиенции у императора, но представлял, что, если бы владыка вызвал его к себе, чтобы обсудить какое-то важное дело страны, он, Фухай, отвечал бы именно на таком языке. Лучше всего на нем изъяснялся его отец, витиеватая речь которого могла бы послужить образцом. В ней ты услышишь такие изысканные речения, как "Ваше степенство" и "Ваши уважаемые хоромы", а также замысловатые маньчжурские словеса вроде "драгоценный нюлу" или "цзишалар", и многие другие. Когда говоришь на таком языке, надо, чтобы каждое слово звучало отчетливо и имело бы определенную тональность и чтобы слова разделялись звуками, выражающими почтение и внимание. Фухай не любил этот манерный и вычурный язык. Ему казалось, что, говоря на нем, сам он тоже делается напыщенным и манерным. Далекий и чужой язык. Но может быть, именно посредством его можно кое-что понять в речи чиновников!
К удовольствию юноши, господин Дин Лу не злоупотреблял высокопарными оборотами, возможно, потому, что ни третья, ни даже четвертая чиновничья степень ему так и не улыбнулась. Но Фухая неприятно удивило то, что во время разговора у богача то и дело проскальзывают разные грубые словечки, находившиеся в обиходе несколько лет назад и сейчас уже почти вышедшие из употребления. Юноше иногда казалось, что эти просторечные слова произносит вовсе не Дин Лу, а какой-то другой, пожилой человек. Он внимательно поглядел на хозяина, словно сомневался в его возрасте. И еще одно, не менее странное обстоятельство озадачило Фухая. В речи аристократа часто слышались выражения, которые, может быть, деревенскими и не назовешь, но которые, безусловно, весьма далеки от изящества. Фухай подумал, что грубые просторечия у Дин Лу, наверное, оттого, что он редко встречается с людьми из средних и низких сословий, а если и встречается, то в какое-то очень неподходящее время. Непонятно, почему у этого отпрыска знатного рода, получившего прекрасное домашнее воспитание, такая грязная речь? Может быть, на правильном языке говорят лишь обычные знаменные и люди среднего сословия, а настоящая знать изъясняется вот на таком упрощенном и довольно вульгарном наречии? Фухаю это было непонятно.
Но больше всего юноше не понравилась путаность речи хозяина. Только что он рассказывал о золотых рыбках и вдруг:
- Как ты думаешь, если я завтра приглашу иностранного попа на обед, через какие двери мне его впускать: через парадные или через черный ход?
Озадаченный Фухай молчал. Дин Лу ответил сам:
- Точно! Пусть идет через задние ворота! С первого же хода его ждет в игре неудача!.. Скажу откровенно: главное, надо проявить во всем решимость! Эти рыжеволосые дьяволы не годятся нам в подметки!.. А?!
После нескольких подобных поворотов в разговоре Фухай понял, что Дин - большой мастер размешивать любое дело во всяких пустяках. Он будто бы намекал собеседнику, что способен решить все походя, во время веселой пустой болтовни. Молодой человек чувствовал, что в подобной манере, внешне вполне естественной и непринужденной, дает о себе знать большой опыт, почерпнутый Дин Лу из повседневного общения с лицами влиятельными и богатыми. На первый взгляд кажется, что есть в нем как будто здравый смысл, однако на самом деле это совершеннейшая чушь. Фухаю очень не нравились эти повороты и выкрутасы, потому что ему самому было решительно все равно, через какую дверь должен войти в дом иностранный пастор. "Только бы поскорее уйти!" - думал он с тоской. Больше всего юноша боялся сейчас, что Дин Лу снова заговорит с ним о школах.
11
Получив приглашение на обед, пастор сразу же навел справки о хозяине дома и очень обрадовался, узнав, кто его приглашает. Пастор приехал из Америки, где богатых людей боготворят, поэтому Ньюшэн, как и все его соплеменники, испытывал благоговение перед теми, у кого есть деньги, не задумываясь, каким путем эти деньги добыты. После того как его дядя нажил целое состояние, некоторые знакомые намекали Ньюшэну, что его родственник проходимец. С таким выводом, однако, Ньюшэн решительно не соглашался. "А почему бы не разбогатеть и вам? - парировал он удар. Значит, вы хуже его!"
Пастор долго вертел в руках пригласительную карточку, не желая с нею расстаться. О том, что приглашение послано китайцем, он, конечно, забыл. Вообще-то он презирал китайцев, но сейчас его охватил дух демократизма. Почему бы желтолицему богачу не подружиться с бледнолицым человеком? Он подумал, что с помощью этого Дина ему, возможно, удастся познакомиться с влиятельными людьми, а через тех добыть важные сведения, которые он сможет передать в посольство или прямо отправить домой. Этим самым он поднимет свой авторитет!
Пастор приказал слуге вычистить туфли и отутюжить одежду, после чего принести Библию. Он решил подарить книгу Дин Лу.
Ньюшэн не догадывался, зачем богач пригласил его на обед; впрочем, он не слишком об этом и задумывался. Но Глазастый До, кажется, уже кое-что смекнул, однако свои предположения пастору высказывать не стал. "Ах, пастор, пастор! - думал он и душа его трепетала от возбуждения. - Ведь ты идешь на акульи плавники. Ну конечно, плавники там будут. Это точно!" Глазастый ощущал своим носом волнующие запахи изысканной кухни и проглотил слюну. Вдруг его озарило. А почему бы пастору не захватить его в качестве сопровождающего? Тогда он одел бы чиновничью шляпу с красной лентой и сел на гордого (а лучше покладистого) белого коня. Он - верхом на коне, и в руках у него пасторские подарки, а сам пастор, как положено, едет в экипаже! Точно!
- Господин пастор! Я схожу найму паланкин, чтобы ваш выход выглядел достойно!.. Да, вот еще что, не забудьте, когда мы подъедем к особняку, я крикну: "Есть дело!" [Слова, предупреждающие о приходе гостя] Вы не подумайте, будто что-то случилось!
Глазастый До обычно не позволял себе подобную фамильярность, но сегодня он почему-то осмелел, наверное потому, что видел радость священнослужителя, а главное, оттого, что он сам будет сопровождать пастора на обед, где, может быть, ему что-то перепадет (пусть даже из остатков), а глядишь, он получит подарок - два чоха монет.
- Паланкин? - Глаза пастора странно округлились.
- Ну да, паланкин! - Глазастый не знал, что получится из этой затеи, потому поспешил добавить: - Господин Дин Лу ездит только в паланкине, и вам уступать ему никак нельзя!
- В таком случае, мне нужен самый большой! Я выше его по положению!
Глазастый, не ожидавший такого поворота, растерялся.
- Но.. но ведь... каждому положен свой паланкин.
- Если я захочу, ваш император пришлет мне самый большой - с восемью носильщиками. Вот увидите!
- Несомненно, господин пастор. Вам положен самый высокий чин, а шляпа должна быть с красной отметиной... Может быть, и мне тогда улыбнется чиновничье звание... Уж вы постарайтесь! Заранее благодарствую! Господин До отвесил церемонный поклон.
Пастор захохотал.
Они долго обсуждали, как лучше ехать, но наконец порешили, что пастор не будет настаивать на большом паланкине, а Глазастый - на коне. Оба сошлись на повозке, запряженной мулом. Глазастый уступил пастору по двум причинам. Прежде всего, у него не было уверенности в том, что он не свалится с лошади, и, во-вторых, если не уступить пастору, тот, рассердившись, нарушит все его планы - не возьмет его с собой, и тогда он потеряет прекрасный случай поесть и приобрести лишние деньги.
Прием назначен на одиннадцать. Пастор решил в этот день встать попозже. Он хотел убедить себя в том, что совершенно безразличен к званому обеду. И все же поднялся он рано и, как только встал, сразу же принялся скоблить лицо. Во время бритья он не думал о том, что в особняке богача ему, возможно, придется увидеть какие-то редкие картины, каллиграфические надписи или другие необыкновенные произведения искусства. Его воображение рисовало ему горы золотых и серебряных слитков и бесценных жемчужин, которые сияют в ночной темноте. Пастора охватило возбуждение, отчего он дважды порезал подбородок.
Глазастому удалось заполучить у смотрителя улиц Дэ старую чиновничью шляпу, которая, однако, оказалась ему слишком велика и при каждом движении головы странно на ней вращалась. У ворот церкви он появился рано. Увидев на улице ребятишек, собиравших угольную крошку, он не преминул их шугануть. Потом заметил крестьян, отдыхавших у входа.
- Здесь вам не что-нибудь, а божий храм! Сидеть не положено! Расходитесь! - крикнул он. - Или, может быть, вы ждете иностранного господина? Думаете получить от него заморский окорок?
Крестьяне ушли, а Глазастый с удовольствием подумал, что, наверное, в его поведении есть что-то очень внушительное. Он подозвал к себе пасторского слугу.
- Я тебе уже говорил, что перед порогом надо хорошенько подмести! Скоро выйдет господин пастор и, если он увидит все это... Понял?
Обычно Глазастый оказывал слуге знаки внимания, потому что у него можно иногда попросить чашечку чая или что-то еще. Очень удобно и выгодно. Но сегодня на его голове чиновничья шляпа, и он сопровождает пастора к богачу Дину на пир, поэтому слуга должен нынче исполнять все его приказания. Слуга ничего не ответил, а лишь бросил презрительный взгляд на шляпу, напоминавшую ветряную мельницу.
К половине одиннадцатого пастор был уже в полной форме. На душе было немного тревожно. Ведь до сего времени узкий круг его жизненных знакомств ограничивался теми бедолагами, с которыми ему ежедневно приходилось встречаться в церкви. Он питал к ним неприязнь и даже презрение, однако продолжал водить с ними знакомство, потому что без этих людей его кухонный котел сразу бы опустел. Иногда ему казалось, что это кара, которую наслал на него всевышний. Пастор завидовал своим соплеменникам, которые служили в посольстве. С какой уверенностью держатся посольские чиновники: военные и штатские! Сразу видно, что они с Запада! А он? К какому разряду западных людей можно причислить его самого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24