Она побывала и в саду, где цвели розы, прекрасные розы, и даже встретила садовника.
– Потрясающе! – воскликнул весь птичий двор. – И как живописно рассказано!
Прошла зима, и опять вернулись ласточки. Но птичий двор ни за что не хотел согласиться, что на юге – море. «Послушайте нашу курицу!» – говорили они.
Курица теперь стала знатоком. Она-то знала, как там на юге; хотя даже и из городка не ушла – просто перебежала через дорогу.

На кого ты работаешь?

В Ропшице, городе, где жил раввин Нафтали, у богатых людей, чьи дома стояли на окраине города, был обычай нанимать ночного сторожа. Поздно вечером, когда Нафтали бродил по опушке леса, он повстречал одного такого сторожа, прохаживающегося взад и вперед.
– На кого ты работаешь? – спросил раввин.
Сторож ответил и, в свою очередь, спросил:
– А ты на кого работаешь?
Эти слова поразили раввина, как молния.
– Я еще ни на кого не работаю, – смущенно ответил он. Затем раввин долго прохаживался рядом со сторожем и наконец спросил:
– Не поступишь ли ко мне на службу?
– Охотно! Но что мне надо будет делать?
– Напоминать мне, – сказал раввин Хаим.

Все ясно

У придворного шута родился ребенок.
– Кто у тебя родился? – спросил его султан.
– Да кто может родиться у бедняка? Дочь или сын.
– А что, разве у богатых бывает иначе? – удивился султан.
– А что, разве не знаешь? От богатых рождаются насильники, грешники, тираны, мерзавцы, негодяи, олухи…
– Довольно! – перебил его султан. – Все ясно.

Приступ тщеславия

Как-то жена Дахо заглянула в комнату и видит: супруг ее стоит в почтительной позе, прижав руку к груди. Решив, что в комнате есть посторонний, жена Дахо смутилась и поспешно прикрыла лицо чадрой. Однако оглядевшись, она увидела, что кроме Дахо, в комнате никого нет.
– Дахо, – прошептала она, – почему ты так странно стоишь? Разве тут кто есть?
– Да, есть один человек, – ответил Дахо.
– Кто же это?
– Это я, – сказал Дахо.
– Так зачем же ты прижал руки к груди? – изумилась жена.
– Слушай, женщина, а я что – не человек?! – разозлился Дахо. Разве только другие – люди! Что я, сам себе не могу оказать почет?!

Двадцать девять причин

– Кальян вреден или полезен? – спросили как-то у Дахо.
– Вреден по двадцати девяти причинам, – ответил Дахо.
– Что это за причины?
– Вреден, вреден, вреден, двадцать девять раз вреден – и все!

Не мешай мне работать!

Однажды Цзы-гун встретился со стариком садоводом. Последний работал в это время в своем саду: черпал воду для полива из колодца и носил ее в горшке. Цзы-гун посоветовал садовнику воспользоваться водочерпалкой. Тот ответил:
– Я слышал от своего учителя, что тот, кто пользуется механизмами, будет все делать механически. А тот, кто действует механически, будет иметь механическое сердце. Если же в груди будет механическое сердце, тогда будет утрачена первозданная чистота. А когда утрачена первозданная чистота, жизненный путь не будет покоен…
Ты из тех, кто торгует славой в мире. Неужто ты забыл о своем духе и презрел свое тело? Ты не умеешь управлять самим собой – где уж наводить тебе порядок в мире! Уходи и не мешай мне работать!

Нет смекалки – нет и спасения

Богатый всадник в сопровождении только одного стремянного приехал вечером в некий город, славившийся ловкими конокрадами, и поэтому очень боялся за свою лошадь. Располагаясь на ночлег в караван-сарае, странник сказал стремянному:
– Ты всю ночь должен бодроствовать, присматривать за лошадью, но и я тоже не буду спать, потому что, как знать, ты вдруг все-таки уснешь, и ее уведут, мою красавицу!
– Господин, – обиделся стремянный (а был он человек богобоязненный), – как вы можете так говорить? Я не могу допустить, чтобы мой хозяин не спал всю ночь! Я не сомкну глаз ни на миг, будьте покойны!
Что ж, хозяин уснул ненадолго. Проснувшись же среди ночи, он спросил стремянного:
– Не спишь? А что ты делаешь?
– Я размышляю о том, – ответил стремянный, – каким образом господь утвердил сушу посреди воды.
– Как бы за своими размышлениями ты не проглядел воров!
– Господин! – обиделся опять мечтательный стремянный. – Вы не должны терзать себя беспокойствами! Будьте покойны – я начеку.
Хозяин уснул, но среди ночи опять проснулся:
– Ну, а теперь что ты делаешь?
– Я размышляю о том, как господь соорудил небосвод без колонн, столбов и подпорок.
– Очень мне не нравится эта твоя задумчивость! Смотри – не доглядишь оком – заплатишь боком!
– Обижаете, господин! Как же воры могут увести лошадь, когда я не сплю!?
– Но, может быть, сон уже сваливает тебя? Давай поспи, а я посижу и покараулю.
– Но спать мне совсем не хочется! – убеждал стремянный.
Хозяин опять уснул. Проснувшись же уже на рассвете, спросил:
– Ну, а теперь, о чем ты думаешь?
– А теперь я думаю о том, как же мог допустить господь, что лошадь все же украли?!

Чужая голова подобна тыкве

Вор сорвал с головы дервиша чалму и убежал. А дервиш отправился на кладбище и расположился там в ожидании.
– Вот чудак! – удивились люди. – Вор побежал вон в тот сад, чего же ты здесь сидишь?
– Рано или поздно смерть обязательно пригонит моего обидчика сюда, на кладбище. Так зачем же мне гоняться за ним, он и сам придет!
– Ты – философ, но и дурак не меньше! – сказали люди.
А дервиш, сочтя этот приговор не совсем справедливым, решил больше ничего не объяснять.

Каков приход – такова и проповедь

Мулла Насреддин поднялся на кафедру и стал проповедовать:
– Да воздадим хвалу создателю, который сотворил небо и землю за шесть месяцев.
– Мулла, – перебил его шепотом один знаток Священного писания, – не месяцев, а дней.
– Я это знаю, – ответил Насреддин, – но вот народ вряд ли поверит.

У всякой пташки свои замашки

Разговорились как-то воробей и курица. Воробей сидел на каменной ограде, а курица прохаживалась внизу.
– Послушай, тебе не надоело все ходить и клевать? – спросил воробей. – Ведь ты летать разучилась!
– Неправда! – обиделась курица. Она изо всех сил замахала крыльями и взгромоздилась на ограду. – А теперь ты скажи, не надоело тебе все летать и прыгать? Живи в курятнике. Хозяйка будет подсыпать зерно в твою кормушку – клюй, не зная забот, пока не разъешься в курицу. Правда, из тебя могут сварить суп, но ведь это бывает не чаще, чем раз в жизни. Можно и потерпеть!
Тут подул сильный ветер. Курица, как ни держалась за ограду, все-таки слетела вниз. А воробей расправил крылышки, полетел вокруг да и снова сел на ограду.
– Теперь видишь, – сказал он, – ты большая и сильная, но надеешься в жизни только на кормушку, а я надеюсь только на свои крылья и в жизни сам себе опора.

Все относительно

Один человек спросил своего приятеля:
– Что у тебя на ужин?
– Ровно ничего.
– Это еще неплохо, приятель! А могло бы быть и хуже. Вот у меня тоже нет ничего, но зато есть гость.

Друзья

Один человек навестил своего друга, но, не застав его дома, написал на двери: «Осел». На другой день они встретились.
– Я вчера заходил, но не застал тебя дома, – сказал первый.
– Я так и подумал, – ответил его друг, – ведь ты на двери оставил свою подпись.

Все дело в ритме

Однажды учитель Муришу был в большом городе и, когда вернулся, не смог сдержать ликования: «О, я переполнен радостью, я переполнен! Это было так замечательно!»
Тогда его ученик подумал: «Там был восторг, там была радость! Я должен пойти и посмотреть, смогу ли я найти их».
Он пошел через весь город, вернулся и сказал:
– Как ужасен мир! Все готовы перегрызть друг другу горло; вот что я видел. И я не чувствую ничего, кроме подавленности, злости и тоски.
– Да, – сказал Учитель. – Ты прав.
– Но объясни мне, – негодовал ученик, – почему ты так восторгался, после того как вернулся, а я разрываюсь на части?
– Просто ты шел не в том ритме, в котором шел через город я, – сказал Муришу.

Морковная начинка

Мулла Насреддин встретил своего приятеля. У того в подоле было двадцать яиц.
– Если отгадаешь, что у меня в подоле, – предложил приятель, – то я отдам тебе десять из них, и ты сможешь изжарить себе яичницу.
Мулла задумался, а потом спросил:
– Можешь ли назвать какие-нибудь приметы того, что у тебя в подоле?
– Это белые большие орехи овальной формы, а внутри них – желтые ядрышки.
– Понял! – закричал Насреддин. – Это белые репки – их выдолбили, а внутрь положили морковную начинку.

Жертвоприношение

Рубашка Насреддина сохла на крыше. Подул ветер, и она слетела на землю.
– Жена! – провозгласил мулла. – Мы обязаны совершить жертвоприношение! Зарежем-ка пару овец.
– Но во имя чего? – удивилась жена Насреддина.
– Во имя того, что меня не случилось в той рубашке.

Мания величия

Один человек утверждал, что он Бог. Халиф, желая попугать его, сказал:
– Знаешь ли ты, что в прошлом году один такой же мерзавец объявил себя пророком, и я велел казнить его!?
– И правильно сделал, – похвалил человек халифа. – Он был самозванцем! Ведь я не посылал его.

Бог вездесущ

Один скромный человек утверждал, что он Бог.
Падишах, возмущенный такой наглостью, приказал бросить человека в темницу, а через несколько дней спросил его:
– Какой же ты Бог, если оказался в темнице и не можешь вызволить себя отсюда?!
– Бог вездесущ, – смиренно ответил заключенный.

Грудь умного – сундук его собственной тайны

Пожаловался Куинь владетельному князю, что двор возле его дома тесен, даже просушить книги негде.* [* Из-за влажного климата книги во Вьетнаме регулярно просушивают. ] Просил Высокоученый князя закрыть на три дня рынок, потому что только там он сможет разложить свои книги. Князь согласился. А народ, прослышав, что Высокоученый Куинь выставил на просушку свои книги, валом повалил к рынку. Однако ни одной книги там не оказалось. Куинь расстелил посреди рынка циновку и разлегся на ней, выставив голый живот.
– Скажите, Высокоученый, – спросили его, – почему это вы лежите на солнцепеке посреди рынка?
– Книги сушу, чтобы плесень не заводилась, – отвечал Куинь.
– А где же книги?
Куинь провел рукой по голове, по животу, по груди.
– Во мне книги, здесь они, – отвечал он.

Что находится в Коране?

Некий человек был очень уважаем за свое благочестие и проявляемые добродетели. Всегда, когда кто-нибудь спрашивал его, каким образом он достиг такой святости, он отвечал:
– Я знаю, что в Коране.
Однажды он только что дал такой ответ спросившему в кофейне, тогда какой-то кретин спросил:
– Хорошо, так что же есть в Коране?
– В Коране, – сказал благочестивый, – находятся два засушенных цветка и письмо от моего друга Абдулы.

Философский крестьянин

Жил-был еврейский крестьянин по имени Иосиф. Был он очень философствующим. Ему было очень трудно что-либо делать, так как думы отнимали все его время, и к тому моменту, когда он был готов, возможность бывала утеряна.
Однажды, уезжая на базар, чтобы продать пшеницу, он сказал жене: «Сразу же, как я продам пшеницу, я пошлю тебе телеграмму».
Он продал пшеницу с большой выгодой и отправился на почту. В бланке он написал: «Пшеница продана выгодно. Приезжаю завтра. Люблю и целую. Иосиф.»
Затем он начал размышлять: «Моя жена подумает, что я сошел с ума. Почему „выгодно“? Я что, собирался продать пшеницу с убытком?» Поэтому он вычеркнул слово «выгодно». Дальше он стал внимательнее: ведь если он написал неверное слово, он мог сделать и другие ошибки, поэтому он начал думать над каждым словом.
И он сказал себе: «Почему „приезжаю завтра?“ Я что, собирался приехать в следующем месяце? Или на будущий год? Моя жена знает, что я приеду, как только продам пшеницу». Поэтому он вычеркнул слова «приезжаю завтра».
Далее он подумал: «Моя жена знает, что я поехал продавать пшеницу, так зачем писать, что пшеница продана»? И это он вычеркнул. Потом засмеялся: «Я пишу своей жене, зачем же мне писать „люблю и целую“? Я что, пишу чьей-то чужой жене?» Он и это вычеркнул.
Теперь осталось только имя «Иосиф» Он подумал: «Иосиф, ты что с ума сошел? Твоя жена уже знает, как тебя зовут». Поэтому он порвал телеграмму и счастливый, что сэкономил много денег и избежал глупости, ушел с почты.

Кто знает?

При посадке на корабль у путника украли кошель с золотом. Все возмутились, но пострадавший улыбнулся и сказал: «Кто знает?»
Случилась буря, и корабль погиб. Лишь один наш путник был выброшен на берег.
Когда островитяне посчитали его спасение чудом, он опять улыбнулся и сказал: «Просто я заплатил дороже других за проезд».

Издержки образования

Перевозя некоего педанта через бурную реку, паромщик сказал что-то такое, что показалось тому грамматически неправильным.
– Разве ты никогда не изучал грамматику? – спросил ученый.
– Нет.
– Бедняга! Ты потерял полжизни.
Через некоторое время поднялся сильный ветер, и паромщик обратился к своему пассажиру:
– Учился ли ты когда-нибудь плавать?
– Нет, а что?
– Бедняга! Ты потерял всю жизнь – мы тонем!

Набожный монах

Набожный монах сидел в первом ряду на воскресной службе. Вдруг он качнулся и принялся снимать ботинок. Эта необычная процедура во время службы заставила видевших это улыбнуться и несколько отвлечься от богослужения. Вслед за этим монах принялся стягивать носок. Это вызвало уже такой беспорядок, что священнослужитель прервал службу и спросил нечестивца, не случилось ли с ним чего.
– Нет, – ответил тот, – я просто заметил, что у меня один носок надет наизнанку.
– Хорошо, брат, – улыбнулся священник, – но не мог ли ты подождать и сделать это потом?
– Нет, батюшка. Если я вижу, что у меня что-то не в порядке, я начинаю исправлять это тут же.
1 2 3 4