Макс АРНО
ПРОВОКАЦИЯ


1
Кинув быстрый взгляд в видиоискатель, Вальтер Нидерганг убедился в
том, что за ним нет слежки. Так же, как и в предыдущие разы, он не заметил
ничего подозрительного. Он вытер мокрый от пота лоб и продолжал ехать на
небольшой скорости по направлению к центральному вокзалу.
Это был крепко скроенный человек, начинающий толстеть, с красным,
загорелым лицом. Его светлые с рыжиной волосы и очень светлые голубые
глаза указывали на его германское происхождение. Фактически, Вальтер
Нидерганг располагал шведским паспортом. Как профессия, на этом документе
было указано: журналист. Фотографический аппарат, лежавший рядом с ним на
сидении, должен был подтверждать это.
Нидерганг со вздохом снова вытер себе затылок и шею. Как все немного
полные люди, он с трудом переносил изнуряющую жару, которая в Бангкоке и
на Тайланде в течение трех месяцев до прихода муссонов.
В течении многих недель термометр отказывался спускаться ниже
тридцати пяти градусов. Любой нормальный европейский организм был мало
приспособлен к подобной жаре.
Немного не доезжая до вокзала, Нидерганг повернул направо к реке. Он
намного снизил скорость, чтобы убедиться, что никто не пытается следовать
за ним.
На самом деле он не верил, что он может быть объектом слежки. По его
мнению, для этого не было никаких разумных оснований. И уж во всяком
случае, он был убежден, что принял для этого все благоразумные меры
предосторожности. Он прибавил скорость. Для человека его профессии было
совершенно ясно, что все эти мелкие предосторожности, в большинстве своем
бесполезные, не гарантировали долголетия.
Нидерганг знал добрую дюжину людей, очень сильных и крепких, который
считали, что они обезопасили себя, и которые умерли насильственной
смертью.
Вскоре он достиг Сонгвар Роада, через который он проехал, чтобы
подъехать к мосту Фра Футхайодфа. Вдоль деревянной набережной
располагались амбары, склады и жилые дома, и в несколько рядов стояли
всевозможные средства передвижения по воде. Тут были моторные лодки,
китайские джонки со сложенными парусами, простые плоскодонные барки или
погруженные сампаны, которые служили жилищем для целой семьи.
Отсюда между строениями можно было видеть мутные воды Менам Чао Фрай,
благородной Матери Вод, которая пересекла Бангкок прежде чем вылить свой
ил на берег Сиама.
Обломки растительности, вырванной из низин, медленно проплывали мимо,
по прихоти огромного, ленивого потока.
Нидерганг бросил разочарованный взгляд на сверкающую поверхность
потока. Вначале он очень восхищался величественной экзотикой Чао Фрайа, но
потом это прошло. Он все чаще стал мечтать о прохладных и чистых потоках,
извергающихся в долинах Швейцарских Альп, и в такие моменты он начинал
думать, что ему пора бросить Азию с ее ужасным климатом.
Сзади по-прежнему не было ничего подозрительного. Нидерганг проехал
через мост и продолжал свой путь прямо вперед. По другую сторону реки Ват
Арун, храм зари, возвышал свой исполинский купол и четыре позолоченные
башни. Поворачивая головой, Нидерганг посмотрел на группу тайландцев,
которые несли мешки с рисом почти такие же большие, как они сами. Он никак
не мог себе представить, что народ, который едва мог прокормить себя, смог
воздвигнуть такие колоссальные монументы и с такой невероятной роскошью.
Тут была какая-то тайна, такая же, как и у египетских пирамид.
Количество машин становилось все меньше, и улицы, в основном, были
заполнены пешеходами и велорикшами.
Помня о всех поворотах, которые он проделал, Нидерганг еще больше
уверился, что никто не смог следить за ним. Он продолжал ехать вперед с
сотню метров прежде чем отыскал место, где поставить машину. Выключив
мотор, он продолжал еще пять минут, прежде чем выйти из машины.
Потом он смешался с толпой, держа в руке свой фотоаппарат. После
нескольких шагов его рубашка и брюки стали так мокры, что их можно было бы
выжать. Он достал платок и вытер пот, который заливал ему лицо.
Действительно, ему было нужно назначить свидание на другой час.
Обливаясь потом и ругаясь сквозь зубы, Нидерганг дошел до угла Гароен
Крунг Роанд, где начиналась ограда Большого Дворца, этого страшного
смещения тайландской архитектуры и итальянского Ревесанса, построенного
англичанами по желанию короля Рама Первого. С ощущением, что его тело с
каждым шагом теряет влагу, он продолжал путь до ближайшего входа.
Самые пресыщенные туристы, приехавшие в Бангкок, всегда бывали
поражены неописуемым ансамблем архитектурных конструкций, составляющих
Большой Дворец.
Ни одно здание на свете не может сравниться с фантастичностью
ломанных крыш и стрелами, темно-синими и желтымию цвета охры и пурпурными,
шафрановыми и ярко зелеными, оранжевыми и темного золота, ярко
выделяющимися на стенах ослепительной белизны под палящим солнцем. Повсюду
демоны, поставленные часовыми, скалили зубы каменным слонам.
Но Нидерганг приходил сюда слишком много раз и всегда в эту
отвратительную жару, чтобы испытывать хоть малейшие эмоции перед этой
стеной живописью, сверкающей под солнцем. Не теряя ни секунды, он
направился к Ват Фра Кео, храму изумрудного Будды, находящемуся в центре
ограды.
Некоторые туристы считали себя обязанными издавать восторженные
восклицания или снимать под разными углами зрения части строений. Перед
"Чакри" с его необыкновенными изогнутыми и ломанными крышами группа
тайландских детей слушала объяснения учительницы.
Нидерганг сразу же заметил Бонзу в шафранового цвета одеянии, который
казался погруженным в созерцательный экстаз в тени арки.
После быстрого взгляда он подошел к нему.
Бонза не пошевелился, как человек, который находится вне обыденной
жизни. Вытирая потное лицо, Нидерганг указал на свой фотоаппарат.
- Мне сказали, что внутри храма запрещено производить снимки? -
спросил он.
Бонза очнулся от своего забытья и стал разглядывать его с
безразличным видом.
- Вы опоздали, - наконец сказал он свистящим шепотом.
Нидерганг с трудом удержался от ругательства и усмехнулся.
- Предосторожности никогда не бывают лишними, - сказал он.
- А в отношении предосторожностей, вы могли бы воздержаться от того,
чтобы прямо подходить ко мне, а должны были сделать вид, что интересуетесь
определенным местом, как мы рекомендовали вам это сделать, - холодно
заметил Бонза.
- За мной никто не следил, - уверил его Нидерганг. - Я в этом уверен.
- Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, - проговорил Бонза. - В
следующий раз, когда приедете, потрудитесь скурпулезно выполнять наши
инструкции.
Нидерганг выругался. Он не любил, когда с ним разговаривали таким
тоном. И особенно этот макада с выбритым черепом, который был некем иным,
как связным.
На лице Бонзы появилась ледяная ироническая улыбка, как будто он
читал его мысли.
- Я полагаю, что вы явились сюда не только для тогою чтобы делать
снимки храма, - заметил он. - Вы можете подать мне милостыню, за нами
никто не наблюдает.
Не говоря ни слова, Нидерганг сунул руку в карман и вынул оттуда
конверт, который и протянул Бонзе. Тот взял его и спрятал в складках
своего одеяния.
- У нас нет инструкций для передачи лично вам, - заявил он. -
Продолжайте свое обычное дело. Мы сумеем наладить с вами контакт, если
будут новости. Он еле заметно наклонил свой торс для приветствия.
- Не забудьте уходя, что вы пришли сюда для репортажа, - прошептал
он.
Нидерганг злобно сжал зубы, но Бонза опять принял свой отрешенный от
всего земного вид, и глаза его как бы смотрели в пустоту. Нидерганг
повернулся на каблуках и ничего не ответил. В самом деле, он никогда не
сможет привыкнуть к этим азиатам.
В течение последующих пятнадцати минут он старался выказать большой
интерес к "Чакри" и не забывал активно использовать свой фотоаппарат. Жара
была еще более изнуряющей, чем в момент его прибытия сюда, и во рту у него
пересохло. Он отдал все бы что угодно за стакан ледяной воды, но был
вынужден продолжать играть свою игруу в этой огнедышащей печи. Бонза или
другой какой-нибудь статист могли наблюдать за ним, чтобы проверить, что
он не ушел отсюда немедленно.
В конце концов Нидерганг решил, что с него достаточно, что он сделал
все, что надо, и что он наконец без того, чтобы кто-нибудь мог обвинить
его, что он не выполнил всех правил безопасности. Тяжело дыша раскаленным
воздухом, как карп, вынутый из воды, он направился к выходу.
Когда он вышел за ограду, емуу захотелось отправиться в одно из кафе,
чтобы утолить жажду, но потом он подумал, что после того, как он напьется,
он станет еще больше потеть, когда сядет в свою машину. И он решил
поскорее вернуться к себе и встать под душ, имея под рукой соответствующую
бутылку жидкости.
При этой мысли Нидерганг почувствовал себя почти ожившим. Не смущаясь
больше своих мокрых брюк, которые прилипли к его телу и затрудняли ему
движение он ускорил шаг и направился к тому месту, где оставил машину.
Быстрый осмотр окрестностей убедил его в том, что на улице было все как
обычно. Он открыл дверцу машины и сел за руль.
Солнце превратило внутренность машины в духовой шкаф. Не теряя ни
секунды, он открыл все окна и включил мотор.
Когда он отъезжал, молодой тайландец, сидя на велосипеде с мотором,
стал выезжать со стороны пешеходной дорожки. Инстиктивно, Нидерганг
вывернул рульь, чтобы не наехать на него.
В тот момент, когда он оказался около дверцы машины, тайландец что-то
бросил в открытое окно и до конца нажал аксселетатор, чтобы поскорей
отъехать от него.
Раздался шипящий звук.
Нидерганг мгновенно узнал гранату, выкрашенную в черный цвет. В то
время как снаряд крутился по полу и остановился около его ног, он со всей
силы нажал на тормозную п педаль.
Одновременно его рука потянулась к ручке дверцы. Его единственным
шансом спастись было выскочить из машины до того момента, как граната
взорвется.
Нидергангу понадобилась добрая половина секунды, чтобы осознать, что
дверца заклинилась и больше не открывается. С бьющимся сердцем и
пересохшим горлом он просунул руку наружу, чтобы оттуда открыть дверцу.
Шум от сгорающего трута наполнил его уши.
Его пальцы уже нащупали ручку дверцы, когда раздался взрыв.
Нидерганг не слышал ужаса воплей, изданных десятком пешеходов. В его
состоянии он уже не был в силах что-либо слышать.

Самак Прамуан предчувствовал то, что должно было случиться, когда
молодой тайландец на велосипеде с мотором быстро направился к машине
Нидерганга.
Немного ранее он видел, как тот открывал дверцу машины и что-то делал
с ее запорами, в то время как Нидерганг находился в Большом Дворце.
В течение доли секунды, когда убийца снимал предохранитель, чтобы
бросить свою гранату, Симак Прамуак хотел крикнуть предупреждение
Нидергангу.
Но он сразу же решил, что это была бы ошибка. Было уже слишком
поздно, чтобы помешать убийце сделать это, и это только бы выдало его
присутствие. Потом, он должен был лишь следить за шведом, а не защищать
его. Ожидание, безусловно, поможет узнать ему много вещей.
Граната была брошена в машину и молодой таиландец поспешил уехать,
чтобы избегнуть смертельной опасности от взрыва.
Не теряя ни секунды, Самак Прамуак, в свою очередь, отъехал,
инстиктивно втягивая голову в плечи.
Чтобы проследить за Нидергангом так, чтобы тот не заметил этого, они
занялись этим вдвоем, каждый на велосипеде с мотором.
В настоящий момент его компаньон находился внутри Большого Дворца,
чтобы наблюдать за персоной, с которой швед вошел в контакт. Дав убийце
немного отъехать вперед, Самак Прамуак подумал, что тот вряд ли действовал
один.
Взрыв гранаты раздался, как выстрел, в раскаленный воздух. Осколки
летели во все стороны, раздались крики и вопли. Самак дал полный газ и
свернул в сторону, чтобы не наехать на женщину, бежавшую к шоссе.
Восстановив свое равновесие, он повернул голову и бросил быстрый
взгляд назад.
Машина Нидерганга была окутана плотным слоем дыма, среди которого
прорывались языки пламени. Было мало надежды на то, чтобы швед мог выжить.
Убийца повернул на Банмо Роад и несся со всей скоростью по
направлени, к ценру.
Никто не подозревал об его действии и никто не собирался его
задерживать.
После поворота Самак тоже нажал на газ до отказу, чтобы не потерять
его из виду.
К счастью, его мотор был такой же мощности, как и у убийцы. Было мало
вероятным, что ему удастся обогнать его, если только не случится
какого-либо происшествия.
Основной риск заключается в том, что убийца может быть охраняемым
своими сообщниками, расположенными поблизости от места свидания. В таком
случае они заметили, что за ним проследили.
С самого начала погони Самак не переставал бросать взгляды на
зеркальце, прикрепленное к рулю. По-видимому никто не бросился вслед за
ним. Но это ничего не означало, так как он сам сумел так проследить за
Нидергангом, что тот его не заметил, благодаря множеству мер
предосторожности, которые он принял.
Убийца замедлил ход. По всей вероятности он считал, что он уже вне
всякой опасности, и не хотел привлекать к себе внимания в случае дорожного
происшествия.
Самак последовал его примеру, все время оставляя между ними
определенную дистанцию.
1 2 3 4