Тогда Рауль Ван-Асвельд велел Заячьей Губе
приготовить пищу, всыпал в нее яду и заставил кока отнести котел вниз.
Половина матросов умерла.
- Он наставил на меня ружье, что мне было делать? - со слезами
говорил Заячья Губа. - Из тех, кто остался в живых - их было десять
человек, - двое вскарабкались на ванты, там их и застрелили. Остальные
попрыгали за борт, думали добраться до берега вплавь. Их всех перестреляли
в воде. На шхуне остались только я и двое дьяволов. Меня они не убили, им
нужен был кок, чтобы готовить пищу. В тот же день подул бриз, они
вернулись на Фанрики и захватили Франса Амундсона, он тоже из их шайки.
Затем Заячья Губа рассказал о всех ужасах, которые пережил, пока
шхуна долгими переходами подвигалась к западу. Он был единственным живым
свидетелем совершенных преступлений и понимал, что, не будь он коком, его
бы давно убили. В Нумеа к ним присоединились пятеро каторжников. Ни на
одном из островов Заячьей Губе не разрешали сходить на берег, и Гриф был
первым посторонним человеком, с которым ему удалось поговорить.
- Теперь они меня убьют, - говорил, брызгая слюной, Заячья Губа. -
Они знают, что я вам все рассказал. Но я не трус. Я останусь с вами,
капитан, и умру с вами.
Человек-козел покачал головой и встал.
- Лежи тут и отдыхай, - сказал он Грифу. - Ночью нам придется долго
плыть. А кока я отведу повыше, туда, где живут мои братья вместе с козами.

4
- Хорошо, что ты умеешь плавать, как настоящий мужчина, - прошептал
Маурири.
Из туфовой лощины они спустились к берегу и вошли в воду. Плыли тихо,
без плеска. Маурири показывал дорогу. Черные стены кратера уходили ввысь,
и пловцам казалось, что они находятся на дне огромной чаши. Над головой
тускло светилось небо, усыпанное звездной пылью. Впереди мерцал огонек,
указывая, где стоит на якоре "Стрела". С палубы, ослабленные расстоянием,
доносились звуки гимна. Это завели граммофон, предназначавшийся для
Пилзаха.
Пловцы повернули влево, подальше от захваченной шхуны. Вслед за
гимном послышался смех и пение, потом опять звуки граммофона. "Веди меня,
о благодатный свет", - понеслось над темной водой, и Гриф невольно
усмехнулся - так кстати пришлись эти слова.
- Мы должны доплыть до прохода и вылезть на Большой скале, -
прошептал Маурири. - Дьяволы засели в низине. Слышишь?
Одиночные выстрелы, следовавшие через неровные промежутки времени,
говорили о том, что Браун еще держится на скале и что пираты угрожают ему
со стороны перешейка.
Через час они уже плыли вдоль Большой скалы, которая нависала над
ними темной громадой. Ощупью отыскивая путь, Маурири привел Грифа в тесную
расщелину, и они стали карабкаться вверх, пока не достигли узкого карниза
на высоте ста футов над водой.
- Оставайся здесь, - сказал Маурири. - А я пойду к Брауну. Вернусь
утром.
- Я пойду с тобой, брат, - сказал Гриф.
Маурири усмехнулся в темноте.
- Даже тебе, Большой брат, не удастся это сделать. Меня зовут
Человек-козел, и только один я на всем Фуатино могу ночью перебраться
через Большую скалу. Но и я делаю это в первый раз. Дай руку. Чувствуешь?
Вот здесь хранится динамит Пилзаха. Ложись поближе к скале и можешь
спокойно спать - не упадешь. Я ухожу.
Прислушиваясь к шуму прибоя, грохотавшего далеко внизу, Гриф сидел на
узком карнизе, рядом с тонной динамита, и обдумывал план дальнейших
действий. Затем, подложив руку под голову, он прижался к скале и заснул.
Утром, когда Маурири повел его через перевал, Гриф понял, почему этот
проход был бы невозможен для него ночью. Как моряк, он отлично умел
взбираться на мачты и не боялся высоты, и все же впоследствии ему казалось
чудом, что он вообще ухитрился пройти даже при ярком свете дня. Были
места, где ему приходилось, следуя точным наставлениям Маурири,
наклоняться над щелью футов в сто глубиной и, падая вперед на руки,
цепляясь за какой-нибудь выступ на противоположной стороне, а затем уже
осторожно подтягивать ноги. Один раз пришлось сделать прыжок через зияющую
пропасть шириной в десять футов и глубиной футов в пятьсот с таким
расчетом, чтобы стать ногами на крохотный выступ на другой стороне, футов
на двадцать ниже. В другом месте, когда он шел по узкому, всего в
несколько дюймов, карнизу и вдруг увидел, что ему не на что опереться
руками, он, несмотря на все свое хладнокровие, растерялся. И Маурири,
заметив, что он пошатнулся, быстро обошел его с краю, балансируя над самой
пропастью, и на ходу больно ударил по спине, чтобы привести в чувство. Вот
тогда-то Гриф понял раз и навсегда, почему Маурири прозвали
Человеком-козлом.

5
Позиция на Большой скале давала обороняющимся ряд преимуществ, хотя и
имела свои слабые стороны. Она была неприступна, - двое могли бы
удержаться здесь против целой армии. Кроме того, она контролировала выход
в открытое море; обе шхуны, вместе с Раулем Ван-Асвельдом и его
головорезами, оказались запертыми в бухте. Гриф, который перенес сюда свою
хранившуюся ниже тонну динамита, был хозяином положения. Это он
неопровержимо доказал в то утро, когда шхуны попытались выйти в море.
Впереди шла "Валетта", которую вел на буксире вельбот; гребцами на нем
были захваченные в плен фуатинцы. Гриф и Маурири следили за ней из своего
укрытия за скалой с высоты в триста футов. Рядом лежали ружья, а так же
тлеющая головешка и большая связка динамита со вставленными шнурами и
детонаторами. Когда вельбот проходил под самым утесом, Маурири покачал
головой:
- Они наши братья, мы не можем стрелять!
На носу "Валетты" было несколько матросов со "Стрелы", все уроженцы
Райатеи. Еще один их соплеменник стоял на корме у штурвала. Пираты, должно
быть, прятались в каюте или были на "Стреле". Лишь один с винтовкой в
руках расположился посреди палубы. Он прижал к себе Наумоо, дочь старой
королевы Матаары, прикрываясь ею, как щитом.
- Это главный дьявол, - прошептал Маурири. - Глаза у него голубые,
как у тебя. Он страшный человек. Посмотри, он прячется за Наумоо, чтобы мы
его не убили.
Слабый ветерок и начинающийся прилив загоняли воду внутрь залива, и
шхуна подвигалась медленно.
- Вы понимаете по-английски? - крикнул Гриф.
Человек вздрогнул, поднял ружье и взглянул вверх. Все движения у него
были быстрыми и гибкими, как у кошки. Лицо, покрытое красноватым загаром,
характерным для блондинов, выражало свирепый задор. Это было лицо убийцы.
- Да, - ответил он. - Чего вы хотите?
- Поворачивайте обратно или я взорву вашу шхуну, - предупредил его
Гриф. Он раздул головешку и прошептал: - Скажи, чтобы Наумоо вырвалась и
бежала на корму.
Со "Стрелы", шедшей следом за "Валеттой", прогремели выстрелы, и пули
защелкали по скале. Ван-Асвельд вызывающе захохотал, а Маурири тем
временем обратился на туземном наречии к Наумоо. Когда шхуна очутилась под
самой скалой, девушка вырвалась из рук бандита. Гриф, ждавший этого
момента, поднес головешку к спичке, вставленной в расщепленный конец
шнура, вскочил из-за укрытия и бросил динамит. Ван-Асвельду удалось опять
схватить Наумоо, и теперь они боролись. Человек-козел прицелился в него,
но ждал, опасаясь задеть Наумоо. Динамит плотным свертком стукнулся о
палубу, подскочил и скатился в шпигат левого борта. Ван-Асвельд заметил
это и в нерешительности остановился, а затем и он и Наумоо бросились на
корму. Человек-козел выстрелил, но лишь расщепил угол камбуза.
Огонь со "Стрелы" усилился, и двое на скале вынуждены были притаиться
за укрытием. Маурири хотел было высунуться и посмотреть, что делается
внизу, но Гриф удержал его.
- Чересчур длинный шнур, - сказал он. - В следующий раз будем знать.
Взрыв грохнул только через полминуты. Того, что за этим последовало,
они не видели, ибо на "Стреле" определили наконец дистанцию и оттуда вели
непрерывный огонь. Гриф отважился было выглянуть, но тотчас две пули
просвистели у него над головой. Он успел, однако, увидеть, что "Валетта" с
проломленным правым бортом и сорванным планширем, кренясь, уходит под
воду. Течением ее относило обратно в бухту. Прятавшиеся в каюте пираты и
женщины подплыли под прикрытием огня к "Стреле" и теперь карабкались на
борт. Гребцы фуатинцы отдали буксир, повернули обратно в бухту и гребли
изо всех сил к южному берегу.
Со стороны перешейка хлопнуло четыре выстрела - это Браун со своими
людьми пробрался сквозь чащу и вступил в бой. Огонь со "Стрелы" ослабел, и
Гриф с Маурири поддержали Брауна, но их выстрелы не могли нанести
противнику большого вреда, ибо пираты, отстреливаясь, укрывались за
палубными надстройками. К тому же ветром и течением "Стрелу" относило все
дальше в глубь бухты. От "Валетты" не оставалось уже и следа. Она исчезла
в бездонных водах кратера.
Два маневра Ван-Асвельда, свидетельствовавшие о его хладнокровии и
находчивости, вызвали невольное восхищение Грифа. Ружейный огонь, который
вели пираты со "Стрелы", вынудил убегавших фуатинцев повернуть обратно и
сдаться. Одновременно Ван-Асвельд отрядил половину своих бандитов на
берег, с тем чтобы они отрезали Брауна от основной части острова. Все утро
с перешейка доносилась пальба, то замолкая, то вспыхивая вновь, и по ней
Гриф мог следить, как Брауна теснили к Большой скале. Таким образом, за
исключением гибели "Валетты", все оставалось по-прежнему.

6
Но позиция на Большой скале имела и существенные неудобства. Там не
было ни воды, ни пищи. По ночам Маурири, в сопровождении одного из
матросов, уплывал на другой берег за припасами. Но пришла ночь, когда огни
осветили гладь залива и загремели выстрелы. Так были отрезаны и водные
подступы к скале.
- Интересное положение, - заметил Браун, некогда мечтавший о
приключениях и теперь имевший возможность полностью ими насладиться. - Мы
их держим в руках, но они нас тоже. Рауль не может удрать, но зато мы
можем умереть с голоду, пока его сторожим.
- Хоть бы дождь пошел, тогда наполнились бы все, какие тут есть
впадины, - сказал Маурири. Уже сутки они сидели без воды. - Большой брат,
сегодня ночью мы с тобой достанем воду. Это могут сделать только сильные
люди.
В ту ночь, захватив с собой несколько калабашей с тщательно
пригнанными пробками, каждый вместимостью в кварту, Гриф и Маурири
опустились к морю по склону скалы, обращенному к перешейку. Они отплыли от
берега футов на сто. Где-то недалеко время от времени позвякивали уключины
или глухо ударялось весло о борт пироги. Иногда вспыхивала спичка - это
кто-нибудь из караульных закуривал сигарету или трубку.
- Подожди здесь, - прошептал Маурири. - Держи калабаши.
Он нырнул. Гриф, опустив лицо в воду, видел его фосфоресцирующий
след, уходивший в глубину. Потом след потускнел и пропал совсем. Прошла
долгая минута, прежде чем Маурири бесшумно вынырнул на поверхность рядом с
Грифом.
- На, пей!
Калабаш был полон, и Гриф с жадностью стал пить свежую пресную воду,
добытую из морской пучины.
- Там бьют ключи, - сказал Маурири.
- На дне?
- Нет, из берега. До дна оттуда так же далеко, как до вершины горы.
Это на глубине пятидесяти футов. Опускайся, пока не почувствуешь холода.
Несколько раз вдохнув всей грудью и выдохнув воздух, как обычно
делают пловцы перед тем как нырнуть, Гриф ушел под воду. Она была соленая
на вкус и теплая. Потом, уже на порядочной глубине, она заметно охладилась
и стала менее соленой. Внезапно Гриф почувствовал, что попал в холодную
струю. Он вынул пробку, и пресная вода, булькая, стала вливаться в
калабаш. Мимо, словно морской призрак, проплыла огромная рыба, оставляя за
собой светящийся след.
В дальнейшем Гриф, оставаясь на поверхности, держал постепенно
тяжелеющие калабаши, а Маурири нырял и наполнял их один за другим.
- Здесь есть акулы, - сказал Гриф, когда они поплыли обратно к
берегу.
- Не страшно, - последовал ответ. - Эти акулы едят только рыбу. Мы,
фуатинцы, братья таким акулам.
- А тигровые акулы? Я как-то видел их здесь.
- Если они сюда приплывут, мы останемся без воды, разве только пойдет
дождь.

7
Через неделю Маурири и один из матросов, отправившись за пресной
водой, вернулись с пустыми калабашами. В залив проникли тигровые акулы. На
следующий день на Большой скале все мучились от жажды.
- Надо рискнуть, - сказал Гриф. - Сегодня ночью за водой поплыву я с
Маутау. А завтра ты с Техаа.
Гриф успел наполнить всего лишь три калабаша, как вдруг появились
акулы и загнали пловцов на берег. На скале было шестеро человек, на
каждого, стало быть, пришлось по одной пинте воды на весь день, а этого
под тропическим солнцем недостаточно для человеческого организма. На
следующую ночь Маурири и Техаа вернулись вовсе без воды. И в тот день,
который последовал за этой ночью, Браун узнал, что такое настоящая жажда -
когда потрескавшиеся губы кровоточат, небо и десны облеплены густой слизью
и распухший язык не умещается во рту.
Стемнело, и Гриф отправился за водой вместе с Маутау. Они по очереди
ныряли вглубь, где бил холодный ключ, и, пока наполнялись калабаши, с
жадностью глотали пресную воду. С последним калабашем нырнул Маутау. Гриф
сверху видел, как промелькнули тускло светящиеся тела чудовищ, и по
фосфорическим следам различил все перипетии подводной драмы. Обратно он
поплыл один, но не выпустил из рук драгоценный груз - наполненные
калабаши.
Осажденные голодали. На скале ничего не росло. Внизу, где об утесы с
грохотом разбивался прибой, можно было найти сколько угодно съедобных
ракушек, но склон был слишком крут и недоступен.
1 2 3 4 5