– вспомнив уморительную историю, решилась поинтересоваться я.
– Анальный лубрикант, – без запинки ответила блондинка.
Я ушам своим не поверила.
– Но как же?…
И тут она меня огорошила.
– Я сделала пластическую операцию.
– Что?!
– Операцию, – спокойно повторила она. – Ну что ты вылупилась? Давай лучше водки выпьем.
Сорвавшись с места, она метнулась на кухню и вернулась через несколько минут с запотевшей бутылкой «Путинки» и сырной нарезкой в пластиковом поддоне. Я присела рядом с ней на кровать и, не удержавшись, потрогала прядь длинных пепельных волос.
– Нарощенные, – объяснила ангелочек, разливая водку по розовым кофейным чашечкам. – Извини, стопок у меня нет. Я обычно не пью на работе.
Приняв из ее рук чашку, я опрокинула в себя ее ледяное содержимое.
– Извини, мне надо прийти в себя. Но ведь прошло так мало времени…
– Два с половиной месяца, – улыбнулась она, закусывая сырком, – вот только вчера повязки сняли. На самом деле нос потом еще тоньше будет. Сейчас это промежуточный вариант. Быстрее всего губы зажили. И подбородок. С глазами проблемы были, гноились. Мне слегка подправили разрез.
Я словно фантастическую аудиокнигу слушала.
– Но откуда же, откуда у тебя на все это деньги? Ты не жировала, родителям помогала, да еще и эта квартира, наряды?
– А я немало зарабатывала, – загадочно улыбнулась она, – а в последнее время вообще удача привалила. Познакомилась с мужиком одним, армянином. Влюбился в меня, представляешь? Даже замуж звал, – в ее интонации появились горделивые нотки, – в бутики водил, в рестораны. Два кольца подарил, я их продала потом… Проблема в том, что он был женат. Вот в конце концов и не сложилось у нас. Но впечатления остались. Алиска, я хочу, чтобы мужчины вели себя со мной именно так!
– Осыпали брильянтами? – хмыкнула я. – Или звали замуж, находясь при этом в законном браке?
– Да ну тебя! – махнула рукой она. – Вечно придерешься к чему-нибудь. Я хочу, чтобы со мною возились, как с принцессой, смотрели восхищенно, цветами заваливали, дарили автомобили, загородные дома и арабских скакунов.
– А не жирно тебе будет, принцесса?
– Вот и я всегда думала, что жирно. Я ведь рожей не удалась, понимаю. Да и фигура крупновата. Таких мужчины не то чтобы не любят… Испытывают, так сказать, животное влечение. Грубо говоря: сунул-вынул и забыл. А мне хочется, чтобы меня опекали, заботились. Когда тот армянин появился, я, что называется, вошла во вкус. И деньги впервые появились приличные.
– Но пластическая операция – это же уйма денег!
– Скажешь тоже, – беззаботно махнула рукой она, – это раньше цены были запредельные. А сейчас… Ну пара тысяч долларов на нос, еще пара – на грудь. Губки – пятьсот, подбородок – тысячу со скидкой. Да машина более-менее приличная в два раза дороже стоит.
– Но как ты решилась? Столько ужасов про это рассказывают.
– Ужасы – частные случаи, – поучительно изрекла Ангелочек, – в массе же положительных результатов не в пример больше. Вот хоть на меня посмотри!
Как бы там ни было, но метаморфоза, произошедшая с невзрачной проституткой, была настоящим волшебством. У Ангелочка, казалось, изменилась не только внешность, но и манеры. Если раньше она сшибала крутыми бедрами углы, гоготала, как пьяный поручик, и ничуть не заботилась о впечатлении, произведенном на окружающих, то теперь это была утонченная женщина, уверенная в своей красоте и беззастенчиво упивающаяся ею. Что там нос, губы, подбородок! Изменился ее взгляд, ее улыбка, манера откидывать волосы за спину, походка, осанка – все! И это – за какие-то ничтожные два с половиной месяца.
– Я волновалась, конечно, еще бы! Думала – а вдруг сейчас так рожу перекроят, что вообще на улицу выйти не смогу? Но потом решила – а, была не была. И знаешь, когда я впервые увидела в зеркале свое новое лицо, это было настоящее чудо, Алиса!
Удивительно, но в глазах циничной, гулящей девушки блестели слезы.
– И что же ты теперь собираешься делать? – помолчав, спросила я.
– Да то же самое, – пожала плечами Ангелочек, – только на ином уровне. Больше не собираюсь мыкаться в этой квартирке. Если бы ты знала, как я ненавижу эту кровать! – она изо всех сил стукнула по покрывалу крепким кулачком. – Алиса, я и правда собиралась зайти к тебе, чтобы попрощаться. Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся.
– Ты переезжаешь?
– Да. У меня осталось еще немного денег, я уже договорилась насчет другой квартиры. В самом центре, на Баррикадной. Я стану дорогой девушкой, одной из самых дорогих в этом городе. Я буду встречаться с мужчинами другого круга.
– Что ж. Удачи, раз так.
– Алиса, и вот еще что… – она замялась. – Ты ведь не обидишься, если я кое-что тебе скажу?
– Вроде бы не из обидчивых мы, – усмехнулась я.
– На твоем месте я бы тоже в эту клинику наведалась. Нет, ты ничего, очень даже.
– Да ладно, знаю, что не красавица.
– А ведь могла бы стать, – вздохнула она. – Алиса, ты просто не представляешь, что это такое! Внешность кажется чем-то незначительным, пока наконец не получаешь ее, идеальную!
Это просто сказка, фантастика! Я словно другим человеком стала, заново родилась. По-другому разговариваю, по-другому смотрю на мир. Новые планы появились, и теперь я уверена, что меня ждет БУДУЩЕЕ… В общем, если тебе обидно, забудь. Но на всякий случай – клиника называется Viva Estetika, а хирурга зовут Владимир Кахович. Он один из лучших в Москве.
В тот момент я не придала ее словам особенного значения. Хотя что-то зацепило меня в восторженном монологе Ангелочка. Перемены, новая жизнь…
Моя собственная жизнь давно казалась мне похожей на мутноватую гладь протухшего болотца. Ни ветерка, ни ряби на воде. Сплошное медленное гниение – на долгие-долгие годы.
* * *
Я всегда знала, что являюсь дурнушкой. Невзрачной мышью, если вам будет угодно. Простушкой. Серостью. Девушкой, на которую никто не обращает внимания, потому что ее облик состоит сплошь из усредненных черт. У меня хватало ума не переживать по этому поводу. Довольно быстро я сообразила, что внешняя привлекательность в классическом понимании этого слова ничего не значит для мужчин. Главное – внутренняя изюминка (читай – боевая готовность к немедленному сексу). И все-таки…
Помню: была в нашем классе девочка, звали ее Вероникой. Мальчики называли ее сокращенно – Ника. Девочки – тоже сокращенно – Сука.
Сука Ника была красавицей. У нее были зеленые глаза, длинные ноги и русые волосы, достающие до тугих ягодиц.
Не справляющаяся с подростковыми гормональными бурями мужская часть класса так и норовила при каждом удобном случае потискать зародыши в будущем пышной груди Суки Ники. А девчонки, которым в глубине души тоже хотелось быть объектами домогательств, сбивались в хмурые группки, дабы обсудить сучью Никину сущность.
Мне нравился школьный хулиган Петр Колосов, рослый брюнет с зачаточными усиками и шрамом на щеке, интересы которого сводились к демонстративному курению на школьном дворе и бездельничанью на последней парте у окна. Рано повзрослевшая, я все-таки не миновала возрастного периода, когда тихо млеешь от одного взгляда на проходящего мимо одноклассника и кончиком циркуля выцарапываешь на предплечье его имя.
Петр на меня по закону жанра внимания не обращал. Он был влюблен в Суку Нику. Само собой, ей это льстило – кто из нас не млел под пристальным взглядом самого отпетого хулигана школы?
Я знала, что между ними нет ничего общего. Искорка, искусственно ими поддерживаемая, должна была вяло угаснуть под моросью взаимонепонимания. Она была девчонкой в белой блузе с накрахмаленным воротничком, играла на рояле и делала вид, что интересуется поэзией Серебряного века. Она завивала ресницы и накручивала челку на бигуди, находила утешение в предсказуемости – ей нравилось знать, что вся ее жизнь уже размечена пунктиром. Ее отец был ректором института, в который она спустя несколько лет и поступила. Бросив школу, я больше никогда не видела Суку Нику, но могу с полной уверенностью заявить, что после получения диплома она не проработала ни одного дня.
А он был свободным. Гонял по Москве на раздолбанном мопеде, брился наголо и якшался с самыми сомнительными личностями, которых только можно было найти в нашем районе, покуривал травку и мечтал отправиться в Европу автостопом.
Мы были словно созданы друг для друга. Тогда мне казалось, что он может быть счастлив только с такой девушкой, как я.
Но Петр любил Суку Нику, потому что та была… блондинкой.
И тогда я, двенадцатилетняя, впервые задумалась: а что если бы на небесном распределении личных благ внешность Барби перепала бы не Суке Нике, а мне?

ГЛАВА 2

В то время когда я придирчиво рассматривала новоявленное лицо смелой развратницы, где-то на другом конце Москвы фотомодель по имени Ксения Пароходова меланхолично пила коньяк прямо из горлышка бутылки.
Правильнее было бы сказать, даже не пила, а глушила. Ибо Ксюшин способ насыщения организма драгоценными градусами (сто пятьдесят евро за бутылку) никак не соответствовал классическим гурманским канонам.
Глоток. Взгляд в увеличительное зеркало, откуда испуганно и немного вопросительно смотрит на нее собственное лицо. Еще один глоток. Взгляд.
Ксения не была склонна к одинокому алкоголизму. Более того, спиртное она позволяла себе крайне редко. Модельный век и так короток, стоит ли экспериментировать с саморазрушением? К соблазнам светской жизни, которые так часто ловят на крючок длинноногих провинциалок вроде нее, она была не по возрасту равнодушна. На светских party, куда моделей сгоняют в качестве одушевленных украшений, девушки, пользуясь случаем, надирались халявной выпивкой, знакомились с полезными мужчинами или просто отрывались на полную катушку, но она, Ксения, покорно выжидала положенные полтора часа и отправлялась домой. Крепкий сон – лучший рецепт красоты, а красота ей еще пригодится.
Был на ее счету один смелый шикарный поступок – шестнадцатилетней, переехала она в Москву из небольшого приволжского городка. Поселилась у дальней родственницы, которой с самого первого дня платила за проживание – без скидок и привилегий. Сколько ярких предсказуемых сценариев с одинаковым депрессивным финалом может подбросить большой город легкомысленной шестнадцатилетней бабочке с туманными планами на жизнь и хорошенькой мордашкой! Ксения была эффектна, ей весело сигналил каждый второй Lexus, а из-за плавно отъезжающего тонированного стекла мужчины всех мастей приглашали юную златовласку к немедленному сближению. Будь она чуть более простодушна, непременно попалась бы на яркий крючок красивой жизни. Ну что хорошего она видела в свои шестнадцать, кроме рыночных шмоток, шампанского «Абрау-Дюрсо», городской дискотеки на набережной и фильма «Красотка» с Джулией Робертс в главной роли? А тут – на блюдечке с голубой каемочкой к ее ногам преподносят сверкающую фальшивыми камнями корону принцессы этого заманчивого города.
В ней, юной и неопытной, был остро развит инстинкт самосохранения. Врожденная самодисциплина чудесным образом уживалась с невероятным тщеславием. Она была не из тех, кто желал бы довольствоваться малым. Тихое женское счастье – пропахшая вишневым вареньем кухня, любящий муж, цепляющиеся за подол халата детишки – не для нее.
Длинноногую, золотоволосую, воздушную, ее легко приняли в одно из ведущих модельных агентств Москвы. Ксения звезд с неба не хватала, но и на глупости разные типа эскорта не соглашалась. Пахала как лошадь, оббивала каблуки по кастингам. На дорогие салоны красоты у нее средств, понятное дело, не было. Поэтому старалась, как могла, обходиться без косметических ухищрений. Вставала ни свет ни заря, полтора часа бегала трусцой по сырому утреннему парку, потом еще упражнялась с гантелями. Черная мини-юбка, туфли-лодочки, блестящие чистые волосы, портфолио в кожаной папке под мышкой – фотомодель Ксения Пароходова готова во всеоружии предстать перед новыми заказчиками.
Удача приходит к тем, кто старается. К двадцати годам Ксюша крепко стояла на своих трогательно тонких ногах.
Даже в зените скромной славы она не уподобилась другим профессиональным красоткам. Жадные до удовольствий профессиональные потребительницы легко просаживали немыслимые суммы на дизайнерские шмотки, суши в «Рэдиссоне» и тысячедолларовые часики. Ксюше было немного жаль роскошных, благоухающих духами из аптеки «Боско» девиц – она-то понимала, что за роскошным фасадом кроется почти нищенская реальность, куча банковских счетов и умопомрачительные долги. Сама она не шиковала, и в итоге сумела накопить на квартирку – однокомнатную в спальном районе, зато свою собственную. Своя недвижимость в Москве! У нее, у девчонки двадцатилетней, которая приехала сюда в дырявых сапогах с мятой пятисотрублевкой в кармане!
Ксения сделала еще один глоток. Пряное коньячное тепло разливалось в голове вакуумной пустотой. Если очень нервничаешь, то можно позволить себе и лаконичный коньячный расслабон.
Вчера Ксения получила странное предложение – насколько заманчивое, настолько и нереальное. Крупный американский продюсерский центр в лице его президента и единственного учредителя Даррена Уотвика предложил ей представлять его модельные интересы за рубежом. Мистер Уотвик недвусмысленно намекнул, что Ксения с ее данными и невероятной работоспособностью могла бы рассчитывать и на съемки в звездных клипах, и на обложки самых популярных американских журналов и каталогов, и, возможно, даже на эпизодическую роль в каком-нибудь голливудском блокбастере.
Ксения знала, что он не врет. Еще бы – вот уже полгода импозантный сорокалетний красавец Даррен Уотвик был ее любовником. Что характерно: никогда, вплоть до вчерашнего вечера, он не пытался дразнить ее голливудскими перспективами. Даже в самом начале знакомства не пытался недвусмысленно намекнуть на возможный бонус, который сулила бы ей их близость:
1 2 3 4 5 6