-


Аннотация

Светлана Демидова Милое коварство
Анна Сергеевна брела домой. И чего не села на автобус? Она выскочила из школы такая распаренная, что даже не сразу поняла, какой на улице лютый мороз. Градусов двадцать, не меньше! Улицы будто в седой дымке, витрины в ледяных разводах, а у встречных прохожих побелели прядки волос, ворсинки меха на воротниках, брови, ресницы и усы.
Первым у Анны Сергеевны замерз подбородок. Она попыталась засунуть его в шарф, но волевым усилием и рывком головы этого ей сделать не удалось. Пришлось остановиться, поставить к ногам два огромных пакета из магазина «Пятерочка», заполненных тетрадями с диктантами и сочинениями. Надо же, как, оказывается, задеревенели руки! Анна Сергеевна сдернула свои любимые узорчатые варежки, которые ей связала мама, и подышала на красные скрюченные пальцы. Пальцам от этого лучше не стало, поэтому она решила с ними дольше не возиться, поправила на плече объемистую, как всегда, туго набитую книгами сумку, натянула поглубже тоненькую фетровую шляпчонку, вытащила из-за ворота толстый шарф и наконец с наслаждением укутала им подбородок. Дальше Анной Сергеевной были произведены те же действия, но в обратной последовательности: она еще ниже натянула шляпку, еще более комфортно уложила на плече длинную ручку сумки, натянула на красные руки варежки, подняла с тротуара тяжелые пакеты и опять довольно медленно, ввиду усталости, такой же лютой, как мороз, побрела к дому. За ее пакеты почему-то все время цеплялись люди, чертыхались, толкались, а некоторые даже весьма непечатно выражались. У Анны Сергеевны не было сил оскорбляться. Она лишь машинально бормотала «простите» и «извините».
Уже в лифте она услышала раскаты и уханье молодежной музыки в стиле самого жесткого рока, которым последнее время душил семью старший сын Игорь. Когда никого из родителей не было дома, он стучал этим роком по головам несчастных соседей, а они его за это вполне справедливо, по мнению Анны Сергеевны, ненавидели.
Стоило только лифту остановиться, молодая женщина, перекосившись на сторону от взятых в одну руку тяжеленных пакетов, бросилась к дверям, одновременно пытаясь другой рукой нашарить ключ в своей переполненной сумке. Под руку попадалось что угодно – от потерявшей свой колпачок помады до огрызка яблока, которым ее сегодня угостила Лидия Гавриловна. Ключи снова куда-то запропастились. Анна Сергеевна, в тысячный раз решив с завтрашнего дня класть ключи в строго определенное место сумки, кулаком забарабанила в двери, поскольку понимала, что птичий щебет их нового звонка Игорь не услышит.
Она оказалась права. Игорь звонка не услышал. Дверь ей открыл приятель сына по фамилии Мосин. Он очень вежливо кивнул Анне Сергеевне, произнес «Здрасьте» и уселся под вешалку на ящик для обуви, почти совершенно скрывшись за висящими куртками и пальто. Анна Сергеевна, тяжело вздохнув, угнездила между ним и стеной свои сумки и прошла в небольшую, захламленную вещами комнату, в которой проживали два ее сына: двадцатилетний Игорь и Кирюшка, которому было еще двенадцать. Запнувшись за гантель и с трудом удержав равновесие, Анна Сергеевна камнем, выпушенным из пращи, долетела до стола, на котором надрывался музыкальный центр, и выдернула вилку из розетки. Неожиданно образовавшуюся тишину теперь нарушали только электронные переливы, доносящиеся из большой комнаты. Электронные звуки заставили Анну Сергеевну сморщиться не менее болезненно, чем она только что кривилась от дикой музыки старшего сына. Игорь, который одевался у зеркала, вынырнул из ворота футболки с очень злым лицом. Когда он увидел мать, выражение его лица сменилось на виноватое, но не слишком. И даже эта чрезвычайно слабая виноватость через минуту бесследно улетучилась, уступив место бесшабашности и веселью. У сына Анны Сергеевны было очень хорошее настроение.
– А-а-а, это ты! – радостно рыкнул Игорь. – А я думал, Кирюха! Здорово!
– Здорово, – устало и раздраженно проговорила Анна Сергеевна. – Сколько можно просить, чтобы ты не врубал музыку на полную катушку? Мне стыдно смотреть в глаза соседям.
– А ты не смотри! – посоветовал Игорь, пытаясь каким-то особым образом распределить по лбу длинную челку густых темных волос. – Чего ты в их глазах не видела?
Анна Сергеевна, замедленными движениями снимая дубленку, сказала:
– Они называют меня сапожником без сапог.
Игорь, закусив губу, уже прикидывал, какие джинсы лучше надеть, и потому спросил совершенно незаинтересованно:
– Интересно, за что?
– Думаю, за то, что я, не сумевшая достойно воспитать собственных детей, имею наглость воспитывать чужих.
Игорь наконец выбрал черные штаны, а потому уже опять очень весело предложил матери:
– Плюнь им за это в самые их бесстыжие глаза! Я, например, очень достойно воспитан! Это тебе и Мосин всегда подтвердит!
Надев джинсы и серый толстый свитер, Игорь чмокнул мать в щеку и пошел в коридор. Все еще кривясь от усталости, Анна Сергеевна сняла тяжелую дубленку и направилась вслед за сыном. Она пристроила дубленку на вешалку, при этом так и сидящий под ней Мосин даже не пошевелился. Увидев длинные ноги приятеля, торчащие из-под вороха зимней одежды, Игорь расхохотался и громко сказал:
– Все, Леха! Сматываемся, пока нас не арестовал вечерний патруль!
Леха Мосин, вынырнув из-под одежды, увидел на груди у матери приятеля бэйджик с надписью «Дежурный учитель Корабельникова Анна Сергеевна» и снисходительно улыбнулся. Анна Сергеевна тут же суетливо принялась отстегивать свой опознавательный знак. Молодые люди между тем, взяв под мышки свои куртки, пошли к дверям.
– Э-э-э-э! Вы куда? – на всякий случай крикнула Анна Сергеевна, не особенно надеясь на правдивый ответ. Правдивого и не получила.
– По делам, мам! – отозвался Игорь и вытолкнул Мосина из квартиры.
Анна Сергеевна, зажав в руках бейджик, высунула голову за дверь и еще раз дежурно крикнула, по-прежнему не надеясь услышать что-либо утешительное:
– Когда придешь?
Из лифта, в котором уже отъезжали молодые люди, она услышала лишь глухое:
– Не знаю… Не поздно…
Очередной раз тяжело вздохнув, Анна Сергеевна пошла на отвратительное (с ее точки зрения) пиликанье электронной музыки, как крыса на звуки дудочки Крысолова. В большой комнате ее младший сын Кирюшка играл на компьютере в жуткую кровавую игру. Анна Сергеевна увидела, как герой, с которым явно отождествлял себя сын, огромной электрической пилой отпиливал головы другим героям, имеющим несчастье попасться ему на пути к какой-то наверняка идиотской цели. Экран заливала густая кровища, похожая на забродившее малиновое варенье. Анна Сергеевна, уже не имея сил даже на раздражение, довольно жалким голосом спросила:
– Опять, Кирилл? Сколько можно? Уроки сделаны?
Вовсе не собираясь в ближайшее время отрываться от экрана, Кирюшка самым отвратительным образом заныл:
– Ну ма-а-ам, я же только что прише-о-ол… И потом… мне только… упражне-э-э-эние-э-э-э…
Анна Сергеевна бросила быстрый взгляд на часы, висящие на стене, и с недоумением спросила:
– Уже седьмой час! Почему это ты только что пришел?
– Ну-у-у, потому что-о-о-о… – неотрывно следя за игрой, противным голосом прогундосил Кирюшка и тут же совсем с другой интонацией во все горло горестно воскликнул: – Э-э-эх!!! – и даже раздраженно пристукнул кулаком по столу, так как его герой неосмотрительно выронил пилу, и на нем мгновенно повисли несколько отвратительных обезьян с песьими мордами и лошадиными копытами.
Анна Сергеевна с угрозой, на которую только был способен ее уставший организм, протянула:
– Та-а-ак! Я-а-асно! – И выдернула из розетки вилку компьютера.
Сын взвыл еще противнее:
– Ну-у-у ма-а-ам! Что ты сделала?! Нарочно, да?! Нарочно?! Я только-только дошел до третьего уровня! Ты что, не знаешь, что компьютер так нельзя отключать! И вообще!!! Как Игорехе, так ему все можно, а как мне, так…
Кирюшка застыл на полуслове, потому что из коридора послышался звук поворачивающегося в замке ключа, потом – противный скрип открываемой двери. Анна Сергеевна, отвернувшись от сына и раздумывая над тем, чем бы смазать дверные петли, пошла в коридор. Кирилл, моментально сменив плаксивое выражение лица на сосредоточенное, тут же сунул вилку в розетку, намереваясь продолжить игру с любого уровня или, на худой конец, даже начать ее с самого начала, поскольку это гораздо интереснее, чем делать дурацкое упражнение по русскому языку.
В коридоре раздевался муж Анны Сергеевны Анатолий. Он приветливо кивнул жене, сунул ноги в кожаные шлепанцы, сразу прошел в кухню, где очень быстро сполоснул руки и открыл холодильник. На абсолютно пустой полке лежал кусочек докторской колбасы, рядом с которым притулилась бутылка кетчупа, заполненная оранжево-красной субстанцией от силы пальца на два. Анатолий с тяжелым лицом повернулся к жене, жестом трагического актера обвел рукой пустой холодильник и тем же тоном, которым Анна Сергеевна только что разговаривала с сыновьями, проговорил: – Опять?! Это, знаешь ли, выходит за всякие рамки! Могла хотя бы зайти в магазин! У тебя все-таки дети!
Анна Сергеевна, виновато демонстрируя тяжелые пакеты с тетрадями, которые не без труда вытащила из-под одежды, жалобно пробормотала:
– Толик! Ну мне же не донести! Мог бы и сам зайти в магазин!
Анатолий с самым саркастическим выражением лица хмыкнул и сказал:
– Знаешь, я каждый день надеюсь (совершенно напрасно, конечно), что я все-таки женился на женщине! А прихожу домой и убеждаюсь, что нет! Не на женщине! На учительнице! А это, как говорят в Одессе, две большие разницы!
Еще более распалившись от собственной обличительной тирады, он заметался по кухне, напрасно открывая всяческие дверцы и ящички кухонных шкафов, за которыми (он и сам отлично знал это) совершенно невозможно было обнаружить никакой еды, кроме сухих круп, сахара и соли. Анна Сергеевна с опрокинутым лицом застыла, прислонившись к косяку кухонной двери, наблюдая за перемещениями мужа, потом вдруг с воплем облегчения бросилась к сумке и вытащила из нее сосиски.
– Вот! Видишь! – Она потрясла перед носом мужа пакетом. – Я все-таки немножко женщина! Я купила у нас в буфете сосиски. Сейчас будем есть.
Бросив презрительный взгляд на сосиски, Анатолий ушел в комнату, откуда тут же послышались вопли:
– Ну-у-у па-а-апа-а-а…
Анна Сергеевна поняла, что муж вырубил сыну компьютер, поскольку наверняка разлегся на диване перед телевизором, чтобы посмотреть выпуск новостей. Что ж! Теперь это все ее не касается! Пусть разбираются без нее! Ее дело – это макароны. Поставить бы памятник тому, кто придумал эту замечательную еду быстрого приготовления!
Несмотря на то что настоящие мужчины презирают сосиски с макаронами, Анатолий поднялся из-за стола настолько подобревшим, что даже соизволил поцеловать жену в висок. Сытый Кирюшка, буркнув матери «спасибо», бросил быстрый взгляд на отца и рысцой понесся в комнату к компьютеру. Анатолий тут же рявкнул ему вдогонку: – Кирка! Не вздумай врубать свою идиотскую игру! Садись за уроки! Я сейчас хоккей буду смотреть!
Анна Сергеевна прикинула, что за время хоккея, пожалуй, успеет проверить диктант хотя бы у одного класса. Она быстрыми движениями убрала со стола остатки еды, вымыла посуду и притащила на кухню из коридора свою пухлую сумку с конспектами и пакеты с тетрадями. С одной стороны, проверка тетрадей – самая отвратительная учительская обязанность, с другой – возможность увидеть воочию, чему умудрилась научить младое племя, несмотря на его самое отчаянное сопротивление.
Анна Сергеевна, как всегда, настолько увлеклась проверкой и выписыванием в отдельную тетрадь, кто из ее учеников чего не усвоил, что очнулась только тогда, когда часы показывали 21.30. Охнув, она бросилась в комнату. Анатолий, расслабленно развалившись на диване и закрыв лицо газетой, дремал перед телевизором, а Кирюшка продолжал резаться в свою игру, отключив звук. Анна Сергеевна молча, чтобы не потревожить мужа, опять отключила компьютер, отвесила сыну хороший подзатыльник и потащила в маленькую комнату за уроки. Удостоверившись, что Кирилл принялся прилежно списывать в тетрадь по русскому языку предложение из учебника, вернулась в кухню, разложила по столу книги и принялась готовиться к урокам.
В 23.30 в кухню явился проснувшийся Анатолий с голым торсом и в жутко мятых спортивных штанах. Он сунул в нос Анне Сергеевне штуки четыре, не менее, мятые рубашки.
– Вот, полюбуйся! – убийственным тоном провозгласил он. – Ни одной чистой! Можно подумать, что я – холостяк!
Анна Сергеевна, стараясь не забыть, что она только что собиралась записать в свою тетрадь, вырвала у мужа рубашки и скрылась с ними в ванной. Анатолий сладко потянулся, откусил сразу пол-яблока, прошел в спальню, скинул спортивные штаны прямо на пол, забрался под одеяло и закрыл глаза. На его лице явственно читалось блаженство.
На следующее утро мороз резко спал. Лицо Анны Сергеевны, вышедшей из подъезда, ожег крупчатый мокрый снег. Отфыркнувшись, как от воды, и пригнув голову, она со своей пухлой сумкой и двумя пакетами с проверенными тетрадями побрела к остановке автобуса. Спиной к струям снего-дождя под навесом уже стояла ее сослуживица, молоденькая и симпатичная Инна Петровна в длинном бордовом кожаном пальто и с красивым фирменным пакетом в руках. Завидев Анну Сергеевну, Инна Петровна бросилась к ней и вместо приветствия возбужденно заговорила: – Вы представляете, ко мне позавчера на урок опять завалилась Киреева! Уже после звонка! Сидела на задней парте, как сыч в дупле, а потом опять разнесла урок в пух и прах!
Анна Сергеевна не успела ответить, потому что именно в этот момент к ним подошла еще одна учительница и одновременно ее давняя приятельница, математик Лидия Гавриловна. Сумка у Лидии Гавриловны была такой огромной, что никаких дополнительных пакетов ей никогда не требовалось. Оторвать ее от стола или стула могла только она сама, некоторые ученики выпускных классов и преподаватель физкультуры Леонид Андреевич.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2