Может, ты и в состоянии безмятежно пройти через него, но я, к сожалению, нет…
– Тот день, когда мы любили друг друга, значил для меня даже слишком много. – возразил Витор. Несколько мгновений он смотрел на лежащее в руке кольцо, потом сунул его в карман брюк. – Если мне не изменяет память, именно ты сказала, что все это не имеет значения и об этом надо забыть. – Влюбленного жениха сменил холодный обвинитель.
– Только после того, как ты сообщил, что не можешь ничем себя связывать. Это факт, – подчеркнула она и быстро добавила: – И я очень хорошо поняла, что «не могу» означает «не хочу».
Витор пристально посмотрел на нее.
– Значит, ты сказала это потому, что я… – Опустившись на диван, он обхватил голову руками. В комнате повисла напряженная тишина. На камине тикали часы. Откуда-то доносилось птичье пение. Наконец Витор поднял голову и запустил пальцы в волосы. – Для меня это имело даже очень большое значение. И ты тоже. С нашей самой первой встречи тогда, в феврале, я понял, что ты не такая, как все. И еще понял – конечно, это звучит избито, – что мы предназначены друг для друга.
Эшли резко тряхнула головой. Нет, больше она не попадется в расставленные сети!
Почему же ты сказал мне такое?
Потому что был разгар сезона «Формулы-1».
И какая разница?
Еще какая!
Она наморщила лоб.
Не понимаю. Может, ты и был целиком поглощен гонками, но я ведь тоже занималась своей работой. У меня не было лишнего времени, да я и не предполагала, что ты станешь ухаживать за мной так, что бросишь свое любимое дело. Мешать тебе я не собиралась.
Да, но… – Витор вздохнул. – Садись, я попробую объяснить.
Эшли устроилась на другом конце дивана, подальше от него. Приятно услышать, что он считает ее особенной, непохожей на других, но это еще не означает, что она бросится к нему в объятия. Нет, сударь. Она слишком осторожна, а ситуация такая сложная и запутанная.
– Я имел в виду, что на восемь месяцев гоночного сезона все другие стороны моей жизни, кроме строительной компании, отодвигаются в тень, – начал Витор. – Моя мать решила каждый год устраивать обед для всей нашей команды, потому что это была единственная возможность заставить меня отдохнуть хотя бы один день. – Он криво ухмыльнулся. – Но «Формула-1» всегда была для меня на первом месте. Настолько, что я сознательно избегал всего, что могло бы повлиять на мои мысли и чувства. Восемь месяцев в году мне требовались строгая дисциплина и сосредоточенность. Именно этим восхищалась пресса, называя это самоотверженностью и преданностью делу, хотя сейчас мне это больше напоминает эгоизм пополам с черствостью.
– А как в это вписывалась Селеста? – спросила Эшли. – Она не влияла на твои чувства? Не вносила беспокойства в мысли?
Витор угрюмо покачал головой.
Селеста обладала огромным достоинством – почему, собственно, наши отношения и тянулись так долго: она как бы просто существовала рядом со мной, не затрагивая ни моих мыслей, ни чувств. Мы вместе жили, вместе спали, но она никогда не вмешивалась. Я не позволял ей вмешиваться.
Но Селеста должна была понять, что не имеет для тебя значения.
Да, но она охотно пошла на это. В конце концов, я тоже не очень-то много для нее значил. Во всяком случае, не на глубоком эмоциональном уровне. А вот с тобой все получилось совсем иначе. После первой же встречи я уже не мог выбросить тебя из головы, и это меня бесило. Я знал, что ты не та женщина, на которую, как на Селесту, можно благополучно не обращать внимания, и уж ни в коем случае не хотел связываться с девушкой моего товарища по команде…
– Слишком много беспокойства?
Он кивнул.
– Но я все время думал о тебе. Старался внушить себе, что это чисто физическое влечение, что ты просто объект желания, но понимал, что тут все гораздо сложнее.
Эшли смотрела на него, не зная, верить ли своим ушам.
Правда? – осторожно спросила она.
Да, честное слово, – поклялся Витор. – Когда ты не принимала приглашения Саймона на гонки, я испытывал искреннее облегчение… и чувство потери. А потом, когда он сказал, что ты приезжаешь… Ты считаешь, что он завидовал. Я тоже тогда завидовал – ему. Да еще как! – Витор немного помолчал. – Когда я узнал, что ты приедешь с ним на обед к Маргриде, я решил, что мне остается лишь одно – избегать тебя.
И делал это весьма успешно, пока твоя мама не поручила тебе отвезти меня в отель.
– Она вполне могла сделать это специально.
Эшли широко открыла глаза.
Ты так думаешь? Но она же считала, что Саймон мой парень…
Да, хотя после не раз говорила, что он тебе совершенно не подходит. Как и всегда была убеждена, что Селеста не подходит мне. А вот ты ей понравилась сразу, к тому же она уже много лет мечтала, чтобы я угомонился.
Вчера Маргрида сказала, что тогда, на обеде, она сразу поняла, что мы с тобой – родные души, – вспомнила Эшли.
Как бы то ни было, когда мы попали в тот сарай, я уже не смог сдерживаться. – Улыбка тронула уголки его губ. – И ты тоже отчаянно хотела меня.
– Я тогда повиновалась скорее инстинкту, чем голосу разума, – сдержанно произнесла Эшли.
– Не знаю, чему ты повиновалась, но была бесподобна. Вокруг шумели волны и звучала музыка. – Он посерьезнел. – Но потом я просто не знал, что делать. В тот момент мне совсем не хотелось проблем с Саймоном и Селестой. И проблем с тобой тоже не хотелось. – Он подумал. – Нет, это неправда. Мое тело и сердце жаждали тебя, но разумом я понимал, что нужно отложить все на шесть недель, до окончания спортивного сезона, а потом рассказать тебе о своих чувствах.
Эшли нахмурилась.
Мне и в голову не пришло, что ты говорил о временной отсрочке.
Да, ты права. Ты же практически ничего не знала обо мне, о том, что и как я думаю. – Он снова улыбнулся. – И думать, что ты сумеешь прочитать мои мысли, было довольно самонадеянно.
Очень самонадеянно, – едко подтвердила Эшли.
Все-таки я решил, что нужно объясниться, но никак не мог подобрать… нужные слова. Только было собрался произнести речь – и вдруг ты говоришь, что это не имеет никакого значения!
Эшли посмотрела в окно.
– И тут ты подумал, что я обыкновенная доступная девица.
– Да нет же!
Она перевела взгляд на него.
– Нет?
– Ничего подобного! – горячо заверил ее Витор. – Я всегда уважал тебя и знал, что ты не та девушка, которая станет спать с кем попало. Иначе я бы и близко к тебе не подошел.
Эшли сидела, обдумывая услышанное.
Так что же ты тогда подумал? – полюбопытствовала она.
Я был убежден, что случившееся потрясло тебя не меньше, чем меня, поэтому сначала твои слова больно ударили. Но когда я обдумал все на следующий день, то решил, что тебе стыдно перед Саймоном, а твои слова были попыткой найти выход из положения.
А как насчет Селесты?
Я тоже чувствовал себя гадко, – признался Витор. – Хотя как только впервые поцеловал тебя, то понял, что с ней все кончено. Я не испытывал к ней особой страсти, но оставался ей верен. Когда верность кончилась, все рухнуло.
Значит, после нашего объяснения ты все-таки сказал Селесте, что между вами все кончено?
На следующий же день. Другого выхода я не видел, потому что, помимо всего прочего, не мог больше делить с ней постель. А потом… – Витор чертыхнулся. – Если я и раньше думал о тебе, то после того дня я думал о тебе в тысячу раз больше. Время шло, и я понимал, что должен что-то сделать, что я не смогу тебя забыть, поэтому решил после окончания Гран-При найти тебя и договориться о встрече.
С какой целью?
У меня были самые серьезные намерения.
Несмотря на то, что считал меня девушкой Саймона и к тому же думал, что я мучаюсь оттого, что обманула его?
Витор кивнул и сухо пояснил:
Я самоуверенно убедил себя, что ты не будешь возражать. Думал, что Саймон еще слишком молод и, забрав у него тебя, я только окажу ему услугу.
Но прежде чем ты смог со мной связаться, вмешался Саймон с его ложью, – задумчиво произнесла Эшли.
Это было ужасно! Когда он сказал, что ты беременна от него, мне показалось, что он швырнул гранату и разорвал меня на части. Я чувствовал себя обманутым, разбитым, опустошенным. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы это был мой ребенок!
Эшли печально улыбнулась.
Да, Саймон сумел все поставить с ног на голову.
Еще как. – Минуту-другую оба задумчиво молчали. – Мой гнев после его смерти объяснялся не только тем, что я считал тебя виноватой, все было гораздо сложнее. – Витор нахмурился. – Частично это была попытка отплатить тебе. Мне хотелось заставить тебя страдать так же, как страдал я сам. Победные заявления Саймона о своем отцовстве и женитьбе на тебе причиняли мне невыносимую боль.
Эшли взглянула на тонкий белый шрам, тянувшийся от виска Витора к щеке.
И все же ты рисковал жизнью, пытаясь его спасти.
Я должен был вытащить мальчишку из машины.
А если бы все случилось наоборот? Сомневаюсь, что Саймон проявил бы такое же великодушие, – печально заметила Эшли.
Витор пожал плечами.
Может, и нет. После катастрофы я понял, что думать о тебе – бессмысленно, и с головой погрузился в свою строительную компанию. Просто мне было необходимо отвлечься, забыть о тебе.
И ты все еще тосковал, когда мы… снова встретились? – неуверенно спросила Эшли.
Он кивнул.
– А потом, хоть я и чувствовал, что мое поведение после смерти Саймона испортило наши отношения, но все-таки надеялся, что их удастся восстановить. Как только я увидел тебя, то понял, что для меня все осталось по-прежнему, но не был уверен в твоих чувствах. – Витор поморщился. – Сначала мне казалось, что ты хочешь отделаться от меня. Но после того, как мы хорошо провели вместе целый день, я начал надеяться, что ты не совсем равнодушна ко мне. Я решил, что, как только Томас заснет, скажу о своей любви и спрошу, не можем ли мы начать все заново, но…
– Но, когда узнал, что я два года скрывала от тебя сына, это желание исчезло, так же как и любовь. Осталось только физическое влечение. Меня это не удивляет. – Так долго сдерживаемые слезы прорвали заслон и теперь катились по щекам Эшли. – Я знаю, уже слишком поздно, но когда я снова увидела тебя, то поняла… поняла, что люблю тебя с первой нашей встречи – и до сих пор.
Завороженно глядя в ее залитое слезами лицо, Витор придвинулся ближе.
– Тогда все в порядке, – сказал он.
Эшли шумно вздохнула.
– Что?
– Мы оба любим друг друга. Я знаю, отношения мужчины и женщины вещь не очень простая, но просто удивительно, как двое любящих людей ухитрились столько времени сражаться друг с другом.
Эшли непонимающе смотрела на него.
Ты хочешь сказать, что готов простить меня за то, что я скрыла правду о Томасе?
Уже простил. Я понимаю, что ты отчаянно старалась защитить его. Знаю, что удерживал тебя только страх. – Он взял ее за руку. – Это понятно. После всего, что я тебе наговорил… Ты не знала, чего от меня можно ожидать, и на твоем месте я поступил бы так же.
Вытащив из кармана носовой платок, Эшли утерла слезы.
Но ты же потерял пятнадцать месяцев жизни Томаса.
Может быть. Но одно я знаю точно: еще раз терять тебя я не собираюсь. – Витор обнял ее за плечи. – И я вовсе не притворялся, что влюблен в тебя. Мои чувства искренни. Я все время старался коснуться тебя потому, что не мог удержаться, и еще потому, что, как когда-то Саймон, пытался подтолкнуть судьбу. Думал, что, если сумею заставить тебя понять, как сильна моя любовь, ты почувствуешь то же самое.
Эшли охватило ощущение полного счастья. Улыбаясь, она теснее прижалась к Витору.
Я люблю тебя, – прошептал он.
Я люблю тебя, – эхом отозвалась Эшли. Его поцелуи были нежными и жадными, и очень не скоро они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух.
– Ты наденешь его снова? – спросил Витор, вытаскивая из кармана кольцо. Голос его стал серьезным. – Ты выйдешь за меня замуж?
Эшли улыбнулась.
Мне казалось, что, когда делают предложение, встают на колени.
И умоляют? – Витор театральным жестом прижал ладонь ко лбу. – Сколько может вынести человек! – воскликнул он. – Но если леди настаивает…
Не настаиваю, – засмеялась Эшли.
Так ты выйдешь за меня замуж?
Эшли заглянула в темно-карие глаза любимого.
Да, – просто сказала она.
И как можно скорее? – спросил Витор, надевая ей на палец кольцо с топазом.
– Как только это можно будет устроить.
Он снова поцеловал ее.
И еще мне кажется, мы должны как можно скорее заняться любовью. – Его дыхание участилось. – Прямо сейчас. И хотя со временем мы подарим Томасу братика или сестричку, сейчас, по-моему, следует принять некоторые меры предосторожности. Ты, похоже, очень плодовита.
А может, это как раз ты очень плодовит? Но предосторожности не помешают. Неужели ты думаешь, что я рискну второй раз случайно забеременеть?
Думаю, нет, – улыбнулся Витор.
Он повел ее по широкой лестнице в отделанную дубовыми панелями спальню, из окон которой были видны растущие в саду эвкалипты.
– Я думала, ты собираешься меня очень медленно раздевать, – шепнула она, когда его пальцы потянулись к атласным пуговкам на ее блузке.
– Неужели я так говорил? Сейчас мне хочется зубами содрать с тебя всю одежду, – охрипшим голосом произнес Витор.
– Лучше не надо, – улыбнулась Эшли. – Мне нравится этот наряд, и к тому же он недешево мне обошелся.
– Ну вот, все испортила. Хорошо: если ты настаиваешь, я буду соблюдать приличия.
Соблюдение приличий заключалось в том, что он быстро стащил с нее кремовую блузку и лифчик, а следом за ними молескиновые брюки и крошечные трусики. Потемневшими глазами Витор смотрел на Эшли, впитывая ее красоту, наслаждаясь ею.
– Я и раньше знал, что твоя грудь восхитительна, но теперь она стала еще прекраснее.
Он положил руки ей на плечи и медленно провел ладонями вниз, нежно касаясь изгибов ее тела. Кончики пальцев скользнули по напрягшимся соскам. Эшли вздрогнула от удовольствия. Он гладил ее живот и бедра. Эшли выгнула спину, почувствовав, как все сильнее разгорается в ней пламя желания.
Теперь ей хотелось раздеть его, самой почувствовать тепло его кожи, ласкать его сильное тело.
– Ты знаешь, мне тоже нравится эта рубашка, – улыбнулся Витор, когда она принялась отчаянно дергать пуговицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17