Он представлял собой лабиринты аллей с редкими породами деревьев.
По совету философа Пьера Рамье Екатерина перевела знаменитую библиотеку из Фонтенбло в Лувр. Возродила угасшие было традиции, введенные ее кумиром королем Франциском Первым, - традиции пышных празднеств, маскарадов, театра, балета. Пьесу Ронсара "О прекрасной Женевьеве" разыграли в Большом зале Фонтенбло ее дети, Марго и Эркюль, вместе с другими представителями знати. В Париже обосновалась итальянская комедия. Вообще, королева-мать предпочитала этот жанр популярной тогда трагедии. Всем этим она хотела снять напряжение, которое царило в государстве. Сама была постоянным зрителем комедий и участницей всех торжеств и искренне предавалась веселью. "Ее громкий смех и хороший аппетит выдает простолюдинку", - злословили при дворе, но беззлобно, скорее по привычке.
Иногда желание поразить и удивить граничило с излишествами. И когда королева Наварры, Жанна д'Альбре, мать Генриха Наваррского, высказалась о дворе Медичи как о "месте разврата, где не мужчины добиваются женщин, а женщины - мужчин", она была недалека от истины. Екатерина Медичи очень способствовала повышению роли женщины в государственных делах. И своим собственным примером, и тем, что давала особые права фрейлинам своего "эскадрона". Да и Марго, ее дочь, была плоть от плоти ее, это проявлялось в ее ранней не по годам самостоятельности и независимости в суждениях.
Но наступила ночь 24 августа 1572 года, и празднествам пришел конец. Между 2 и 4 часами ночи с колокольни Сен-Жермен раздался звон, которому стали вторить все церкви Парижа. Накануне вечером старшине, приглашенному в Лувр, было приказано принять все необходимые меры, чтобы не допустить бунта гугенотов: запереть все городские ворота, цепями скрепить лодки у берегов Сены, установить пушки перед ратушей и на Гревской площади. Оповещены были все начальники кварталов и городская милиция. И первыми жертвами стали гугеноты, которые полюбопытствовали, что происходит. Когда рассвело, на дверях католиков стали видны белые кресты - во избежание ошибок, чтобы их, не дай Бог, не перепутали с протестантами.
Шла кровавая бойня. Святой Варфоломей не один раз перевернулся в гробу.
Мишель Монтень, когда назвал свой век свинцовым, имел в виду в первую очередь Варфоломеевскую ночь. Философ писал:
"В развращенности века каждый из нас принимает то или иное участие: одни вносят свою долю предательством, другие - бесчестностью, безбожием, насилием, алчностью, жестокостью, - короче говоря, каждый тем, в чем он сильнее всего; самые же слабые добавляют к этому глупость, суетность, праздность".
Так, желая оградить Францию от войны, Екатерина Медичи допустила и даже во многом способствовала братоубийственной войне, которая происходила в самом центре страны - в Париже. До смерти Екатерина не простит себе этих дней.
Через два года после этой жуткой массовой резни юг Франции вновь был захвачен гугенотами. Это еще раз говорит о том, что ничего нельзя решить кровью, подумала тогда Екатерина. И на этот раз восторжествовал компромисс, здравый смысл, основанный на политике веротерпимости. Карл IX заключил унию с повстанцами.
В мае 1574 года, через два года после кровавых событий Варфоломеевской ночи, болезнь Карла IX - а король страдал тяжелой формой туберкулеза обострилась. Болезнь усугублялась тем, что с той страшной ночи короля преследовали кошмары. Когда он засыпал, "забрызганные кровью монстры кружили вокруг его постели", как он признавался матери.
Он вошел в ее кабинет, кожа да кости.
- Теперь, матушка, уж точно пришел час сказать вам "прощайте" и откланяться навсегда.
В этом он был мужествен, он ясно видел свой конец и не устраивал истерик. Последними словами короля после того, как он исповедался и причастился, было восклицание: "О мамочка! Матушка моя!" Позже она назовет его смерть наказанием ее Всевышним за Варфоломеевскую ночь.
Карл IX обожал свою мать, любимцем же Екатерины был Генрих, в то время король Польши. На следующий день после смерти Карла, 31 мая, Екатерина известила Генриха о кончине короля, его брата. Она писала сыну в Польшу: "Это не могло не причинить мне крайнюю боль, и нет для меня другого утешения, чем скоро увидеть вас здесь... так как ваше королевство нуждается в вас и в вашем добром здравии, ибо если бы я потеряла вас, то приказала бы живой похоронить себя рядом с вами..."
Генрих Анжуйский прибыл из Кракова в Париж и вскоре стал королем Генрихом III.
Екатерина продолжала поездки по стране до глубокой старости. И вот в декабре 1588 года в одной из поездок она простудилась. Болезнь застала ее в Блуанском замке, где она и решила провести время, пока не выздоровеет. "У нее очень высокая температура, - записал 4 января 1589 года присутствовавший в замке один из послов, - и хотя врачи объясняют жар безобидным насморком, возраст больной и острый приступ болезни вызывают серьезные опасения".
Екатерина предчувствовала кончину. Не случайно перед глазами стали проходить все ее дети, которых не было в живых. "Они зовут меня к себе", подумала Екатерина. Близняшки Виктория и Жанна, которые прожили не больше месяца, Людовик, умерший через год после того, как родился, Клод, которая умерла в 27 лет, Франциск, Карл, Елизавета...
На следующий день она составила завещание, в котором отписала замок Шенонсо королеве Луизе. Каждый получил свою долю наследства, за исключением мятежной дочери Марго и ее мужа Генриха Наваррского. Она предвидела близкую смерть, но умирать пока все же не собиралась. Она слишком сильно верила Нострадамусу. А астролог предсказал ей, что она умрет близ Сен-Жермена. От Блу до Сен-Жермена было очень далеко, и Екатерина вроде бы туда пока не собиралась.
5 января около часу дня Екатерине стало очень плохо, и Генрих III попросил ее принять последнее причастие. В комнату вошел королевский священник, которого она никогда раньше не видела.
- Как вас зовут? - спросила Екатерина.
- Жюльен де Сен-Жермен, мадам, - ответил святой отец.
- Все, это конец, - прошептала королева-мать.
И через полчаса умерла, оставив своих суетных детей продолжать свои суетные дела. Екатерина Медичи прожила долгую и бурную жизнь, ей было 70 лет. Но в последний час она чувствовала себя глубоко несчастным человеком.
Свободная любовь королевы Марго
Мы знаем ее в основном по роману Александра Дюма. Но перу автора "Трех мушкетеров" и "Королевы Марго" принадлежат не только романы, Дюма как историк писал серьезные хроники, такие, как "Людовик XIV". И в них как историк он скрупулезно был верен фактам. А в романах он был художником и, как и позволено романисту, сгущал краски на широкой французской палитре. Так, в образе Ла Моля в "Королеве Марго" он соединил сразу две исторические личности.
Маргарита Валуа, или королева Марго, ярко предстает нам в книге Дюма именно в тот период, когда у нее был роман с Ла Молем и когда она только вышла замуж за Генриха Наваррского. А между тем и до этого, и после казни Ла Моля, которой заканчивается роман, у королевы Марго было немало других бурных романов, в том числе один из главных в ее жизни - с Генрихом де Гизом, и вошла в историю эта замечательная женщина как самая любвеобильная королева. Исследуя жизнь королевы Марго, понимаешь, почему французы приватизировали и саму любовь, и все, что вокруг нее - все любовные интриги. Равной королеве Марго в науке страсти нежной - и в ее теории, и в ее практике - при дворе не было и уже, наверное, не будет.
Маленькая принцесса Маргарита - ей было тогда только шесть лет заняла место на праздничном королевском турнире рядом со своими братьями, будущими королями Франции Карлом IХ и Генрихом III. Они называли ее просто Марго. Турнир был посвящен окончанию войны с Испанией.
Трубы возвестили о начале поединка. Король Генрих II, отец Маргариты, любил такие турниры и устраивал их довольно часто. Разогнав лошадей, всадники устремлялись навстречу друг другу. У каждого в руке было деревянное копье с тупым турнирным наконечником. Противники стремились вышибить друг друга из седла - это была основная цель схватки.
Маргарита была уверена в победе отца. Он был самым сильным и всех валил наповал. А вот ее мать, жену короля Екатерину Медичи, мучила тревога. Недавно астролог предупредил короля, что он должен "избегать любых одиночных поединков на ограниченном пространстве, главным образом до сорока одного года...". Генриху только недавно исполнилось сорок. Сам он не придавал никакого значения словам астролога или делал вид, что не придает.
Первым его соперником был герцог Савойский. Противники пустили коней в галоп и с грохотом столкнулись. Через секунду - восторженный рев зрителей герцог выбит из седла. От падения на землю его спасло то, что он привязал себя к луке седла.
Вслед за ним - Франсуа де Гиз, отец Генриха де Гиза. На этот раз ничья - оба соперника удержались в седле.
Но королю этих побед мало. Он готовится к третьему поединку и меняет лошадь. Его новый противник - начальник шотландских гвардейцев Габриэль де Монтгомери, граф де Лорж. Со страшной силой они столкнулись, и все услышали треск. Это сломались копья, причем у обоих. Но никто не упал с коня. Король, конечно, на этом остановиться не мог. Ему было достаточно одной ничьей - с Гизом.
Король посмотрел на трибуны, и взгляд его встретился с тревожным взглядом жены. "Довольно, прекращай поединки!" - умоляли ее глаза. То, о чем она молила бессловесно, сказал маршал Вьервиль. Он подошел к королю:
- Сир, вот уже три ночи подряд мне снится, что с вами должно случиться несчастье. Не стоит продолжать поединок. Вот и ваш соперник согласен со мной.
Король и маршал посмотрели на Монтгомери. Он вежливо кивнул.
- Что за ересь! - воскликнул Генрих II. - Мы будем драться! Занимаем места.
И они разъехались. Монтгомери впопыхах забыл сменить копье и продолжал держать его наперевес. Так, со сломанным оружием он и помчался навстречу несущемуся на него королю. Обломок копья ударился о доспехи короля, скользнул под забрало и вонзился Генриху в глаз.
Новым королем Франции стал брат Маргариты пятнадцатилетний Франциск Второй. Екатерина приняла на себя регентство.
Вспоминая свое детство, Марго всегда возвращалась к большому путешествию, которое завершало период становления ее личности. Когда ей исполнилось одиннадцать лет, ее мать Екатерина Медичи объявила, что она вместе с королем, со своим старшим братом герцогом Анжуйским и королевой-матерью отправляется в большое путешествие по Франции. Карл IX должен увидеть свое королевство. Восторгу Маргариты не было конца. Такого при дворе никто не помнил. В походе примут участие от десяти до пятнадцати тысяч человек, одних лошадей понадобится тысяч двадцать. Вся кавалькада объедет Францию за два года, три месяца и одну неделю!
Править страной придется с дороги, поэтому весь двор тоже отправляется в путь. Поедет с ними и Генрих Наваррский, будущий король Генрих IV.
Процессия имела вид более чем внушительный. Вся королевская рать: герольды, лучники, пешие и конные швейцарские гвардейцы с алебардами, двадцать четыре телохранителя в одежде с золотыми блестками. Следом шли духовники, капелланы, наставники, приближенные короля; затем кондитеры, булочники, мясники. Слуги, привратники, пажи, придворные музыканты... Король собирался заняться в путешествии охотой, и поэтому с ним ехали многочисленные загонщики, сокольничие и ловчие. Не забыли и амуницию для рыцарских турниров.
Екатерина взяла с собой двадцать четыре статс-дамы и свой знаменитый "летучий эскадрон" юных фрейлин. Благодаря этим молодым женщинам королева узнавала все государственные тайны, которые выбалтывали в постелях фрейлин их знатные любовники. Красотки восседали на смирных кобылах и веселой стайкой трусили вслед за своей госпожой.
Дорожные и парадные королевские повозки везли мулы. Несколько повозок были нагружены карнавальными одеждами, мавританскими, греческими костюмами для маскарадных балов. Взяли в путешествие даже медведей в намордниках, с кольцами в носу, и зеленых попугаев, без умолку болтавших в клетках.
Королевское семейство сопровождали иностранные послы со своими свитами. А замыкал процессию отряд публичных девиц, предназначенных для услад путешественников. Все было продумано до мелочей.
Торжественный выезд из Парижа состоялся 24 января 1564 года.
В Фонтенбло сделали первую длительную остановку. Маргарита вспоминала, какое яркое впечатление произвела на нее постановка "Прекрасной Генвьеры" Ариосто. Звучали стихи Ронсара, который будет воспевать Марго всю жизнь, на сцене шла осада построенных из картона и дерева крепостей. Завершилось представление восхитительным фейерверком и балом.
Вместе с большим путешествием кончилось и детство Маргариты. В четырнадцать лет она стала очаровательной девушкой.
Ее чело, мирозданья венец,
В божественном нимбе волнистых волос,
Вьющихся, льющихся, вместе и врозь,
С дымным оттенком прекрасных колец,
писал о ней ее современник поэт Пьер Ронсар.
Правильные черты овального лица - грациозно очерченный рот с довольно чувственными губами, нос, о котором современники говорили "живой как ртуть" из-за трепетания его крыльев. Стройная фигура с "двумя сладострастными холмами, полными неги всегда". И Маргарита никогда не стеснялась показывать свои прелести во всей красе - грудь в своих декольте она открывала так, как никто при дворе. "Никакая другая женщина не умела так изящно подчеркнуть свои прелести, - пишет о Маргарите Пьер де Бурдей. - Несколько раз я видел, как она подбирала туалеты, обходясь совершенно без париков, при этом умея так взбить, завить и уложить свои жгуче-черные волосы, что любая прическа ей шла... Я видел ее в белом атласном платье, усыпанном множеством блесток, в его розоватом отливе темная или прозрачная вуаль из крепа, с римской небрежностью наброшенная на голову, создавала ощущение чего-то неповторимо прекрасного... Я видел ее в платье бледно-розового испанского бархата, столь искусно отделанного драгоценными каменьями и перьями, что трудно представить себе что-либо более восхитительное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40