– Не хочешь, значит, по-хорошему… – Альберт задыхался, на лбу его выступил пот. – Ну, ладно, я тебя предупреждал!
Он бросился к двери, распахнул ее.
– Гоча! – крикнул в коридор. – Где ты, холера на тебя! Сюда иди!
Снизу доносился какой-то шум, даже крики.
– Нажрались, суки! – завопил Альберт. – Ко мне, говорю!
Он уже успел сбросить свой парчовый халат, и Лиза видела, как трясется его дряблый голый зад. Она соскочила с кровати, вжалась в стенку у камина. Даже окна не было в этой проклятой комнате, все стены завешаны коврами! Вдруг Лиза заметила тяжелые каминные щипцы и быстро схватила их, едва не обжегши пальцы. Пусть попробуют подойти – хоть один из них ее запомнит!
На лестнице послышались торопливые шаги – кажется, Гоча спешил к хозяину не один.
«Сволочь! – промелькнуло в голове у Лизы. – Толпу мужиков зовет, чтобы женщину для него держали!»
Альберт обернулся к ней, и на лице его появилась самодовольная ухмылка. Он не сразу заметил Лизу за выступом камина, потом закричал:
– Э-э, железку-то брось! Брось, сказал, железку!
Но Лиза смотрела уже не на него – голого, волосатого, – а на тех людей, которые ворвались в открытую дверь. Их было трое или четверо, в руках у них были пистолеты. Гочи среди них не было – но, может быть, это были те парни, что сидели в холле, ведь она не рассмотрела их толком?
– Вы что там, с-с… – начал было Альберт, но тут же замолчал, отшатнувшись от двери и затравленно глядя на вошедших. – Вы чего, мужики, откуда тут, а?!
Не говоря ни слова, первый из них ударил Альберта по шее ребром ладони. Когда тот с коротким вскриком упал, второй спокойно и деловито, почти вплотную подойдя к Альберту, дважды выстрелил ему в голову.
Лиза зажала рот рукой, стараясь слиться с каминным выступом.
«Только бы не заметили, только бы…» – вертелось у нее в голове.
– Готов? – быстро спросил первый из неожиданных гостей. – Все, хлопцы, по коням, ловить тут нечего.
– Погоди, я водяру возьму, небось не паленая у него, – сказал второй, засовывая за пазуху недопитую Альбертом бутылку.
Они вышли из комнаты, и Лиза услышала топот их ног на лестнице; потом стало тихо. Она осторожно выглянула из своего убежища.
Альберт уже не хрипел – он лежал в луже крови, вместо головы у него было какое-то жуткое месиво. Лиза почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Бежать, бежать отсюда! Не застегнув блузку, сжимая в руке лифчик, она бросилась к двери, перепрыгнув через голое окровавленное тело.
Она едва не свалилась с лестницы, споткнувшись обо что-то – дорожка, что ли, сбилась? Труп Гочи как-то странно свисал с лестницы – как будто он повесился на ней: были видны только синие костяшки цеплявшихся за дорожку пальцев да голова, зажатая между опорами перил. Стараясь не смотреть в его сторону, Лиза сбежала вниз.
Где же те трое парней, что сидели в креслах у камина? Может быть, выскочат сейчас откуда-нибудь, схватят ее? Или вернутся те, налетчики? Лихорадочно озираясь, Лиза искала входную дверь – не запомнила от страха расположения комнат, когда шла сюда. Да вот же она, приоткрытая!
Она выбежала из ярко освещенного дома во влажную ночную тьму. Неужели ворота закрыты, что же тогда делать? Впрочем, Лиза чувствовала, что легко перемахнет сейчас через любой забор.
Прыгать ей не пришлось: железная калитка была открыта настежь. Лиза хорошо ориентировалась даже в совершенно незнакомой местности и, мгновенно сообразив, откуда привез ее Чигирь, бросилась бежать по проселку туда, где посверкивали в темноте огни полоцких домов. Сырая, чуть прибитая ночной росой пыль вихрилась у нее под ногами.
Услышав гул машины у себя за спиной, она отшатнулась в придорожные кусты. Машина с выключенными фарами остановилась, водитель выскочил на дорогу.
– Эй, Лиза! Лизавета! – услышала она приглушенный крик и тут же узнала Чигиря. – Да не бойся ты, садись скорее!
Не раздумывая, подчиняясь только инстинкту, который безошибочно подсказывал ей, что надо делать, Лиза вырвалась из кустов и подбежала к машине.
– Живая? – спросил Чигирь, и в голосе его не было ни тревоги, ни удивления, только какой-то торопливый страх. – Поехали, покуда нас тут не прищучили!
Машина вихрем неслась по дороге. В центр города Чигирь въезжать не стал – вильнул на окраинные улочки и запетлял по ним к мосту.
– В Новополоцк поедем, – объяснил он, точно Лиза сама этого не понимала. – Подальше надо отсюда…
Даже в темноте было видно, какое бледное у него лицо, как трясутся щеки. Лиза едва сдерживала волну ярости и отвращения, которая накатывала на нее. Никогда она не думала, что может кого-нибудь так ненавидеть! Даже голый Альберт вызывал у нее только брезгливость…
Чигирь тем временем торопливо объяснял:
– Наехали на него, понимаешь? Они уже давно из-за кабака этого – я-то знал… Задолжал он им, а отдать не мог. Ну, они типа – кабаком расплатишься, а ему-то жалко, он такой куркуль прижимистый, лучше сдохнет, чем свое отдаст! Ну, вот и…
«Пропадите вы пропадом с вашими кабаками, наездами, машинами! – думала Лиза. – Доехать бы только до города…»
– Тебя не видели? – спросил Чигирь и тут же сам себе ответил: – Не видели, ясно дело, а то б не выпустили. Ты теперь не бойся – те трое, Рюха и Братила с Жигой, на нового хозяина будут работать, им до тебя дела нет. Но пока что лучше залечь, не показываться нигде – в кабаке там, ну, где народ трется… – Он наконец глянул на Лизу и сочувственно спросил: – Что, отходняк начинается? Неужто он успел?.. Они ведь сразу почти подъехали, как ты зашла. Я аж обрадовался: хрена, думаю, ему теперь!
– Обрадовался? – тихо сказала Лиза. – Обрадовался ты?.. – Она чувствовала, что больше нет у нее сил сдерживать себя. – Да тебя убить мало, подонок, это же ты меня туда привез!
– Ну чего ты, чего? – сказал Чигирь примирительно. – А что ж мне было делать, Альберт-то самый крутой был, куда против него попрешь? Если б не грохнули его… Зря я, конечно, в его кабак тебя привел, да уж больно похвастаться хотелось…
«Что толку с ним говорить, что ему можно объяснить?» – вдруг подумала Лиза.
Может, Чигирь и хотел бы понять, но в том мире, в котором он жил, ему лучше было ничего не понимать. У Лизы даже зла на него не осталось – только усталое отвращение.
– Домой тебя отвезти? – спросил Чигирь. – Глянь, уже почти приехали. Ну ладно, ладно, кто старое помянет… А может, со мной поедешь, а? Я, правда, не домой сейчас – от греха подальше. Но если хочешь, нашли бы нормальную хату. Ты как?
– Да пошел ты! – отмахнулась Лиза. – Тебе плюй в глаза – божья роса…
– Малая ты еще, – снисходительно усмехнулся Чигирь. – Скажи спасибо, что сухой из воды вышла, а ты мораль разводишь!.. Я ж говорил – такой, как ты, мужик подходящий нужен.
Лиза не ответила – да и что ему можно ответить? Она только сейчас заметила, что стягивает на себе незастегнутую блузку. Как это он еще не потянулся лапами к ее груди – и на том спасибо! Она застегнула уцелевшие пуговки, даже брошка болталась у ворота.
«БМВ» остановилась у ее подъезда. Хорошо, что так поздно – по крайней мере, соседки не сидят на лавочке. Ни слова не говоря Чигирю, Лиза распахнула дверцу и выскочила из машины.
– Я позвоню! – крикнул ей вслед Чигирь. – Сама подумай, ну куда ты денешься!..
«Куда ты денешься, куда ты денешься!» – звенело у нее в ушах.
Лиза остановилась в полутемном подъезде, прислонилась к прохладной стене. Все, что ей пришлось пережить какой-нибудь час назад, показалось кошмарным сном.
«Неужели со мной это было? – подумала она точно так же, как там, в доме Альберта. – Какие разные жизни, как же это они вдруг соединились во мне? И я еще находила все это привлекательным, и я клюнула на удочку этой дешевой бандитской романтики! Так мне и надо, дуре набитой!»
Она вспомнила кровавое месиво, в которое превратилась голова Альберта, синие костяшки мертвых Гочиных пальцев… Но это воспоминание почему-то не ужаснуло ее, хотя тошнота снова подступила к горлу.
«Господи, отчего ж я такая бездушная? – подумала Лиза. – Все-таки ведь людей убили…»
Но сейчас у нее не было сил для того, чтобы разбираться в своих ощущениях.
«Потом, потом! – мелькнуло в голове. – А лучше бы – никогда…»
Но и сразу пойти домой она не могла. Наверное, и правда начался «отходняк» – ее била мелкая дрожь, холодный пот катился по лбу, губы свело. И вместе с тем мысли прояснялись, она снова видела себя рядом с этим загородным домом, потом в комнате с камином – но словно бы со стороны, словно не с нею все это происходило.
«А это и было не со мной, – вдруг ясно поняла Лиза. – Этого не может быть со мной, пока я – это я. Наверное, потому я и не боялась – я не боялась этой чужой, невозможной жизни…»
Надо было прийти в себя, нельзя же было вернуться домой в таком виде. Хорошо еще, если мама в милицию не позвонила. Лиза поднесла к глазам руку с часами – половина третьего! Она быстро достала из кармана платок, вытерла пот с лица. Странно-то как, ведь даже не заплакала ни разу за весь этот кошмарный вечер! Коса была заплетена туго, и волосы почти не растрепались. Чтобы унять дрожь в пальцах, Лиза все-таки поправила прическу и, набрав побольше воздуха, пошла вверх по лестнице.
Чигирь ей больше не позвонил.
«Может быть, он хоть что-то понял?» – думала Лиза.
Хотя скорее – он просто исчез, как мог исчезнуть любой из тех, что стали хозяевами жизни, не чувствуя ее неотменимых законов.
Куда ты денешься?
Глава 3
Лиза окончила школу на пятерки, и только годовая четверка по физике, полученная в десятом классе, не позволила ей получить золотую медаль. Но это ей было безразлично – золотая, серебряная, какая разница? Настроение, в котором она заканчивала школу, было то ли растерянностью, то ли апатией – она не понимала.
Позвонил из Москвы Николай, поздравил с успешным окончанием.
– Куда теперь, Лизонька? – звучал его голос в трубке. – Может, в МГУ попробуешь?
Москва! Сердце у Лизы дрогнуло и забилось быстрее. Об этом можно было только мечтать… Но надо реально смотреть на вещи. Ну куда ей поступать в МГУ, да и в любой московский вуз? Она ведь совсем не готовилась, учеба просто давалась ей легко, потому и окончила хорошо, но ведь этого мало для Москвы. А главное, Лиза была совсем не уверена, что хочет учиться дальше. Студенческая жизнь в Москве, конечно, казалась ей привлекательной, но именно студенческая жизнь, какой она себе ее представляла, а вовсе не учеба. Она смутно чувствовала, что сама учеба покажется ей скучной; она даже побаивалась мертвых знаний, из которых состояла для нее химия – ведь Коля наверняка говорил о химфаке, который окончил сам.
– Может, на историю пойдешь? – робко спросила мать, которую просто пугало настроение Лизы в последнее время, странное безразличие дочери. – Или вообще на что-нибудь гуманитарное? Ведь Наташа в МГУ работает, неужто не поможет?..
Но Лиза только отрицательно покачала головой. Конечно, история – не химия, но все равно: разве она хочет быть историком? Правда, она и сама не знает, чего хочет, но тогда и не надо беспокоить Наташу. Лиза заранее представила, как невестка будет к кому-то ходить, кого-то убеждать в ее, Лизиной, одаренности, просить помочь… И для чего все эти хлопоты?
Но поступать в институт ей все же пришлось. Конечно, в свой же Новополоцкий политех, куда еще? Все ее одноклассники, которые не решили, куда податься, и не хотели идти на химкомбинат, поступали в политех; к тому же для ребят это была единственная возможность получить отсрочку от армии.
В приемную комиссию Лиза отправилась только в начале августа, едва ли не в последний день, когда еще принимали документы. Настроение у нее было немного праздничным, хотя с чего бы, кажется? Она давно смирилась с мыслью, что надо просто пойти по проторенной дорожке, раз ничего получше выдумать не в состоянии, и отнести документы в политех, а там видно будет. Ей только что исполнилось восемнадцать, и она казалась себе совсем взрослой, даже самой было смешно.
Утром она одевалась особенно тщательно. Низко, так, что волосы волнами легли на щеки, заплела свою густую косу – предмет неустанной борьбы с мамой, которая сказала, что умрет от инфаркта, если Лиза надумает эту косу хоть немного укоротить. Надела итальянскую голубую блузку – Колин подарок к прошлому дню рождения: эта блузка была у нее выходной, самой нарядной, Лизе нравился и цвет ее, и тонкая, матово-прозрачная ткань. Она давно уже слегка подкрашивала глаза – не ресницы, которые и так были у нее густыми, темными, в отличие от светло-пепельных волос, – а только веки, оттеняя прозрачную зелень глаз. Губы она не красила: попробовала однажды перед зеркалом и тут же стерла – даже самая светлая помада делала ее лицо каким-то вульгарным; так ей, во всяком случае, показалось. У нее были изящные лакированные туфли на шпильках, и, хотя она чувствовала себя в них немного неуверенно, ей нравилось надевать их: очень уж по-взрослому, по-настоящему элегантно, выглядели в этих туфлях ее стройные ножки с тонкими щиколотками.
Институт был недалеко от дома, и Лизе не пришлось карабкаться на своих шпильках в автобус. Правда, от ходьбы ноги немного устали с непривычки, но и это не портило настроения. Август был теплым, светлым, робкие облака едва видны были в ясном небе. Золотые солнечные пятна трепетали на асфальте в кружевных просветах древесной тени, и Лизе хотелось перепрыгивать по этим солнечным зайчикам, только вот мешали высокие каблуки. Какие-то легкие мысли вертелись в ее голове, не печалили и не запоминались, и она понимала только, что жизнь так же светла, как этот августовский день, и так же непонятно, откуда льется этот свет, – отовсюду.
– Что ж это вы, Успенская, так поздно документы сдаете? – кисло скривилась женщина в приемной комиссии, пролистав ее бумаги. – Быстрее надо определяться, можно подумать, у вас большой выбор!
От этих слов Лизу снова охватило уныние. Ну хоть бы притворялись они для торжественности, хоть бы вид делали, что здесь интересно! Лицо у женщины, принимающей документы, было усталое и безразличное, бретельки цветастого сарафана впились в потные плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8